Золотые Антилы - Северин Тим. Страница 23

Рэли был мастером сарказма и быстро сумел ввергнуть Кеймиса в глубокое раскаяние. Верный помощник старался как умел действовать в интересах Рэли и сам был подавлен полным провалом всего предприятия, так что ядовитые упреки Рэли только усилили его отчаяние. Он не в силах был вынести позора, и его окончательно добил отказ Рэли присоединиться к оправданиям, которые он собирался отослать в Англию одному из тех, кто оказывал поддержку экспедиции. «Ты погубил меня своим упрямством, — сказал Рэли Кеймису, — и я не стану ни одобрять, ни приукрашивать твои неудачи». Потрясенный Кеймис спросил, окончательно ли его решение. Когда Рэли подтвердил, капитан произнес: «Тогда, сэр, я знаю, что мне делать» — и покинул каюту Рэли. Через несколько минут раздался выстрел, и Рэли послал моряка узнать, что случилось. Посланец застал Кеймиса в его каюте с маленьким пистолетом в руках, и капитан объяснил, что выстрелил, потому что оружие долго пролежало заряженным и нуждалось в чистке. Такой ответ удовлетворил Рэли, но примерно полчаса спустя юнга, войдя в каюту Кеймиса, нашел того мертвым. Опозоренный капитан вонзил себе кинжал в сердце. Осмотр тела показал, что и выстрел был попыткой самоубийства, но легкая пистолетная пуля отскочила, разбив ребро. Как видно, в последнюю минуту Кеймис обрел решимость, которой ему так недоставало у Сан-Томе.

Рэли принял смерть Кеймиса спокойно, чуть ли не равнодушно. Его одолевали другие тревоги, и некогда было печалиться из-за самоубийства верного помощника. Смерть Уота нанесла ему куда более сильный удар, а теперь все его мысли поглощало собственное будущее и проблемы английского флота. Капитаны открыто обвиняли его в неудачах. Матросы отказывались повиноваться офицерам, опасное подспудное недовольство распространялось все шире. Власть Рэли рухнула вместе с верой в завлекательные рассказы о гвианском золоте, экспедиция разваливалась, как разваливаются клепки бочонка, когда лопнет обруч. Предложение Рэли лично возглавить второй отряд, для повторных поисков золота на берегах реки, отвергли не раздумывая. Офицер и акционеры все еще боялись появления испанского флота и торопились поскорее уйти из незащищенной дельты. Так, против желания Рэли, английский флот двинулся на север, укрывшись на безвестных и потому безопасных Подветренных островах, но и там продолжались ссоры и взаимные попреки.

Рэли был так измучен и подавлен, что даже не пытался приструнить распоясавшихся капитанов. «Мозг мой разбит, — устало признавался он в письме, сообщавшем жене о смерти их сына, — и писать для меня мука, особенно о несчастье». Бессмысленная гибель Уота внушила ему отвращение ко всему гвианскому предприятию, и сэру Уолтеру уже не было дела, как поступят другие капитаны с кораблями и командами, собранными для экспедиции. Корабли один за другим покидали «Дестини». Одни отплывали прямиком в Англию, другие становились пиратами, используя свои тяжелые орудия против слабовооруженных купцов. К концу марта Рэли остался один.

В конце концов и «Дестини» направился к дому. У его капитана не осталось выбора. Если бы он не вернулся в Англию, его жену и родных ждало бы бесчестье, а друзей — суд. Второе плавание к Золотым Антилам оказалось еще более неудачным, чем первое, и делом чести для Рэли стало ответить за все. 21 июня «Дестини» бросил якорь в Плимуте, и как знак бесповоротного конца опущенные паруса корабля отправили на берег.

Рэли вернулся в страну, где политическая обстановка не оставляла ему ни малейшей надежды на спасение. Король Яков был погружен в очень деликатные переговоры относительно брака принца Карла с испанской принцессой и не желал, чтобы Рэли своим существованием нарушал согласие. При дворе вошла в силу происпанская партия, а посланник Гондомар продолжал действовать с прежней ловкостью. Гвианская экспедиция была осуждена еще до того, как ее предводитель ступил на английскую землю. За тринадцать дней до появления «Дестини» в Плимутском заливе вышла королевская прокламация, призывающая всех, кто может свидетельствовать о «враждебном вторжении в Сан-Томе», сообщать свои показания Тайному совету, каковой вел расследование воинственного акта, совершенного «к полному неодобрению и недовольству» короля. Верховный адмирал издал приказ захватить корабль, и пока Рэли добирался до Лондона, чтобы предстать перед судом, королевские агенты, словно стервятники, слетелись распродавать корабль и его груз.

