Из Магадана с любовью - Данилушкин Владимир Иванович. Страница 54

— Я? Подумал вслух, наверное.

— Вдохновение — капризная штука, где угодно подкараулить может. Почаще бы оно приходило, да? Интересная у вас жизнь, Андрей Николаевич. Жена, должно быть, в вас души не чает. У нее сложная миссия, да?

Горохова задохнулась: трудно тянуть столь высокую ноту, тем более что эта нота фальшивая.

Андрею стало неловко за ее жеманство.

Нить разговора была порвана, и никто не старался ее связать. Но ведь в конце концов просто невежливо сидеть вот так истуканом. Люди пригласили, можно сказать, доверие оказали, а он…

Конечно же, Горохова догадалась, отчего ему не сидится дома в такую погоду. Догадалась, хотя и занята смакованием нехитрых семейных радостей. Потому она и превозносит свой союз с этим откормленным типом. Он должен сказать, что у них тоже все в порядке, только поудобнее это ввернуть. Поизящнее.

— Мне тут цветы обещали, — сказал Андрей. — Я шел за цветами для жены. Частник один. Я ухожу. Спасибо за гостеприимство. Семейное торжество. Вы правильно заметили.

— Уходите? Посидите, пяток минут еще. Надо же на посошок… Может быть, такси вызовем?

— Нет, прогуляюсь. Не беспокойтесь, я привык гулять вечерами, на сон грядущий. Знаете, всякие светлые мысли приходят. Инженерные решения. Про сварку взрывом слыхали? Нет, это не я изобрел. Но я хочу сделать кухонную печь со взрывом. Закладываешь заряд, поджигаешь бикфордов шнур — трах! — и готово. Отбивная.

Горохова передернула плечами.

— Скажете тоже, Андрей Николаевич!

— Скоро я вам принесу опытный образец. А потом я задумал использовать дорожный каток для приготовления цыплят табака…

Андрей наслаждался смущением Гороховых. Конечно, он был самую малость под хмельком, но хозяева должны быть снисходительными к гостю. Нести свой крест.

— Вы должны нести свой крест, — сказал Андрей. — Гостя надо на руках носить. Вы что? Забыли? А я, между прочим, пришел забыться и уснуть. Понял? Насчет развода вы придумали в самую жилку. Вот это изобретение! Это открытие! Америка с Азией. Вы извините, я ненадолго вас покину. Необходимо переговорить по одному важному вопросу. Безотлагательно.

…А что же дальше-то было? Что? Память хрупкая стала, как лед. Этот самый момент вспомнить бы, как в машине очутился. Неужели и впрямь сдал с рук на руки? Чтобы замарать, так сказать, честь и достоинство!

Тяжелый липкий страх обволакивает Андрея с ног до головы. Он подкрадывается к двери и стучит, что есть мочи, кулаками.

— Помогите! Помогите!

Лидия проснулась от того, что поутихли наскоки пурги. И еще ей показалось, что Андрея нет дома. Она вспомнила вчерашнюю размолвку, и заныла обожженная рука. Ну и пусть, если нет. Хоть отдохнуть…

Бывало не раз, что она начинала думать о разрыве с Андреем, но что-то вдруг останавливало ее, и мысль обрывалась многоточием. От одного его вида можно заработать нервную болезнь. Давно пора выдавать молоко за вредность. Хотя она не очень-то и любит молоко.

А все же полегче стало: наверное, давление поменялось, вот и самочувствие приходит в норму. Лидия вспомнила, как был взъерошен вечером Андрей, и разулыбалась. Какой он бывает временами смешной и как они похожи с сыном: чего-то ждут от нее, слабой женщины. Откуда должна исходить мощь и сила — как это не понять? Ей вдруг захотелось сказать нечто подходящее к случаю. Плохо, что не понимает. Все надо разжевывать, как маленькому. Последнюю фразу произнесла вслух и окончательно проснулась, вышла из сонного тепла.

Что же он не идет? Лидия встала, накинула халат и, не зажигая электричества, пошла во вторую комнату. Но там его не было. Не мог же он куда-нибудь спрятаться — в шкаф или кладовку? Лидия была уже готова к веселому розыгрышу, но тотчас же одернула себя: но, может быть, его нет дома, его нужно искать и не медлить?

Сложность заключалась в том, что Андрей если задерживался, то искать его следовало только на работе. Ни в кафе, ни в бар, ни к друзьям-приятелям он не заглядывал, а шел сразу домой.

— Вот и попробуем методом от противного, — громко произнесла Лидия, она уже совершенно проснулась, ни малейших признаков вялости. Она входила в азарт, одно из обычных своих состояний. Будто гналась за кем-то или уходила от погони. Это и было у нее жизнью, а остальное — так… приложение.

