Таежный гамбит - Достовалов Юрий. Страница 13

– Ничего, Никанор, продолжай, – бросил Мизинов и быстрым шагом направился вдоль прилавка в подсобные помещения.

– Мое почтение, ваше степенство! – склонился в поклоне покупатель.

– И вам доброго здравия! – ответил Мизинов и вышел с Маджугой в одну из задних дверей.

Они попали на просторную площадь, обнесенную высокой каменной стеной и представлявшую вид каретного двора. Это была извозчичья контора Усцелемова. Посреди двора стояли экипажи всех видов: кареты, двуколки, брички, коляски, фаэтоны, ландо, сани. По периметру двора размещались сараи, висели оглобли, хомуты, шлеи и сбруи. Но не это сейчас волновало приехавших.

Они прошли в глубь двора. Там, укромно спрятанная от любопытных глаз, имелась еще одна дверь – тяжелая, дубовая, с огромными петлями для замков. Мизинов и Маджуга толкнули дверь и оказались в полутемном помещении, похожем на подземную галерею с низкими сводами. В отдалении мерцал единственный огонек – керосинка. На топчанах, застеленных медвежьей шкурой, сидели два казака и вполголоса беседовали. Увидев приближающихся, они вскочили, оправили амуницию, щелкнули каблуками сапог. Темно-синие шаровары с желтыми лампасами на мгновение колыхнулись широкой волной и обвисли неподвижно.

– Так что, ваше превосходительство, – четко отрапортовал один из них, – никаких происшествиев!

– Никаких, говоришь? – спокойно парировал Мизинов. – А вот хорунжий заподозрил что-то.

– Так ведь мы говорили его благородию, что никогошеньки не было, – затараторил казак. – Как, то есть, сменили мы Спиридона Лукича – Кандаурова, стало быть, – так никого!

– Покажи! – Мизинов кивнул Маджуге на подвал и подошел к люку. На прочной крышке, обитой толстыми железными полосами, лежал продетый в петли тяжеленный, в полпуда, амбарный замок – из тех, что продавались в лавке Усцелемова.

– Рассказывай! – приказал генерал хорунжему.

– Сколько вы стоите? – обернулся Маджуга к подошедшему казаку и посмотрел на часы. – Четвертый час, поди?

– Так точно, вашбродь! – отчеканил казак.

– Ну вот, Лександра Петрович… извините, ваше превосходительство…

– Да ты не церемонься, по делу давай! – нетерпеливо оборвал Мизинов.

– Слушаюсь. Проверял я их часа полтора назад – ну, перед тем как, значится, к вам прийти. Вижу – замок не тот! Когда сменял Кандаурова – прежний был, узорчатый такой, с накладочками бронзовыми по корпусу. А этот – гладенький!

– После пересменки вы к замку не подходили? – зыркнул Мизинов на казака.

– Никак нет, ваше превосходительство! – казак уперся в генерала неподвижным взглядом.

– Почто мелешь «никак нет» да «никак нет»? – взъярился на казака Маджуга. – Почто зыркаешь впритим?! [13]

– Уймись, Арсений, – охладил его Мизинов. – Тут криком, боюсь, не помочь.

Он подумал секунду-другую, потом быстро подошел к топчану, где дневалили казаки и посмотрел в направлении подвала.

– Арсений, видишь хорошо?

– Обижаете, Лександра Петрович. Вы же знаете, что я весь барабан в яблочко кладу…

– Знаю, Арсений, не обижайся. Я, кажется, понял кое-что. Ну-ка, встань-ка на мое место, – скомандовал Мизинов. – А я – на твое.

Они поменялись местами.

– Видишь меня? – спросил Мизинов.

– Смутно как-то, Лександра Петрович, – отозвался хорунжий.

– Вот и я думаю, что смутно, – согласился генерал и помахал рукой. – А теперь я что делаю?

– Не видать, ваше превосходительство. Вроде как, находите [14] вы на пугало какое, прошу прощеньица.

– Прощаю… А так – тоже не видишь? – Мизинов нагнулся к люку и сделал руками круг-другой.

– Слепота! – сдался Маджуга.

Мизинов вернулся к казакам. Лицо его было суровым.

– Срочно сделать ревизию в хранилище! Думаю, что ничего страшного, но все-таки. А тебя, Арсений, благодарю за бдительность, – он похлопал хорунжего по плечу.

