Седьмая чаша - Сэнсом К. Дж.. Страница 109

— По его словам, он хотел, чтобы у него был кто-то, о ком он мог бы заботиться, учить, но теперь, похоже, начинает понимать, что представляет собой Пирс на самом деле.

— Вы в этом уверены?

Мне подумалось: не читает ли мой помощник между строк, догадавшись, что помыслы Гая не так просты и безыскусны?

— Да, но он пока не станет ни в чем обвинять его, а Пирс умеет быть очень… убедительным.

— Может, нам стоит нанести визит юному Пирсу и немного поприжать его? — предложил Барак, и на его лице промелькнула недобрая улыбка. — По его реакции можно было бы многое понять.

— Ты предлагаешь заявиться туда в отсутствие Гая? — оторопел я.

— Но ведь он не позволит нам сделать это, если будет находиться там.

После короткого замешательства я ответил:

— Мне известно, что сегодня вечером Гая не будет в лавке. Он собирался навестить Билкнэпа. Зная его привычки, я могу предположить, что вернется он только после ужина, часов в семь.

— Так значит, едем в Баклсбери?

Я согласно кивнул.

— Но мы только поговорим с юнцом! Никакого насилия!

— Даже если этот парень не вор, он все равно любитель подслушивать и вообще мерзкий недоделок. Мы всего лишь насыплем соли ему на хвост.

— Хорошо.

Я доел свой хлеб с сыром и поднялся из-за стола.

— Нам пора в дорогу. Вчера я получил сообщение. Харснет зовет нас на совещание, чтобы обсудить последние события. На сей раз не в Ламбет, а в Уайтхолл.

Барак проворно вскочил на ноги.

— Да, мне нужно хоть чем-то заняться, а то я рехнусь, подобно Адаму Кайту.

Приехав в Уайтхолл, мы узнали, что лорд Хартфорд и сэр Томас Сеймур уже находятся у коронера. Бараку запретили присутствовать и на этой встрече, поэтому он, как всегда, уселся на лавку в коридоре.

— Ты уж извини, — виновато шепнул я, когда стражник постучал в дверь.

— Да чего там! — отмахнулся Барак, закинув ногу на ногу и продемонстрировав стражнику сапоги, заляпанные грязью после верховой езды по раскисшим улицам города. — Я начинаю привыкать. На что еще может рассчитывать простой парень вроде меня.

Усмехнувшись своей обычной сардонической ухмылкой, он добавил:

— Как говорится, рылом не вышел.

Стражник нахмурился. Он впервые столкнулся со столь вопиющим нарушением этикета в королевском дворце. Однако в этот момент из-за двери раздался голос Харснета, пригласившего меня в кабинет, и я вошел внутрь.

Харснет сидел за письменным столом, лорд Хартфорд стоял у стены, а сэр Томас Сеймур, на лице которого застыла злая гримаса, привалился спиной к стене рядом с братом. Он и сегодня разоделся как павлин: в ярко-синий дублет и шапку с огромным пером под лентой.

— Закройте дверь, Мэтью, и подойдите поближе, — сказал Харснет. — Я не хочу, чтобы наш разговор кто-нибудь услышал.

— Возле входа сидит Барак, но он совершенно надежен.

— В Уайтхолле нынче ни на кого нельзя положиться, — ответил Хартфорд. — Здесь даже стены имеют уши.

Он обратил на меня пронизывающий взгляд.

— Мы должны были встретиться во дворце Ламбет, но у его высокопреосвященства сегодня появились другие заботы.

— Надеюсь, это не связано с какими-нибудь плохими известиями, милорд? — осведомился я.

— По крайней мере, не с придворными, которые были арестованы. Их отпускают. Но Боннер продолжает сжимать тиски вокруг радикалистов. Нынче утром люди епископа и лондонские констебли схватили восемь человек за хранение запрещенных книг, троих печатников и целую кучу лицедеев, принимавших участие в незаконных постановках. Иисусе Христе, благодаря Боннеру у констеблей нет ни минуты покоя! Архиепископ пытается выяснить, можно ли как-то связать с ним кого-нибудь из этих арестованных.

— А такая опасность существует? — спросил Томас Сеймур.

— Он считает, что нет. Король всегда любил его, — негромко сказал Харснет.

