Таежный гамбит - Достовалов Юрий. Страница 11

– Сыпасиба, айча, сыпасиба!

– Ну, будет, будет, Ойхэ. Ступай, отдохни.

Мальчонка убежал в дом, где жил в подсобном помещении с дворником и кучерами.

– Чего-то вы с ним ласково как-то, Лександра Петрович? – спросил Маджуга. – Не доверяли б шибко китайчатам этим, неверный народ, коварный до жути, уж поверьте старому забайкальцу! Мы с имя бок о бок который век перемогаемся, чтоб им неладно было!

– Что ты так о них?

– А как еще-то?! Помните, в одна тыща девятисотом году восстали они тут супротив нас?

– Помню, конечно. Боксерское восстание. Но восстали они не только против нас, но и против Англии, против Германии…

– Вот, – кивнул Маджуга. – Я ведь говорю – изуверы!

Мизинов улыбнулся:

– Но ты-то тут при чем, Арсений?

– Как раз и есть, что при чем я тогда оказался! Мне тогда в лагеря в летние надо было выходить в первый раз. А тут – война. Боксеры эти зачали Благовещенск бомбить через Амур. Нас всех перволетков в эшелон – и туда, – Маджуга помолчал, потом успокоился и улыбнулся: – Ну зато и повоевали мы! С тех пор, думаю, спесь-то сошла с их…

– Сошла, Арсений, сошла, – поддакивал Мизинов, устраиваясь на облучке: – Полезай ко мне.

Маджуга кое-как угнездился на одном сиденье с Мизиновым, и генерал пустил Бурку легкой рысью. До центра города было версты две с половиной.

– А Ойхэ мне обязан жизнью, – возвращаясь к недавнему разговору, сказал Мизинов. – По меньшей мере, жизнью своих родителей.

– Ну да?! – недоверчиво покосился на него Маджуга.

– Да, Арсений, да. Полгода назад я взял его третьим кучером по просьбе одного купца…

– Такого ж, как вы? – лукаво подмигнул Маджуга.

– Будь милостив, Арсений, не перебивай, – Мизинов шутливо шлепнул хорунжего по колену. – Не такого – поименитее. Его фирма основана еще его отцом. Слыхал, наверное, – «Куземов и компаньоны»?

– Слыхивал. Знатная фамилия.

– Ну, так вот. Ойхэ – матхэй. Есть в Маньчжурии такое племя – люди мужественные и гордые, ловкие охотники на тигров.

Отец Ойхэ долго работал у Куземова, сын с двенадцати лет жил тоже у купца. Потом отец заболел, работать стало трудно, и старик вернулся в родное селение. А у них существует что-то типа корсиканской вендетты…

– Чего-чего? – не понял Маджуга.

– Ах да, извини, Арсений. Это родовая месть такая. Если виноват, например, только дед, то мстить будут даже внукам и правнукам. И мстить жестоко…

– Бритвой по горлу – и в колодец?

– Еще суровее. Ну, ты же знаешь китайцев, у них богатые традиции казни. Деда Ойхэ, например, казнили так. Избили до полусмерти и бросили в большую железную клетку. Рядом положили копье. Потом впустили в клетку пойманного в тайге и вымученного голодом тигра. Зверь чует кровь, мчится к избитому. У того есть еще возможность обороняться – надо только бросить копье…

– Ну да! – и Маджуга резко взмахнул рукой, демонстрируя метание копья.

– Не все так просто, – перебил его Мизинов. – Возможность-то есть, да вот сил больше не осталось. И приговоренный к такой жуткой смерти с отчаянием понимает, что не только бросить копье, но даже поднять его сил больше нет…

– Я ведь говорил, ваше превосходительство, настоящие бесермены!..

– Маньчжуры – не мусульмане, Арсений.

– По мне все одно – нехристи!.. Но что же с мальчонкой-то?