– Да что случилось-то, Лександра Петрович? – Маджуга, казалось, разволновался не на шутку.

– Керосинка одна у вас! – генерал ткнул пальцем в слабо коптящий светильник. – А что там творится – не видно. Как мы это упустили?.. Срочно к люку керосинку, чтоб все видно было!

– Лександра Петрович, да не было никого, – пытался убедить генерала Маджуга. – Люди-то мои не отемнели [15] еще! Увидят и не в такой тьме!

– Увидеть-то увидят, не сомневаюсь, – задумчиво произнес Мизинов. – Да только могут не услышать.

– Мои-то?

– Видишь ли, Арсений, забайкальцы, конечно, – зоркие, чуткие люди. Но есть похлеще их, ты уж не обессудь, кто не только барабан в сердечко, как ты говоришь, но даже муху пролетевшую – и ту услышит.

– Кто же это? – опешил Маджуга.

– Мы на чьей земле живем? – вопросом ответил Мизинов.

– На манджурской, выходит, – пожал плечами Маджуга.

– Ну вот. А маньчжуры чем испокон занимаются?

– В фанзах живут, – ответил хорунжий. – Бабы по хозяйству, а мужики в лесу всю жизнь, на охоте…

– А охотники обладают острым…

– Слухом, знамо дело… Это что же получается… – залепетал было Маджуга, но Мизинов прервал его:

– Скверно получается, Арсений. Едем на Пристань! Живо! А вы, – обернулся он к казакам, – зовите Кандаурова. Ревизию здесь самую дотошную! Замок сменить. Новый у Зарядько возьмите, скажите, я приказал. Ключ Кандаурову, потом заберу! Поехали! – бросил он хорунжему.

Обратно неслись взапуски. Мизинов посадил Маджугу на козлы и передал ему вожжи, чтобы по пути спокойно все обдумать. Хорунжий поначалу нахлестывал Бурку что есть мочи, пока генерал не одернул его:

– Полегче, Арсений! Ты не только лошадь загонишь, но и мои мысли порастрясешь!

Маджуга умерил пыл и, обернувшись, спросил Мизинова:

– Так что это выходит-то, Лександра Петрович? Значит, этот китайчонок ваш пакостит? Говорил ведь вам – не привечайте его!

– Он не знает про золото, Арсений, – успокоил Мизинов, но так неуверенно, что, похоже, и сам сомневался в сказанном: – Хотя, возможно, проведал как-нибудь… Прискорбно, но, видимо, я прав – подлость в природе человеческой…

– Да я бы ему за такие дела, знаете что?! – вспыхнул хорунжий, потряс кнутом в воздухе и снова легонько опустил его на спину и без того взмыленной Бурки:

– Давай, родимая, помалясь!.. Э-эх, люди! Хлебом не корми – дай напакостить! Я вон надысь [16] купчишке одному помог от пьяных китайцев отбиться, а то б замордовали его совсем. Они ведь ноне-то, как не стало нашей собственной охраны на дороге, совсем буйными стали. Так что бы вы думали? Он сам же меня и обругал за то, говорит: «Теперь, такой-сякой, у меня работать на складе будет некому!» А у самого рожа что слива переспелая, того и гляди отвалится, уж так созрела, так созрела! – Маджуга весело, в полный голос захохотал, в который, наверное, раз вспоминая ту пьяную драку.

– Ты бы поменьше ввязывался в разные приключения, – упрекнул Мизинов. – Не хватало нам еще лишних проблем. Сам ведь знаешь, какая ответственность на нас.

– Еще бы не знать, Лександра Петрович. Да вы будьте покойны – с моими станичниками ничегошеньки с хранилищем нашим не станется, один Кандауров чего стоит! Ему проще шипишку подкараулить, чем предать, не такой он человек, мой Спиридон Лукич…

– Ей-богу, Арсений, чтоб тебя понимать, надо толмача при себе держать. Ну что вот ты сейчас сказал? Какое такое выраженьице опять ввернул, а?

– Шипишку-то подкараулить? – дружелюбно улыбнулся Маджуга. – Да просто все – помереть, одним словом, по-нашему. Я к чему? Спиридону Лукичу – ему, значит, легче помереть, чем предать того, кому один раз поверил и доверился.

– Он ведь на Кавказе служил в германскую?

– Там. В пластунах. В разведку как-то их спосылали, в дальнюю. В самую Персию. Так добрались аж до этой, как ее… ну, где рай-то земной…