Стрингер. Летописец отчуждения - Радин Александр. Страница 5

- Нельзя, а вдруг услышат. Да и далековато.

- Смотри, Бешеный, а то он нам все планы порушит.

- А что ты сразу на меня-то все валишь! - вскипел Бешеный, - Пойди сам и пристрели. Может нормальный мужик, за хабаром лезет.

- Нормальные мужики вокруг псевдопсов на брюхе не ползают, - отрезал Вик, усаживаясь на цветастое кресло.

- Да заткнетесь вы или нет, - прошипел Пирог из соседней комнаты.

Он тоже внимательно наблюдал за происходящим на их глазах цирком.

Тем временем окруженная со всех сторон жертва совершила два обманных прыжка и неожиданно лопнула, угодив в «мясорубку». Собаки раздосадовано заскулили, но уходить не спешили - почуяли соседа. Человек нагло встал. Псевдопсы, глухо рыча, отбежали в сторону. Незнакомец установил треногу, прикрутил к ней какой-то предмет и направился прямо к аномалии. Псы просто обалдели от такого хамства. Отползли дальше, внимательно за ним наблюдая. Они готовы были сорваться в любой момент. Не хватало только решимости. Пока.

Человек спокойно остановился у самого края «мясорубки», достал что-то из кармана и помахал перед мордами мутантов.

- Кутя-кутя-кутя… - донес со стоны поля едва уловимый ветерок.

- Ты смотри что творит! - открыл рот Бешеный.

Даже пофигист Вик достал миниатюрный бинокль.

- Глянь. У него на спине что-то намалевано, - Пирог сплюнул и приложился к фляге, - Может «Долг»?

Спустя несколько секунд, одна из тварей осторожно, будто бы нехотя, начала приближаться. Она подкралась практически вплотную, оскалив пасть и задрав обрубок хвоста, когда незнакомец резко бросил приманку в аномалию. Собака инстинктивно прыгнула следом, оросив все вокруг своими внутренностями. Стая сорвалась. Человек вскинул дробовик, пальнул по ближайшей твари и псы прыснули в стороны. Их было больше десятка, но они так и не решились связываться с этим психом.

- Не перевелись еще в Зоне дураки, - вздохнул Вик, щелкая предохранителем.

2.

Здесь все было серо и угрюмо. Тяжелый воздух Зоны, пропитанный кровью и еще раз кровью. Он давил, путая мысли, постоянно пугая и злорадствуя.

За шоссе Смертин наткнулся на четыре трупа. От двух остались только кости и клочья одежды, один был наполовину обглодан неизвестной тварью, последний - совсем свежий. Только птицы успели выклевать глаза. Он так и сидел, привалившись спиной к булыжнику и страшно уставившись на горизонт пустыми глазницами. Остановился отдохнуть и решил умереть, сжимая в руках «Калашников».

Ни хрена здесь не игрушки. Дагонов, конечно, красавец. Ты, говорит, езжай, Лех, поснимай. Недолго ведь. Чего там, пятнадцать километров до объекта, пятнадцать обратно. Вояк прикупи, они тебя и проводят. Ну, да. Знал бы он, что один вшивый сержант запросил пятьдесят кусков евро. Просто за открытый шлакбаум или чего у них там… А лейтенант так в цвет и говорит, нам, мол, нужны рекомендации вышестоящего начальства. В наглую, даже бровью не дернув. Стоит, лыбясь, и пальцами противно пощелкивает. Форестер ни черта не понимает, что твориться в русских спецбригадах. Но это уже отдельная тема, отдельный репортаж…

А ведь он еще ничего толком и не увидел. Тление. Пропитанная трупным ядом Зона. Казалось, он проник в почву, в тонкие прожилки стеблей травы, в воду и незримо фонил, сжигая малейшую надежду на появление новой жизни. Нормальной. Не такой извращенной, что захватила этот клочок земли.

Все еще впереди. Это точно. Может и не зря вояки тянут проволоку, закрывая Зону от людей? Местные кричали, что это ад. Особенно деревенские бабы. До хрена, поди, мужиков не досчитались, если не врут про артефакты.

В душе с каждым шагом нарастало ощущение тоскливой безысходности. Кто сказал, что Зона - ад на Земле? Она всего лишь отражает реальный мир. Только без иллюзий. Честно. Без всякого там притворства, холеных репортажей по «ящику», надменных улыбок и приветствий пышущих злобой умных тварей, способных в любой момент загнать нож в спину, без наигранной доброты и сострадания. Убрали удобный колпак, который по кирпичикам складывали люди, чтобы прикрыть нутро своей истинной сущности. И появилась Зона. Не сама. Ее создали все те же люди. Зажравшиеся, потерявшие страх, хозяева мира, возомнившие, что сядут ему на шею и безнаказанно будут погонять.

