Панголин. Тайна бога (СИ) - Акулов Андрей. Страница 21

  Священник улыбнулся.

  - Спасибо, отец. - Грэм поклонился. - А скажи, надо ли молиться о спасении души раздавленного жука?

  - У жука нет души, но это не значит, что он не заслуживает жизни. Молись, сын мой, всегда искренне, и если ты нечаянно раздавил кого-то, то помяни и его, - серьезно сказал отец Иаков.

  И Грэм молился. Искренне. Стоя на коленях в храме Подгора, он всегда чувствовал незримое присутствие бога в статуе Мироноса. Она возвышалась на троне мира и сверкала золотым блеском. Глаза сына божьего смотрели в небеса, а вытянутая рука с открытой ладонью как бы ложилась на преклоненные головы прихожан и даровала благословение. Хор завораживал высокими нотами мелодичной песни. Запахи благовоний приятно щекотали нос. Свечи, золото, тени - все кружилось и пело: ты в Доме Божьем. Как тут можно сомневаться в святости Мироноса?

  Грэм вышел из оцепенения. Дул легкий теплый ветерок, и панголин уверенно зашагал на восток. Он придерживался насколько это возможно прямого направления и не приближался к большаку. Несколько раз переходил старые муравьиные тропы. Слышал рев великана в стороне дороги. Эти вечно голодные муталюды научились пастись возле трактов и нападать на обозы. А караванщики придумали нехитрый способ откупиться: они специально возят с собой курицу и бросают ее, как только завидят людоеда. И пока он ловит птицу по кустам, спокойно уезжают. Но все же чаще в сторону гигантов летят огромные болты со станинных арбалетов, стрелы и копья солдат. Ходить же в одиночку всегда было опасно.

  Пробираясь сквозь чащу панголин откопал несколько крупных корней хлебной травы. Скрутил их тонкой полоской коры и подвесил к поясу. В широкий лист набрал ягод.

  Когда солнце коснулось горизонта, он уже сидел на раскидистой ветке старого дуба, болтал ногами и с наслаждением жевал мясистые клубни вприкуску с кисло-сладкими ягодами. Если корни хлебной травы высушить, размолоть в муку и испечь лепешки, то их легко можно принять за ржаные, но в сыром виде они тоже ничего.

  Вскоре совсем стемнело. Затихший лес плавно пробуждался к ночной жизни: отрывисто закричал горбонос, вдалеке завыли волки, совсем рядом кто-то сухо тявкнул, и послышались мягкие шаги. Чуть поодаль звонко хрустнуло.

  На землю до утра Грэм не спускался. Поужинав, он привязался лианой к ветке и под уханье филина постарался заснуть. Но не тут-то было. Если кто-нибудь хоть раз в жизни спал на дереве без гамака, то он знает, что назвать сном это мучительное чувство ожидания рассвета невозможно. Если к шуму и крикам еще можно привыкнуть, то холод и просто дикое неудобство, да вдобавок вездесущие сучки и заусеницы делают ночь просто адом.

  Наконец небо посветлело. Ночной лес смолк, чтобы вскоре заново проснуться дневным многообразием голосов. Панголин размял затекшие конечности, спрыгнул на землю, умылся росой и двинулся в путь.

  Чем дальше он уходил в лес, тем глубже погружался в воспоминания последнего месяца. Всплывали картины прощания с отцом Иаковом, дорога до Мирограда, полная энтузиазма и надежд, арест, тюрьма, побег. Сейчас казалось, что решиться на побег было полным безумием.

  Прежняя жизнь ушла. Туманное будущее представлялось в вечных скитаниях по лесам. Теперь Грэма будут искать и чистильщики, и наемники, и церковные охотники за головами, да что там говорить, любой крестьянин задумает ударить вилами в спину за награду. Он стал изгоем, коих великое множество околачивается по лесам. Они собираются в разбойничьи стаи, становятся отшельниками, живут вблизи грибниц, уходят за горы в неизведанные земли, селятся в развалинах проклятых городов. Но рано или поздно их кости все равно зарастают мхом в болотах или белеют вокруг логова людоеда.

