Вкус яблочных зёрен (ЛП) - Хагена Катарина. Страница 46

что-то сказать, но потом запрокинула голову и засмеялась.

Розмари также смеялась, когда тем вечером мне всё рассказывала. Был август, близился

конец моих летних каникул. Хотя было уже почти десять часов вечера, ещё было не очень

темно, когда она пришла наверх. Мы сидели на широком подоконнике нашей комнаты,

которая была когда-то девичьей комнатой её матери. Кабинет Харриет находился рядом. Для

спальни она использовала вторую столовую, рядом с входной дверью. Так тётя могла лучше

слышать, бегала ли Берта внизу.

Я спросила Розмари:

— Когда вы говорили об этом? Только что?

— Нет, уже несколько дней назад.

— А только что? Ты была у Миры?

Розмари коротко кивнула и отвернулась.

Я замерзла, и мне в голову также ничего не приходило, что ещё я должна была бы

сказать. Мой мозг был абсолютно пуст. Вероятно, я также надеялась, что Розмари лжёт,

чтобы отомстить за сегодняшний спор в саду, когда мы втроём играли в "ешь или умри".

Наконец, я также ещё ходила с её пощечиной. Всё же, в принципе, я знала, что она говорила

правду. Самое лучшее, что я могла бы сделать — это побежать тогда к моей матери и

рассказать ей всё, но не пошла. Теперь уже нет. Вскоре после этого мы ещё раз спустились

вниз, чтобы пожелать всем спокойной ночи.

Инга тоже была здесь, три сестры и их мать сидели в гостиной. Инга и Розмари больше

не говорили друг с другом о деле Петера Клаазена. Однако в ту ночь Инга поднялась и

встала перед своей племянницей. Они обе были одинакового роста. Инга подняла обе руки и

погладила плавным движением своих рук от пробора в волосах Розмари вдоль всё их длины,

раздвигая в стороны. Через всё пространство комнаты мы слышали треск электрических

разрядов. Розмари не двигалась, Инга улыбалась.

— Так. И теперь хорошо спи, дитя.

Мы молча поднялись в комнату. Этой ночью мы не рассказывали друг другу историй

об отце Розмари. Я повернулась к сестре спиной и пыталась заснуть, однако я намеревалась

рассказать всё моей матери на следующий день. Сон приходил ко мне медленно, но наконец,

я заснула.

Мне снилось, что будто бы Розмари стояла позади меня и шептала мне на ухо, и в

конце концов, я проснулась. Розмари стояла на коленях за моей спиной на кровати и шептала

мне на ухо:

— Ирис, ты не спишь? Ирис. Просыпайся. Ты не спишь, Ирис? Ирис. Вставай уже.

Просыпайся, наконец. Живо. Ирис. Пожалуйста.

Я не думала о том, чтобы опять не спать. У Розмари больше не было нас всех. Сначала

она ударила меня в саду, потом делала все эти вещи с Петером Клаазеном и с Мирой. И

Мира делала их с Петером Клаазеном. И я не хотела всё это знать. Она должна была оставить

меня в покое.

Шептание Розмари становилось ещё напористее, почти умоляющим. Она должна была

меня спокойно попросить. Я получала удовольствие от того, что сестра сильно просила, хотя

я ничего такого не делала, разве что спала. И мне почти даже как будто не пришлось делать

вид. Она должна пойти к Мире. Или к седому математическому гению с цветочной вазой. Во

всяком случае, я не находилась в её распоряжении.

Хотя я и лежала к ней спиной, но могла чувствовать напряжение Розмари. Мое тело

ощущало, как будто оно имело шипы, которые росли под кожей. Я больше не могла

оставаться так долго в неподвижном положении. Я чувствовала, как Розмари недолго меня

трясла, её руки схватили меня за плечо. Определённо, я тут же должна была закричать,

колебания Розмари были почти невыносимыми. Она склонилась надо мной, и я чувствовала

её дыхание на моих закрытых веках. Я собрала всю свою силу, чтобы не открыть глаза и не

подмигнуть ей.

Я чувствовала, как во мне поднималось хихиканье. Когда оно достигло моей шеи, я как

раз хотела открыть рот и выпустить его, но заметила движение на матраце, Розмари

отвернулась от меня и встала с кровати. Я слышала, как она кругами ходила по комнате.