– Так вот. Роду Ойхэ грозила такая же месть, уж не знаю, за что, не вдавался в эти дикие подробности. Отец испугался, что мальчика ждет жуткая смерть, и захотел хоть как-то уберечь его от опасности. Он обратился к Куземову. А тот, зная нашу с тобой военную принадлежность, попросил меня защитить семью Ойхэ. Я отрядил десяток наших во главе с Кандауровым, и они быстрехонько слетали в родное село Ойхэ и навели там порядок. Ну, ты сам знаешь своих, знаешь, как они умеют работать…

– Еще бы! – гордо ответил Маджуга. Но вдруг замер, как бы что-то припомнив, и выпалил: – Так это что же получается, Лександра Петрович, когда лонись [8] Филипповым постом вы отправляли Кандаурова, как вы сказывали, разведать несколько новых приисков, значится, он там с ребятами того… ну, головы поотрывал этим мстителям?

– Получается так, Арсений, – кивнул Мизинов.

– Ну, хитрец Кандауров! Вот бабай [9], между нами будь молвлено! И мне – ни слова!

– Ты не держи памяти на него, хорунжий, – ответил Мизинов. – В военное время, сам понимаешь, всегда лучше рот на замке держать.

– Оно верно, – согласился Маджуга и замолчал, насупившись.

– Ну, так вот, – продолжал Мизинов, – уже полгода Ойхэ у меня. Насколько привязан ко мне – ты и сам видишь. Кстати, ты сам слышал, как он обратился ко мне – «айча». Это на их языке нечто вроде «отец, защитник»…

– Нехристи они все же, Лександра Петрович… К тому же вон Благовещенск бомбили… – пробурчал Маджуга.

– Благовещенск – это земля амурских казаков…

– Оно так, но ведь все одно братья наши, кристияне!..

Мизинов еще раз умилился, искоса взглянув на этого коренного забайкальца, вышедшего в офицеры из рядовых за неслыханную храбрость и дерзость. Во время Брусиловского прорыва вахмистр Маджуга первым в своей дивизии во главе двух десятков казаков, когда погиб сотник, проскочил вражеские окопы, перебил австрияков, захватил батарею, чем способствовал успешной атаке пехотных частей. За это был представлен к солдатскому Георгию, однако командир полка ходатайствовал о присвоении храброму казаку офицерского чина. Так и стал Арсений Маджуга подхорунжим [10]. Следующий офицерский чин [11] он заработал уже под Пермью, когда вместе с Пепеляевым освобождал от красных этот красивый уральский город…

Все это Мизинов узнал год назад, во время похода, от самих казаков отряда и лишний раз убедился: богата земля героями, и эти герои порой ходят совсем рядом…

«Или едут, как сейчас», – подумал Мизинов и еще раз посмотрел на Маджугу. Но тот не заметил взгляда генерала. Он молчал и, казалось, крепко задумался о чем-то.

Бричка уже въезжала в Харбин.

Созданный строителями Китайско-Восточной железной дороги, город Харбин был по сути своей русским городом.

Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД) была построена в 1897–1903 годах как южная ветка Транссибирской магистрали и соединяла Читу с Владивостоком и Порт-Артуром. Дорога принадлежала России и обслуживалась ее подданными. Строительство КВЖД было составной частью проникновения России в Маньчжурию и Корею, укрепления российского военного присутствия на берегах Желтого моря.

В целях охраны строительства КВЖД из добровольцев («охотников», как тогда говорили) и казаков была создана специальная Охранная стража. После боксерского восстания 1900 года, в ходе которого почти все построенное было разрушено, Охранная стража КВЖД была преобразована в Заамурский округ Отдельного корпуса пограничной стражи. Пограничники стали одним из самых боеспособных отрядов в русско-японской войне, они первыми, вместе с полевыми войсками, принимали на себя удары японцев и последними отступали, при этом обеспечивали охрану дороги и ее служащих в тылу действующей армии от хунхузов и японских диверсантов.

Россия получила от Китая на территории КВЖД те же права и привилегии, что и другие державы в Китае: экстерриториальность в Маньчжурии для русских подданных, право ввести свои войска для охраны дороги, иметь собственную полицию в «полосе отчуждения».

На КВЖД работали почти двести тысяч китайских рабочих. Правление Общества оказывало строителям бесплатную медицинскую помощь, выплачивало пособия по временной нетрудоспособности, а в случае гибели рабочих – пособия их семьям. Обществу пришлось построить сотни вспомогательных предприятий – угольные копи, лесообрабатывающие и камнеобрабатывающие фабрики, кирпичные заводы, главные механические железнодорожные мастерские и многое другое.