Сироты Цаво - Шелдрик Дафни. Страница 20

Самсон, рост которого к этому времени уже достигал семи футов, был, конечно, бесспорным вожаком наших воспитанников.

Пользуясь общим уважением, он всегда вел себя с большим достоинством, еще более укреплявшим его авторитет. С Руфусом особенно сдружилась Аруба. Она любила стоять над ним, готовая защищать его так же, как это делала Фатума по отношению к Пиглет.

Три наших буйвола сильно разнились по темпераменту. Сузанна и Мириам держались обособленно, а Бастер, напротив, отличался дружелюбным нравом, хотя и любил показать свою силу в шутливых стычках.

Дэвида много лет мучила проблема, как сохранить растительность, уничтожаемую слонами, особенно большие деревья. К чему приведет сокращение зеленых массивов в природе парка? Как это скажется на его обитателях? С уничтожением деревьев кустарник лишается защиты от солнца. Будет ли достаточно осадков, чтобы успели вырасти новые травы, или же нас ожидает наступление пустыни? Слоны, если у них есть выбор, предпочитают есть траву. Вполне возможно, что, сводя кустарник и создавая вместо него травянистую равнину, они просто обеспечивают себе лучшее пропитание. Кроме того, нас беспокоило, что гибель деревьев приведет к степным пожарам. К чему в итоге ведут эти изменения, положительны они или отрицательны? Ответа на эти вопросы мы не знали и обратились за советом к специалистам-ученым.

При любых изменениях, происходящих в природе, кто-нибудь проиграет. В Цаво пострадали носороги, которые, как оказалось, не смогли приспособиться к новым условиям существования. Хуже всего стало носорогам, населявшим район Ати, а именно здесь их водилось больше, чем где-либо.

Наши воспитанники, а особенно два слона и Руфус, должны были оказаться неоценимыми помощниками в исследованиях, поскольку изучение их поведения и режима питания позволило бы лучше понять проблемы, связанные с изменениями характера растительности.

Прежде всего мы полагали, что увеличение смертности носорогов вызвано какой-то болезнью. Чтобы проверить это, необходимы были пробы крови и другие данные для анализа. Хотя животных умирало довольно много, добыть свежий труп оказалось далеко не просто. Пересеченная местность, множество грифов, предъявляющих свои права на погибших животных, огромные пространства и быстрое разложение трупов при высокой температуре воздуха — все это очень сильно мешало работе, хотя к нам и прибыла группа ветеринаров, что дало возможность обследовать погибших носорогов на месте.

Результаты нескольких вскрытий не позволили выделить какую-либо общую для всех животных болезнь, однако было установлено, что все они страдали острой анемией. Наблюдение за вскрытиями было занятие не из приятных, но необходимость его очевидна. Больше всего меня поразило огромное количество паразитов, обитавших на носорогах. И хотя мне говорили, что большинство насекомых привычны для носорогов, не приносят им вреда и не чинят никаких неудобств, я была потрясена тем, что живое существо может стать убежищем для огромного количества «постояльцев».

За тот год лишь в этом районе погибло около восьмидесяти носорогов, и только наступивший сезон дождей временно снял остроту положения. К сожалению, все эти беды оказались лишь предвестниками катастрофы, разразившейся в следующем году.

Пока шли исследования, Дэвиду часто приходилось выезжать в Найроби на всевозможные совещания. Иногда я сопровождала его и в одной из этих поездок приобрела двух несколько необычных, но очень интересных воспитанников.

Олд Спайс

В Найроби я случайно встретила одного знакомого из департамента охоты. Он попросил меня подойти к его машине, где, как он сказал, у него есть что-то такое, что меня наверняка заинтересует. Горя любопытством, я заглянула на заднее сиденье. Оттуда, из закрытой корзинки, доносились звуки, очень напоминающие мяуканье котят. Приподняв крышку корзинки, я увидела двух крохотных детенышей виверры, более всего похожих на миниатюрных пушистых медвежат с мордочками енотов и черненькими гуттаперчевыми носиками. Зверьки были конфискованы у какого-то местного жителя, который нес их продавать.