Длинная молния взвизгнула, когда Розмари застегнула её решительным рывком, как я позже

поняла — это было фиолетовое платье с прозрачными рукавами. Она хотела уйти? Всё же

сестра пойдёт к Мире. Наверное, они хотели встретиться, чтобы вязать маленькие чёрные

шапочки и маленькие чёрные жакетики для младенцев с седыми волосами.

Я слышала, как Розмари прокрадывалась вниз по лестнице. Я была уверена, что прежде

чем она достигнет последней ступеньки, весь дом сбежится на этот шум и станет ждать её

внизу. Однако ничего не происходило. Я ещё слышала шум кухонной двери, значит, сестра

вышла на улицу со двора. Это было умно, так как латунный колокольчик, конечно, разбудил

бы тетю Харриет. Потом тишина.

Я должно быть снова заснула, потому что испугалась, когда на моё плечо мягко, но

настойчиво легла рука. Я подумала, что вернулась Розмари, но это была моя бабушка,

которая стояла у моей кровати. Розмари не было. Я сонно щурилась на Берту. Обычно она не

поднималась в верхние комнаты в своих ночных путешествиях. Моя мать спала внизу и

должна была что-нибудь заметить.

— Пойдёмте, — шептала Берта.

Её белые распущенные волосы свисали вниз. Она не надела вставные зубы, поэтому её

рот выглядел так, как будто он проглотил сам себя. Я постаралась разговаривать с ней

дружелюбно.

— Бабушка, я провожу тебя снова в кровать, да?

— Кто Вы всё же, моя маленькая фрейлейн?

— Это я, Ирис. Твоя внучка.

— Это правда? Я должна поймать.

— Стоп, подожди. Я пойду с тобой.

Я спотыкалась за Бертой по лестнице вниз, она была быстрой.

— Нет, бабушка, не выходи на улицу. Пойдём в постель!

Но Берта уже сняла ключ с крючка, вставила в замок, повернула и нажала щеколду,

задребезжал латунный колокольчик. Моя мать спала, Инга ещё должна была быть наверху.

Берта вышла. Здесь снаружи было теплее, чем в старом доме, и светлее. Луна светилась

под тёмно-синим небом. Она была большой и почти полной, и разрезала острые тени от

травы. Берта сбежала на ступеньку вниз и резко остановилась, как будто наткнулась на

невидимую каменную стену. Она на что-то смотрела, что было впереди неё в воздухе, а не

витало над головой. Я присмотрелась. Вообще-то, её взгляд всегда блуждал вокруг, как

будто искал на чём задержаться. Но теперь она что-то видела. И тогда я тоже это увидела.

Высоко в иве сидела какая-то фигура.

Только после более долгого рассмотрения я смогла различить Миру и Розмари. Они

сидели так близко друг к другу, что невозможно было воспринимать их контуры отдельно.

Потом одна фигура отделилась, это была Розмари, и медленно соскользнула с ивовой ветки

на плоскую, но лёгкую крышу зимнего сада. Нам не разрешали так делать, зимний сад был

старый. Кровля была не плотной, каждое второе стекло было выпрыгнувшим или частично

выдвинутым из своей рамки. Розмари балансировала наверху вдоль металлической рамы.

Рукава её одежды надувались на ночном ветру, руки белоснежно мерцали. Я не могла

кричать. Рот и язык ощущались так, как будто на них легла толстая серая паутина. Берта

рядом со мной начала дрожать.

Мира закричала. Мне понадобилось несколько секунд чтобы понять — эти крики

действительно исходили от человеческого существа. На один момент я отключилась, и когда

снова взглянула на Розмари, она смотрела мне прямо в лицо. Я испугалась. Её глаза в лунном

свете были почти белыми. Казалось, что сестра улыбается своей хищной улыбкой, но,

вероятно, только потому, что её верхняя губа над резцами была так вдавлена. Внезапно она

отбросила голову назад, встала ногой на металлическую раму и перепрыгнула на стекло.

Ничего не произошло, оно только хрустнуло. Мира замолчала. Протянула руку. Розмари её