Калифорнийская славянка - Грязев Александр Алексеевич. Страница 34
Дав последние устные наставления капитану, Шелихов вручил ему ещё и письменные. Он всегда так делал и мореходы на него не обижались. Они тоже доверяли Григорию Ивановичу и знали, что все слова его, сказанные им в напутствие, равно как и написанные, способствуют их благополучию. Сам же Шелихов чувствовал себя при этом увереннее и спокойнее.
Ветер сегодня попутствовал и Григорий Иванович, ещё немного поговорив с Барановым и Кусковым, стал с ними прощаться. Обняв каждого, он сбежал по трапу на берег. Матросы убрали трап, причальные концы и судно стало отходить от пристани, на которой остались провожающие галиот жители Охотска и стоял с грустным лицом Григорий Иванович Шелихов. Он махал рукой вослед уходящему в море своему паруснику. Баранов с Кусковым в ответ сняли свои фуражки и тоже махали ему. Они, конечно, и думать не думали, что прощались с Шелиховым навсегда…
…В первые две недели плавания море было спокойным и всё шло хорошо, но потом начались волнения. Не только на океанском просторе, но и у команды галиота, у всех, кто находился на борту судна.
Началось же с того, что несколько бочек с пресной водой дали течь и совершенно опустели. То ли перед погрузкой их плохо пропарили да замочили, то ли повредились они при постоянной морской качке.
На судне же было более пятидесяти человек и капитану пришлось ограничить расход воды для питья сперва до трёх, а потом до двух стаканов в день. Но, в конце концов, плавание на Кадьяк Бочаров, посоветовавшись с Барановым, прервал, повернул галиот к Уналашке - самому ближнему из алеутских островов, дабы запастись там пресной водой.
В небольшой островной бухточке бросили якорь. Запас воды пополнили дня за два и пора было собираться продолжить путь на Кадьяк, но тут случилась новая и страшная беда: на остров налетел внезапный и мощный ураган. Галиот сорвало с якорей и бросило на прибрежные скалы…
Целую неделю неистово бушевал шторм и люди мало чего смогли спасти из бывшего на корабле груза. Одно утешение, что все живы остались. О путешествии на Кадьяк думать было нечего. Потому и решили Баранов с Бочаровым здесь, на Уналашке, зазимовать. Сразу пришлось рыть полуземлянки, но, главное, заботиться о пропитании и здоровьи зверобоев и команды. Слава Богу, что многие промысловики сохранили ружья и в ясную погоду они ходили на охоту, добывая то сивучей, то лесных зверей или птиц…
… Остров Уналашка был одним из самых больших среди Лисьих островов Алеутской гряды, открытых более полусотни лет назад вологодским мореходом Степаном Глотовым и простирался почти на двести вёрст в длину. Были на нём и леса, и речки, и горы. Одна из них в ясную, без туманов, погоду была особенно заметна, но не так высотой своей, как тем, что из вершины её, как говорили, «шёл вечный дым». А ещё сказывали, что гора та, бывало, гудела и тогда трус земной был велик и страшен, а дым из вершины валил ещё выше и обильнее.
Из жителей на острове обитали только алеуты, да и то в малом числе и всего лишь в нескольких селениях. Сказывали, что их было больше в те времена, когда первые промышленные люди появились на Уналашке и близлежащих островах.
Не все они в те времена вели себя достойно с местными обитателями: насильничали, обманывали, а порой даже и жизни лишали. Алеуты в долгу не оставались и много русских промышленных людей устлали здешнюю землю своими телами. Усобицы и болезни тоже намного сократили число алеутов на сих островах и на Уналашке.
Но сейчас, слава Богу, такое уже позади: местные жители почти все крещёные и исправно служат России, как и полагается её подданным.
Так что у Баранова и всех его людей не было чувства обречённости и уныния. В редкие ясные дни, а погода на острове с постоянными ветрами, туманами и дождями часто даже на одном дне менялась не раз, он никогда не сидел в землянке, а ходил в компании с Кусковым по берегам острова, забирался в горы, записывая потом обо всём, что ими было увидено, в свою толстую походную тетрадь…
…Так, в холоде и голоде, прошла эта трудная уналашкинская зима, а как только потеплело, то из остатков разбитого корябля умелыми руками матросов команды капитана Бочарова и зверобоев Баранова были построены три больших лодки. На них и поплыли на Кадьяк, до которого добирались от острова к острову с новыми приключениями, в том же холоде и в том же голоде, целых два месяца. Лишь в конце июня Александр Андреевич Баранов со своим помощником Кусковым и всеми, бывшими с ними людьми, прибыли к месту назначенной службы на острове Кадьяк у самых аляскинских берегов.