Понадобилось несколько часов, чтобы убедить теперешнего владельца зверьков отдать мне малышей. Наконец он сдался, и я торжественно отнесла их к нашей машине, где и представила Дэвиду.

Поскольку нам предстоял неблизкий путь (до дома было около двухсот миль), я зашла в первый же магазин и купила немного порошкового молока. Бутылочки, из которых кормили малышей, я, естественно, прихватила вместе со зверьками. Вскоре мы отправились в путь. Получив свои бутылочки, зверьки начали жадно сосать, не выпуская их ни на секунду из своих маленьких черных лапок. Хорошенько поев, они свернулись клубочками на дне корзины и мгновенно крепко уснули.

На протяжении всего долгого пути мы с Дэвидом ломали головы над тем, как назвать наших новых подопечных и, наконец, припомнив, что мускус, содержащийся в железах виверр, широко используется в качестве основы для духов, остановились на именах Олд Спайс и Шанель [5].

Шанель отличалась от Олд Спайс меньшим ростом и более пушистой шубкой. Зверьки быстро подрастали. Через некоторое время они с удовольствием стали бегать, когда их выпускали из корзинки. Игривые, ласковые создания, они мурлыкали, совсем как обычные домашние котята, но их лапы были больше похожи на собачьи, так как когти у виверр не втягиваются. Кроме мяуканья они издавали еще и низкие клохчущие звуки, что помогало им никогда не терять друг друга из виду, даже в самых густых зарослях травы на клумбах.

В естественных условиях виверры ведут ночной образ жизни. Вот и наши котята, такие сонные днем, становились очень активными как только наступала ночь. Вечерами, перед сном, мы с огромным удовольствием наблюдали за их играми: они гонялись друг за другом, устраивали засады у кресел и дивана. Всегда полная энергии Шанель была более шаловлива, чем ее застенчивый брат.

Как-то вечером я выпустила зверьков из корзинки, и они занялись своей любимой игрой в кошки-мышки среди цветочных клумб. Мне необходимо было передать записку на пост у главных ворот, и я решила оставить малышей одних. Села в машину и уехала. Отсутствовала я не более пяти минут, но, вернувшись, сразу заметила, что с Шанель что-то случилось. Она то кружилась на месте, то каталась по земле, рычала и кусалась. Изо рта у нее шла пена. Я бросилась к виверре, чтобы взять ее на руки, но она попыталась укусить меня за ногу. Только в последний момент я успела схватить зверька за шиворот. Внимательно осмотрев его тельце, я не заметила никаких повреждении. Шанель часто и трудно дышала, и, что самое страшное, глаза ее были совершенно неподвижны. Решив поначалу, что у Шанель просто судороги, я осторожно обмыла ей мордочку холодной водой и, завернув в шерстяное одеяльце, уложила в корзинку. Может быть, ее укусила змея? Осмотр клумбы не дал никаких результатов.

Олд Спайс в это время жалобно мяукал. Я подняла его, погладила, уложила в другую корзину и снова занялась бедной Шанель.

Она уже потеряла сознание, и все ее маленькое мокрое от пота тельце так и сотрясалось от конвульсий. Дыхание становилось все более прерывистым. Началась агония. Я подняла зверька и, крепко прижав к груди, старалась сделать все, чтобы облегчить его страдания, моля о чуде. Я была одна в доме. Дэвида вызвали еще днем, чтобы заняться раненым слоном, которого подстрелили на соседней плантации сизаля, после чего слон скрылся на территории парка. Я страстно хотела, чтобы Дэвид поскорее вернулся домой.

Наконец послышался шум подъезжающей машины. Вошел Дэвид, и я рассказала ему о случившемся, о том, как вела себя Шанель, когда я вернулась. Дэвид пробормотал:

— Не нравится мне все это!

Видимо, он решил, что Шанель впала в бешенство. Дэвид взял малышку у меня из рук. Теперь она лежала неподвижно, как мертвая. Сердце еле билось, а острые белые зубки были оскалены. Мы поняли, что она умирает.