Калифорнийская славянка - Грязев Александр Алексеевич. Страница 33

– Нет, Григорий Иваныч, – сказал Баранов. – Очень даже интересно и любопытно. Да и труд сей твой великий был, что и говорить.

– Да, пришлось потрудиться. Я ведь две зимы прожил только на Кадьяке. Везде там походил и поплавал… Это мне копиисты списали, а самоличная рукопись у Резанова. Просил я его в какой-нибудь типографии там, в Петербурге, издать книжицей и государыне Екатерине преподнести. Надеюсь, что они с Державиным смогут сие сделать.

– Дай-то Бог, дай-то Бог, – сказал Баранов.

– Ну, а ежели дело наше в Петербурге не свершится, то труд сей мой на память потомкам останется…

– Григорий Иваныч, – заговорил Баранов. – А мне вот сей же час подумалось, что тобою здесь уже сделано главное. Новые земли у берегов Америки открыты и тобою описаны. Наши люди живут и трудятся там на пользу компании и Отечества. Так что дело сие надо продолжать и никакой Петербург остановить предприятие наше не сможет, да и не захочет. Так ли я мыслю?

– Ты говоришь правду, Александр Андреич, и спасибо, что ты меня понимаешь. Но я хочу ещё увеличить число пайщиков и компанейских судов, заиметь монопольное право на промысел в этой части Великого океана, закрепить вновь открытые земли за Россией и заселить их нашими людьми. А для сего нужен указ Сената и императрицы… Ну, да хватит об этом. Пора и о вашем с Иваном Александровичем участии в делах сих говорить.

– Я слушаю тебя, Григорий Иваныч, – с готовностью произнёс Баранов.

Шелихов поднялся из-за стола и, пройдясь по кабинету, обратился к Баранову:

– На Кадьяке я оставил нашего грека Евстрата Ивановича Деларова. Ты его сменишь и дела у него примешь. Наших людей с ним где-то около двух сотен человек… Хочу тебе, Александр Андреич, сразу сказать, что все они наемные и служат у нас по контракту, а посему уж больно вольные. Так что тебе там без крепкого слова, да и крепкой руки не обойтись.

– В этом не сомневайтесь, Григорий Иваныч. Я через всё такое проходил. В разных переделках побывал и разных людей повидал.

– А я и не сомневаюсь, Александр Андреич. И совсем недаром выбрал тебя на должность сию – Главного правителя русской Америки.

– Благодарствую, Григорий Иваныч, –  наклонил голову Баранов.

А Шелихов подошёл к стене супротив стола, где висела карта-чертёж, на которой были видны очертания Камчатки, Курильских и Алеутских  островов, аляскинского берега Америки.

– Вот, Александр Андреевич, – заговорил Шелихов, когда Баранов подошёл к нему и глянул на карту. – Обрати внимание на сии острова. Вот Кадьяк, откуда ты будешь править и промыслом и всей этой землей. Здесь на соседних островах, с согласия вождей племён тамошних, нами заложены медные доски… Знать тебе надо и то, какие племена туземцев на сих островах обитают… Вот на Шелидаке и Сукле живут чугачи и, хотя с нами знакомы давно: Сукле назван ещё от Беринга мысом святого Ильи, они воинственны и коварны. Не раз чугачи покушались на наших людей, хотя с ними торговать и покупать у них меха можно… А вот здесь, у острова Хликах, есть бухта, куда входить нашим судам безопасно… А на этом острове Каяк жителей никаких нет, а напротив него на матёром берегу обитают колюжи, хотя много их и на берегу залива Якутат. Но здесь, на острове, они миролюбивы, поскольку их тойон хочет с нами торговать, дружить и расположен к нам более, нежели к иностранцам. Наверно, потому, что те европейцы ссорят племена между собой и с нами. Так что с англичанами, французами и испанцами тебе придётся побороться. Лезут и лезут они в наши воды, торгуют с островитянами, подарками одаривают. Мой поверенный Деларов писал недавно, что были там у нас два фрегата испанские. Он общался с капитанами  и обнаружил на одном из них четырнадцать пушек. И всё это творится в наших, считай, российских пределах, – заключил Шелихов свой долгий рассказ.

– Но как же я, Григорий Иваныч, буду с ними бороться, ежели у них даже пушки есть? – развёл руками Баранов.

– Будут и у тебя в крепости пушки, а ещё военные фрегаты Камчатской флотилии помогут гнать непрошенных гостей, – успокоил Баранова Шелихов.