Первый ее звонок — в вытрезвитель — точнее некуда. Она вся покраснела от злорадства. На разговор с диспетчером таксопарка ей пришлось потратить значительную долю своей решимости: заказы из-за заносов брали неохотно. Она еще раз позвонила в вытрезвитель и договорилась, что заберет его через четверть часа. Одевалась Лидия на скорую руку и едва лишь успела тронуть помадой губы.

Когда Андрею Николаевичу Корытову сказали, что ему можно пройти к кабине и одеться, ему уже не очень хотелось домой…

— Хорошая жена у вас, Корытов. Редкая, можно сказать.

— Да, — задумчиво подтвердил Андрей, еще не зная истинной причины, полагая, что теперь перед ним извинятся за недоразумение, ведь не пьяный же он, в конце-то концов.

Когда Лидия вошла, он увидел се близко, лицо ее было отдохнувшее и надменное. Не может быть, чтобы она его не заметила, а ведь ни единым мускулом не показала.

— Лида, как хорошо, — но она и бровью не повела, и остаток фразы Андрей пробубнил вполголоса: — Хорошо, что выяснилось.

— Вы уж его извините, — говорила Лидия дежурному за столом. — Он ведь, можно сказать, не пьет никогда. Как так получилось?

— Бывает, — сказал дежурный. — Есть такая форма опьянения, человек полностью над собой контроль теряет. Погибнуть может. Одно утешение, что раз в жизни такое.

— Не сильно буянил?

— Да гороху просил. А так ничего.

— Ну, мы пошли?

— Идите.

— За услуги мы из имеющихся денег взяли. Деньги при нем были. Квитанцию выписали.

Лидия пошла к выходу, не позвав его. Ни словом, ни жестом. На такси они мигом домчались до дому. И по-прежнему ни слова. Андрея это не то чтобы мучило, но он вдруг заподозрил, что недоразумение его осталось при нем. Он тщетно пытался заглянуть в глаза Лидии, подходящая обстановка для разговора так и не складывалась. И он без какой бы то ни было дипломатии, напрямик спросил ее:

— Лида, я же не пьяный? Это ошибка?

— Ты не пьяный? -Лидия гневно повысила голос. — Что же такое пьяный?

Андрей опешил. Сказать точнее — он был раздавлен — волной стыда, перемолот, перетерт в порошок. Ему показалось, что теперь уже никогда в жизни не отмыться от этой грязи.

— Подстроили…

— Ха-ха! Да кому ты нужен, подстраивать…

И эта фраза еще более, а казалось, уж вовсе некуда, унизила Андрея. И этот ее поступок. Ну, понятно, если недоразумение, то правильно, так и должно: вырвать из лап слепого случая. Но если человек попал закономерно, то вытягивать его отсюда — значит еще больше мучить и унижать. Ну, что же это такое — опять будто волной накрыло. Морская болезнь какая-то.

— Как же теперь жить-то после этого?

— Ничего. Перетопчишься. Переморгаешься. С каким мужиком этого не бывает…

Голос Лидии чуть-чуть теплеет, и этого вполне хватает Андрею для счастья. Ради такого стоило и в вытрезвитель попасть. А что, разве не так?

ТАМАДА

Прожив восемнадцать дней на международном курорте под шепот прибоя и дуновения либо морского, либо соснового, из райских кущ, ветерков, впервые за много лет ощутив в себе избыток душевных и телесных сил, я решил противостоять обстоятельствам. Путевку не продлили, несмотря на мои прозрачные намеки, переходящие в не настойчивые просьбы и упоминания Магадана, этого магического, размягчающего бюрократические души, слова. Главврач как отрезал: у вас больничный есть? Ах, нет, значит, вы здоровы. Я чуть не лопнул, не найдя, что возразить. А ведь уже купил авиабилет с надеждой на успех, простояв полдня в очереди. Опять жариться, чтобы сдвинуть дату вылета? Нет уж, спасибо, лучше поживу недельку дикарем!

Опрометчивость своего поступка я понял спустя полчаса, как спланировал на адресок, выданный в турбюро. Пицунда, в незначительном удалении от береговой черты, напомнила удушение с помощью пластикового пакета, который в самый последний момент садоубийцы все-таки прокололи иглой: порцию осклизлого воздуха глотаешь с третьей попытки, она еще несколько секунд не может зацепиться за мокрые альвеолы, скрипящие при дыхании, как резиновые перчатки, а вдали им вторят такими же перепончатыми резиновыми звуками влюбленные рептилии. У меня от этих лягушек грудная жаба начинается!