…В первые же дни жизни на острове, Баранов, едва оправившись от неожиданно трудного и опасного пути сюда, стал знакомиться с делами, которые передавал ему Деларов, да и с самим островом тоже. Вместе с Кусковым они обошли на байдаре вокруг огромного Кадьяка, побывали на других островах и на самом побережьи Аляски.
Только после этого путешествия Александр Андреевич Баранов понял, что Русская Америка – целая страна, и он её Главный правитель, а также то, что трудов здесь хватит ему на все, оставшиеся жизненные годы…
… Так началась служба Баранова на Кадьяке, а затем и на острове Ситха, что лежал у другого берега Аляскинского залива и куда он перенёс через несколько лет столицу российских владений. Началась жизнь, со всеми её радостями и огорчениями, с любовью и ненавистью, с победами и бедами.
Он всё переносил достойно, как полагалось Главному правителю и истинно русскому человеку. Лишь однажды Александр Андреевич по-настоящему опечалился и огорчился: когда он получил известие о том, что в Иркутске двадцатого мая семьсот девяносто пятого года внезапно и загадочно окончил свои земные дни Григорий Иванович Шелихов, которого он почитал как отца Русской Америки.
В эти, самые печальные для него дни, решил Александр Андреевич быть здесь ещё более достойным продолжателем его, Шелихова, дела…
Ч А С Т Ь II
Глава первая
Побережье матёрой земли американской, Аляскою называемой… Вода, кругом вода. А ещё частые острова и скалистые их берега в лёгком тумане раннего утра. И над всем этим тишина. Только слышен плеск волн о кожаный борт байдары, да глухой звук смазанных жиром уключин.
В лодке куча свежих котиковых шкур и десятка два алеутов-зверобоев во главе с байдарщиком Сысоем Слободчиковым, сидящим на корме. Он зорко глядит вперёд и по сторонам водной глади. Все другие молчат, равнодушно взирая на океанский простор, на волны и скалы. Видно, что люди устали после многодневной тяжёлой работы и жили только ожиданием возвращения с промысла домой.
Но вдруг Сысой насторожился и махнул рукой гребцам своей байдары.
– Стой! Суши вёсла! – скомандовал жестами и негромко сказал Слободчиков.
Все повернулись в ту сторону, куда вглядывался Сысой. Там из-за островной скалы выставилась корма какого-то незнакомого и большого парусного судна, стоящего на якоре.
– Кажись, не наш, – сказал один из охотников.
– Знамо, не наш, Гуря, – подтвердил Сысой. – Нашим людям в сем углу тайном делать нечего. Да и неоткуда им тут взяться.
Слободчиков расстегнул на груди кафтан, достал из-за пазухи подзорную трубу. Корма незнакомого судна приблизилась к его зорким глазам, и он смог прочитать чёткие латинские буквы «Аlbatros».
– Англичанин… Ещё один разбойник в наших водах. Видно, опять что-то затевают, собаки… К берегу! – приказал Сысой гребцам.
Он подал знак рукой на идущие следом байдары и все лодки повернули к скалистому, поросшему кустарником берегу одного из ближних островов.
Над высокой скалой-кекурой Новоархангельской крепости – резиденции Главного правителя русских владений в Америке на острове Ситха развевался трёхцветный с двуглавым орлом флаг Российско-Американской компании. Он будто плыл над домами, амбарами и другими крепостными постройками. У самого же причала среди других стояло иностранное судно с английскими буквами на борту – «Аmetist», на которое по сходням работные люди заносили тюки и рогожные мешки с пушниной. Видно, что загрузка судна шла полным ходом, а за ней из окна дома правителя Русской Америки Александра Андреевича Баранова наблюдал американец Томас Мур – капитан этого самого торгового судна. Хозяин же кабинета Баранов сидел за столом и что-то писал на большом листе бумаги.