Поражения, которых могло не быть - Попов Григорий Германович. Страница 44

Знаменитый «торпедный скандал» разгорелся осенью 1939 г., хотя операции немецких субмарин у берегов Испании в конце 1936 г. показали, что торпеды G7e, разработанные предприятием «Торпедо Анштальт ИМК», имеют низкое качество, они либо часто отклонялись от курса, либо просто не взрывались. Но шеф этого «торпедного учреждения» Оскар Вер оправдался, обвинив во всем неопытные экипажи субмарин [207]. Объяснение было принято, проблема осталась «замороженной» вплоть до осени 1939 г.

Операции подводного флота Германии в 1939 г. показали, что торпеды имеют все-таки заводской дефект, вытекавший из слабой продуманности их конструкции, 30 % всех произведенных в первые 4 месяца войны и незадолго до 1 сентября 1939 г. торпед, по сделанной в декабре 1939 г. оценке К. Деница, оказались просто «металлоломом» [208]. Сколько торпед было не металлоломом, но с дефектами, приведшими к отказам во время боя, установить практически невозможно.

В 1920 г. перед немецкими инженерами была поставлена задача — разработать принципиально новый тип торпеды, которая взрывалась бы посредством магнитной индукции непосредственно под корпусом судна. Это был безударный тип торпед, передовое слово в военно-морской технике того времени. Но на деле эта разработка оказалась «сырой», немецкие инженеры не учли разницу в атмосферном давлении на борту субмарины в нормальных и в реально боевых условиях. Помимо этого, разработчики новой торпеды не учли во времена еще Веймара реальный угол наклона торпеды в боевых условиях, который, как оказалось, отличался от испытательного (испытания торпеды G7e проводились до запуска в производство только два раза).

Но какой смысл в безударной торпеде, если она применяется против торгового судна, у которого нет «бронированного пояса» у ватерлинии? Дело в том, что новые торпеды задумывались как средство для борьбы с линейными кораблями Британского флота. По всей видимости, в Веймарской республике возобладала старая точка зрения, что подводные лодки должны охотиться за боевыми кораблями, а не за торговыми судами. Эта точка зрения вполне объяснима в условиях подпольного выпуска, когда субмарины производились на базе голландских верфей, Германия не могла себе позволить большой выпуск океанских подводных лодок, чтобы в случае войны создать серьезную угрозу для конвоев западных союзников. Итогом всего этого стала непригодная для войны торпеда G7e, которую «Кригсмарине» пришлось модифицировать в мае 1940 г. после захвата английских торпед на борту британской субмарины «Сиэл» («Тюлень») [209]. Только после этого немецкие торпеды стали взрываться именно в той точке под корпусом судна, где надо. Не будь захвата «Тюленя», и ход битвы за Атлантику, да и всей Второй мировой войны, мог сложиться несколько иначе.

Результативность атак немецких субмарин против конвоев в первый год войны оказалась низкой, что объяснимо как малым количеством самих подводных лодок, так и «торпедным скандалом». Потери тоннажа западных союзников были следующими: сентябрь — 181 487 т, октябрь — 156 662 т, ноябрь — 73 888 т, декабрь 103 457 т [210]. Для сравнения скажем, что в первом квартале 1917 г. среднемесячные потери торгового флота западных союзников составляли 405 000 т [211]. В октябре 1918 г. — «черный» месяц для немецких подводников (сказалось, вероятно, противодействие системы конвоев) — западные союзники потеряли 177 тыс. т. В Первую мировую войну подводный флот Германии действовал в тех же самых географических условиях, что и в первые 4 месяца Второй мировой войны, то есть он не имел баз на Атлантическом побережье Франции. В апреле 1940 г. тоннаж потопленных судов западных союзников (в основном английские корабли) составил рекордно низкую отметку — 31 423 т [212].