Под этим ливнем угроз Рэли поступил так же, как двадцать два года назад: он взялся за перо. Защитой и контратакой для первой гвианской экспедиции стало «Открытие». Вторая гвианская катастрофа породила «Оправдание».

История «Оправдания» достойна «Тысячи и одной ночи». Рэли арестовали в Западных графствах и препровождали под конвоем в Лондон, когда в Солсбери его путь пересекся с маршрутом летнего выезда короля в провинции. Рэли представилась непредвиденная возможность выступить перед сюзереном в свою защиту, но ему нужно было несколько дней, чтобы подготовить и предоставить доказательства. Чтобы выиграть время, Рэли притворился тяжело больным. Это была известная в политике уловка, но благодаря талантливой режиссуре Рэли она превратилась в великолепное представление. Он подкупил сопровождавшего его врача, чтобы тот доставил ему сильное рвотное, и в тот же вечер изобразил перед своим главным тюремщиком, сэром Льюисом Стакли, головокружение. Шатающийся, спотыкающийся Рэли театрально ударился головой о столб и пал наземь. На следующее утро вошедший к нему стражник застал его раздетым и стоящим на четвереньках. Он, словно обезумев, грыз устилавшую пол солому. Спешно вызванный Стакли вбежал, как раз когда его драгоценный пленник повалился в жестоких судорогах, вызванных незаметно проглоченным рвотным. Стакли был вне себя от беспокойства, опасался, что доверенный ему пленник умрет, не добравшись до Лондона. Поэтому он помог доктору уложить Рэли в постель и массировать мнимого больного, дав Рэли повод издевательски заметить впоследствии, что он сделал из своего тюремщика отменного лекаря. Выбрав удобный момент, Рэли заставил сообщника-медика дать ему мазь, от которой на лице, руках и груди выступили ужасные нарывы, большие багровые волдыри с желтыми головками. Эти отвратительные симптомы отпугнули Стакли, заподозрившего какую-то экзотическую болезнь, завезенную с Ориноко. Поспешив к епископу Винчестерскому, он заручился помощью врачей-консультантов, а эти знатоки, осмотрев Рэли, объявили, что заключенный опасно болен и его нельзя перевозить.

Таким образом Рэли выиграл четыре дня карантина. Его заперли в комнате, чтобы не дать заразе распространиться, и он, питаясь ломтиками хлеба и баранины, контрабандой полученными от подкупленного врача, сочинил свое «Оправдание».

Написанное под давлением обстоятельств, «Оправдание» не могло, конечно, оказаться столь же хорошо составленным и столь изящным, как «Открытие». Тем не менее это произведение вполне убедительно. Рэли одно за другим рассматривал и разбивал все обвинения, выдвинутые против него как руководителя гвианской экспедиции. Он указывал, что не несет ответственности за запоздалый выход флота в море, недостаточное снабжение кораблей, а также за плохую погоду и болезни, постигшие их в плавании. Впрочем, это были мелочи. Рэли понимал — как руководитель экспедиции он в конечном счете будет отвечать за все, что вызвало недовольство короля Якова. В сущности, против него выдвигалось два обвинения: первое — преднамеренные враждебные действия против испанского гарнизона на Ориноко; второе — завлекательные рассказы о золотых копях Гвианы были не более как уловкой, изобретенной, чтобы выбраться из Тауэра.

Защита «Оправдания» против первого обвинения была достаточно прямолинейной. Рэли утверждал, что испанцы из Сан-Томе сами навлекли на себя несчастье, когда их разведчики в темноте атаковали англичан, а люди Кеймиса просто защищались от неспровоцированного нападения. Это оправдание было очевидно, а Рэли еще ловко вставил, что Сан-Томе выстроен на английской территории, и его обитатели, таким образом, оказывались нарушителями границы. Поселок был основан после его первой экспедиции на Ориноко, когда он объявил Гвиану английским владением, и по международным законам Испания не имела права размещать там свой гарнизон.