  Вскоре Грэм вышел к первым вестникам грибницы - каменным деревьям, название которых говорило само за себя. Их закрученные спиралями ветки вспахивали землю, разрывали на части гигантские сосны и выкорчевывали дубы. Они походили на огромных спрутов с десятками щупалец. Старые толстые ветки покрывали маленькие листочки. На сильном ветру они стрекотали, как кузнечики. Сейчас было тихо, листья молчали и только слегка потрескивали молодые побеги.

  Старики считали, что грибницы разрастаются, и что в будущем они соединятся в одну всемирную грибницу. Человечеству придется научиться жить вместе с постоянно меняющимися видами существ и растений. Люди переродятся, и выведется новый приспособленный универсальный организм или исчезнет вовсе.

  Возникали целые течения сторонников таких идей с многочисленной армией последователей. Некоторые добровольно уходили в грибницы и исчезали там навечно. Узнав больше о грибницах и их свойствах, страх поубавился. Главное открытие доказало, что грибнице для жизни необходимо наличие обильной влаги - чаще всего это обширные болотистые территории. Правда, исследователи также доказали, что грибница способна удерживать воду, делая запруды и плотины.

  Долговременные наблюдения за этим странным живым организмом показали, что она выращивает определенные виды растений в проблемных местах своего огромного тела. Так она улучшает, защищает себя и захватывает новую территорию. И первыми идут каменные деревья.

  Грэм свернул налево в обход болота. Он старался держаться леса по краю грибницы. Хатка находилась с противоположной стороны, а без надобности и снаряжения соваться в это опасное место не было смысла.

  Обходя очередные крученые заросли каменных деревьев, панголин наткнулся на переродыша. Он спрятался под нависшим кустом и был практически незаметен. Переродышем называли прочный упругий кокон с вязкой строительной субстанцией, в котором идет процесс формирования мутанта.

  Грэм подошел ближе, присел на корточки, и положил ладонь на теплую шершавую поверхность: внутри шевелился и дергал конечностями новый зверь - процесс был в самом разгаре.

  Сквозь мутную жидкость невозможно было разобрать, что за животное скрывалось в упругом яйце. Первоначальная форма кокона уже деформировалось. Но еще было заметно, что зверь свернулся калачиком - это естественная поза переродыша. Все шло правильно, без видимых ошибок.

  Грибы заставляют принимать самую подходящую позу уже сразу после отключения организма. В таком положении он замирает и начинается самый загадочный и удивительный процесс перерождения. Все волосы выпадают практически сразу после оцепенения. Температура тела резко повышается. Кожа отслаивается, превращаясь в тот самый пузырь-кокон. Подкожный и внутренний жир растапливается и разбавляется влагой, образуя мутную прослойку. Все это происходит за два-три часа - в зависимости от размеров организма. Далее следует десяти-пятнадцатичасовое изменение костей, мышечных тканей и внутренних органов. На это тратится большая часть запасов жира, и это самый опасный процесс: при больших трансформациях нередко рвутся кровеносные сосуды, что может привести к смерти еще не сформировавшегося мутанта. После этого происходит образование кожи за два-три часа. К концу перерождения на организме остается только тонкая оболочка. Она высыхает и лопается, словно старая змеиная кожа. Мутант еще какое-то время находится в коме, пока к нему не возвращается полноценное дыхание. Еще несколько часов, в зависимости от изменений в организме, он привыкает к переменам: как к внешним превращениям, так и к новому восприятию мира. И первое осознанное чувство нового мутанта - всегда голод и жажда.

  Панголин поднял клок кабаньей щетины.

  Дикие свиньи очень часто становятся мутантами из-за своей всеядности, наглости, смелости и беспокойной жизни. Некоторые образовали устойчивые виды, которые процветают уже несколько сотен лет.

  Грэм собрал в пучок щетину, крепко обмотал травинкой и сунул в карман.

  Среди панголинов и охотников найти правильного переродыша считалось хорошим знаком. Отчасти, потому, что это говорило о присутствии в грибнице родников слезы. Из волос, найденных возле кокона, делали амулеты. Это не нравилось Церкви, но чистильщики закрывали глаза на такие мелкие вольности для тех, кто ежедневно рисковал жизнью в далеких лесах.