Тоннаж Британского торгового флота перед 1 сентября 1939 г. составил 15,8 млн т [213]. С учетом введения в строй новых кораблей эффективность немецкого подводного флота до июня 1940 г. была незначительной. Англичане, по оценке немецких экспертов из Министерства экономики, могли вводить в строй ежегодно 2,5 млн т, из них 1,5 млн т шло на восполнение физического износа кораблей [214]. Осенью 1939 г. 20 % мощностей британского кораблестроения было переориентировано на строительство боевых кораблей [215].

Расширение выпуска субмарин, на котором настаивал К. Дениц еще до войны, натолкнулось на проблему хозяйственного свойства: технология производства этого оружия не изменилась с 1918 г. И это вполне понятно, немцам было запрещено Версальским договором производить подводные лодки, и их верфи к 1939 г. оказались просто не готовыми к освоению производства в короткие сроки тех самых 300 субмарин, о которых мечтал К. Дениц. За первые 16 месяцев войны немецкие корабелы ввели в строй только 62 подводные лодки, постройка субмарины класса VIIC составляла в среднем 10 месяцев [216], чуть меньше, чем в годы Первой мировой войны.

Свою роль в низких объемах выпуска подводных лодок сыграло и финансирование: флот Германии получал на свои нужды в среднем 15 % от военного бюджета, как общепринято полагать (как мы покажем ниже, такое соотношение в финансировании было характерно, скорее всего, для 1934–1938 гг., но не для большей части военного периода). Связано это было как со стратегией тотальной «воздушной войны», которую активно «проталкивал» Г. Геринг, так и с политической конъюнктурой, как считают некоторые западные исследователи, Гитлер надеялся, не без оснований, на компромисс со стороны Британии. В 1937 г. Германией была введена в строй только одна новая подводная лодка; в 1938 г. — всего лишь 9; в 1939 г., зимой этого года уже шел процесс частичной мобилизации экономики нацистской Германии, на воду были спущены 18 субмарин. Но зато в 1940 г. мы видим лихорадочное наращивание выпуска подводных лодок нацистской Германией — 50 штук за этот год [217].

Тем не менее наращивание выпуска субмарин в Германии дало не столь внушительные результаты, если опять-таки проводить сравнения с Первой мировой войной. Как мы сказали выше, апрель 1940 г. был крайне неудачным для германских субмарин из-за отвлечения значительных военно-морских сил рейха на операцию по захвату Норвегии. Однако в мае 1940 г. немецким подводникам удалось пустить на дно только 62 624 т, почти в три раза меньше, чем в октябре 1918 г. В июне 1940 г. тоннаж потопленных судов составил 381 088 т, но и это меньше, чем даже зимой 1917 г. В июле результаты «охоты» на конвои союзников оказались менее эффективными — 205 216 т, англичане стали приходить в себя после катастроф в Норвегии и Дюнкерка. Только в октябре 1940 г. «Кригсмарине» приблизилась к поставленному в июне годовому рекорду— 369 096 т потопленных кораблей (в 1941 г. рекорд июня 1940 г. так и не был побит). Однако эти потери компенсировались переведенным в метрополию норвежским торговым флотом, который по тоннажу до оккупации Норвегии нацистами был четвертым в мире. К этому надо добавить голландский, бельгийский и часть французского торгового флотов и суда нейтралов, работавших на Британию.

Рост эффективности атак немецких подводных лодок в июне 1940 г. объясним применением специальных морских бомбардировщиков «Кондор» для наведения «волчьих стай» на конвои и обладанием французскими базами на Атлантическом побережье. Увеличение потерь тоннажа союзниками было также связано с передислокацией в Бордо в августе 1940 г. 27 итальянских субмарин, которые потопили 593 864 т торговых судов. Однако к зиме 1941 г. большая часть итальянских подводных лодок была переведена в Средиземное море, 10 итальянских субмарин были переоборудованы под транспорты для доставки грузов на обустраивавшиеся для «Кригсмарине» базы на территории Японской империи.