Уж Смертин-то знал. Он вдоволь насмотрелся на быт и нравы «homo sapiens», занавешенные государством, обществом, кучкой уникумов, свято верящих в мораль и нравственность. Не себя, а других. Мир - это такая игра, где все знают, что он насквозь прогнил, но никто об этом не говорит.

Алексей очнулся от захвативших и поглотивших его почти целиком мыслей. Каких-то чужих, навязанных, но не нелепых. Возможно, на него так подействовали выжженные артиллерией поля за периметром. Он не знал. Там действительно было страшно, хотя сознание стрингера не совсем проникалось эти термином. Ему было ближе выражение «опасно». Стрингер не мог испытывать страха, потому что тогда он переставал быть стрингером. Становился животным с доминантным инстинктом самосохранения, обывателем, бегущим от неминуемой гибели, здравомыслящим человеком, но не стрингером. Только реальный взгляд на соразмерный уровень опасности и шансы остаться в живых позволяли работать профессионально. А ведь в этом вся его жизнь. Как глупо. Жизнь - в работе и ради работы, которая не несет ничего, кроме стрессов и опасности. В этом была толика безумия.

Камера снова заработала, но Смертин ничуть не удивился. Он вообще чувствовал себя как-то странно, будто проходил акклиматизацию после длительного перелета. Унылый и подавленный человек одиноко брел, потеряв направление и цель. В никуда.

Выжженный до тла лес, порезанный широкими пятнами гари. Обугленные деревья молча вопили от разъедавшей стволы черноты. От ботинок во все стороны летели невесомые струпья сажи, жадно вгрызаясь грязными пятнами в штаны. Кожа жила своей жизнью, открестившись от тела. Ее бросало то в холод, то в жар, иногда по рукам от самых кончиков пальцев пробегал странный зуд. Глаза резало, в нос бил удушливый запах недавнего пожара.

Ни души. Абсолютное одиночество. Полное отчуждение. Даже ветки под ногами огрызались как-то глухо и неубедительно. Будто сами боялись лишний раз хрустнуть.

Он переночевал на всеми забытой ферме. Побродив по полуразрушенным, вытянутым как гробы каменным загонам, Алексей наткнулся на аккуратный сруб, стоявший поодаль. Двери не было. Пол внутри провалился и зарос бурыми вьющимися сорняками. С обратной стороны к дому была приставлена короткая ржавая лестница. Она едва доставала до верхней балки окна. Смертин подтянулся, ухватившись за козырек, и на корячках заполз на чердак, заваленный всяким хламом. Пахло сыростью и почему-то грибами.

Ночью среди остовов коровников кто-то бродил, мерзко подвывая и всхлипывая. Но Алексей этого не слышал. Он спал мертвым сном.

Утром отпустило. Голова прояснилась, а в кровь вгрызся адреналин. Без причины. Обычно так бывает перед важным событием, готовым перевернуть с ног на голову всю жизнь. Состояние острейшего эмоционального возбуждения, способное в любой момент перерасти во взрыв.

Денек был тот еще. Чего стоят только съемки первой встреченной им аномалии. Отличный кадр. В такую удачу верилось с трудом.

И все- таки они есть, эти чертовы ловушки, неизвестно кем и для кого расставленные. Есть! Этот факт пьянил не хуже китайской бормотухи. И трупы те не сами выросли, не с неба упали. Хорошо, что он решил к ним близко не подходить, потому что эту ловушку он смог определить только благодаря зайцу, царствие ему небесное.

Алексей привалился спиной к стене обложенной кирпичом одинокой избы. Часть кладки рухнула, обнажив гнилые бревенчатые стены, обильно обмазанные глиной. Уютное было когда-то хозяйство. Баня, два сарая, скотный двор, гараж, приличный по размерам огород и вишневый сад. Хозяин наверняка гордился своей «копейкой» или «Москвичом». А летними вечерами они с женой сидели в беседке и чинно завтракали в тени густых вишен. Гудели комары, вкусно пахло хлебом и жареной с грибами картошкой. Дети возились у качелей, подбегая иногда к столу, чтобы схватить очередной пирожок. Смертин почти увидел это призрачное прошлое одинокой избы, окруженной завалами мусора и останками стен некогда богатого подворья.