– Тогда дело другое.

– И ещё, Александр Андреич, один мой наказ таков будет… Тамошних обитателей-туземцев, служащих при компании, в работе содержать надобно в хорошем призрении, чтобы сыты они были, обуты, одеты, и никаких обид ни словами, ни делом не допущать. Обидчиков же наказывать штрафами. Опирайся в делах своих на алеутов. Они надежны, ибо давно считают себя подданными России. Относись к ним и ко всем туземцам с любовью и терпением, да  другим своим людям накажи.

Баранов хорошо знал о том, в каких отношениях состоял с туземцами на Кадьяке сам Шелихов, внушая тем, что русские добрые, мирные люди, и  чтобы они ничего не опасались. Он же на Кадьяке и школу открыл для индейских детей, чего там никогда не бывало.

Это дружеское отношение к туземцам Кадьяка привело к тому, что индейцы полностью доверились Шелихову, а после его рассказов о России попросили свозить их в Охотск, где бы они смогли сами посмотреть русский город, узнать, чем занимаются его жители. Шелихов устроил индейцам такой вояж в Охотск, взяв к себе на судно человек сорок туземцев, в том числе  детей, из коих несколько маленьких индейцев привез в Иркутск, где определил учиться в навигацкой школе на мореходов. Остальных же, одарив подарками и одеждой, отправили обратно на Кадьяк…

– Я постараюсь следовать советам твоим, Григорий Иваныч, – заверил Шелихова Баранов. – И благодарен тебе за них. Так что о сем не изволь беспокоиться.

– Но это я сказал тебе, Александр Андреич, только о начале дел твоих на земле Америки российского владения, – загадочно улыбнувшись, произнёс Шелихов.

– Что же ещё ? – спросил Баранов.

– Главное, конечно, добыча морских зверей… Но нам надо думать и о будущем сего края России… Моя мечта – построить где-нибудь на аляскинском берегу большой город. Я даже название ему придумал – Славороссия… И будет он столицею Русской Америки, как Петербург, – мечтательно сказал Шелихов. – Так что ты там между делом для будущего города место присматривай.

– Но для сего дела люди нужны  иные, Григорий Иваныч.

– Согласен… Алеуты-охотники и наши зверобои хлеб сеять, лес валить и дома строить не станут. А посему я буду просить императрицу послать к тебе хлебопашцев, мастеровых людей, да и просто посельщиков-переселенцев. А ещё православных священнослужителей, дабы они несли в народы, там обитающие, слово Божие и свет веры нашей православной, – сказал Шелихов.

…Они с Барановым ещё долго говорили о будущем русских владений в Америке и Кусков, не вмешиваясь в их разговор, невольно наблюдал за ними и радовался, что судьба свела его с этими, богатыми умом и сердцем русскими людьми, бескорыстно и честно желающими положить судьбы свои на пользу и благо Отечества. И ему, Ивану Александровичу Кускову, ещё больше захотелось быть причастным к тем делам, какие ожидали их с Александром Андреевичем Барановым в «чаемой земле американской».

Глава двадцать первая

Шелиховский двухмачтовый галиот «Три Святителя», на котором  Григорий Иванович сам странствовал не так давно до американских берегов, через три дня стоял у причала  охотского порта и сегодня, девятнадцатого августа  семьсот девяностого года, был готов к отплытию  к тем же берегам. Все эти дни судно загружали разным имуществом, потребным в походе и на острове Кадьяк близ Аляски – конечной цели пути галиота: бочками с пресной водой, строительными досками, судовыми коваными гвоздями в деревянных ящиках, ремесленным инструментом, палатками, запасным судовым такелажем, съестными припасами в мешках и рогожах, железными печками и дровами к ним… Да разве можно всё перечислить, что потребуется судовой команде и   промысловикам, плывшим на Кадьяк, в столь дальнем морском походе.

Командовать галиотом Шелихов поручил штурману и капитану Дмитрию Ивановичу Бочарову. Сей знатный бывалый человек слыл одним из лучших мореходов во всей  шелиховско-голиковской компании. Он плавал от Охотска и Камчатки по всему океану. Бывал на Аляске, ходил к островам Курильским и  Японским, в Китай и даже в европейские  порты захаживал. Так что Григорий Иванович Шелихов в деле мореходном  Бочарову весьма доверял и потому в этот поход тоже его назначил и сам представил его Баранову с  Кусковым.