— Король и Анну Болейн любил, — с горечью вымолвил Томас Сеймур. — А еще Кромвеля и Вулси. И тем не менее отправил всех их на плаху. По-настоящему он никогда никому не доверял и не будет!

— Тише, Томас! — яростно одернул брата лорд Хартфорд. — Все не так плохо!

Он посмотрел на Харснета, а затем на меня.

— Но все станет гораздо хуже, если наружу выплывет правда о происходящем: архиепископ ведет тайную охоту на сумасшедшего, убивающего бывших радикалистов якобы потому, что так повелевает ему Книга Откровения. И чем дольше будет продолжаться эта охота, тем труднее ее будет скрывать. Неужели вы так и не узнали ничего нового, Грегори? — спросил он Харснета.

— Хотелось бы вас порадовать, да нечем. Я не покладаю рук ни днем, ни ночью. Годдард не известен ни одной из радикальных групп, его следов не обнаружено ни в Лондоне, ни в соседних графствах. Создается впечатление, что, съехав со своего последнего жилища, он будто в воздухе растаял.

Лорд Хартфорд повернулся ко мне.

— А вам стало известно, что убийца сделал своим шпионом поверенного и убил его?

— Так и есть, милорд, — кивнул я и рассказал историю Билкнэпа и Фелдэя.

Когда я закончил, Хартфорд некоторое время стоял в задумчивости, подергивая себя за бороду с такой энергией, что у меня возникли опасения за ее сохранность.

За окнами барабанил дождь.

— Итак, мы имеем пять убийств, связанных с чашами гнева. Должно произойти еще два, а этого человека, Фелдэя, убили мимоходом, на всякий случай. Мы должны изловить его!

Хартфорд устремил взгляд на своего брата.

— Судя по твоим новостям, король все-таки во что бы то ни стало намерен жениться на Кэтрин Парр, сколько бы она ни тянула с ответом?

— О каких новостях идет речь, милорд? — вскинулся Харснет.

— Мой брат назначен посланником при дворе правителя Южных Нидерландов.

— Король просто боится, что леди Кэтрин может согласиться стать моей женой, — пояснил сэр Томас, легким движением переменив позу.

— Мы не можем быть уверены в том, что выбор пал на тебя именно по этой причине, — отозвался его брат. — А если и так, радуйся, что король отправляет тебя послом за границу, а не узником в Тауэр.

— Может, и так, — лениво согласился сэр Томас и с любопытством посмотрел на меня. — Кто-то рассказывал мне, сэр, что король высмеял вашу горбатую спину, когда два года назад он был в Йорке.

Гадая, кто мог рассказать ему об этом, я набрал в грудь воздуха и признался:

— Да, сэр, так оно и было.

— Больше он в Йорк не поедет, — заявил Сеймур. — Он так безобразно разжирел, что едва может ходить. Более того, ноги нашего августейшего владыки покрыты язвами, и, когда они воспаляются, его возят по дворцу на специальном кресле с колесиками. Говорят, когда язвы начинают гноиться, в королевских покоях стоит такая вонь, что она может свалить с ног быка. Так что, мастер Шардлейк, если, случаем, услышите скрип колесиков, когда выйдете отсюда, лучше бегите во весь опор в противоположном направлении.

Сэр Томас невесело рассмеялся.

Харснет, явно ощущая неловкость, поерзал в своем кресле, лорд Хартфорд покачал головой.

— Твоя несдержанность рано или поздно будет стоить тебе жизни, Томас. Но в одном ты прав: здоровье короля ухудшается с каждым месяцем. Много лет ему уже не прожить. А потом, если бы королева не утратила симпатий к идее реформ и была бы готова выполнять роль регентши при юном принце Эдварде…

Он развел руками.

«А ведь они планируют этот брак, заглядывая на много лет вперед, — подумалось мне. — Интересно, насколько глубоко погряз я в этих дворцовых интригах со своей погоней за убийцей Роджера?»

— Когда вы отбываете за границу, сэр Томас? — спросил Харснет.

— Пока не знаю. Возможно, через несколько недель.

Харснет кивнул. Лицо его оставалось бесстрастным, но я не сомневался в том, что коронер в данный момент испытывает желание аналогичное моему: чтобы сэр Томас со своим болтливым языком убрался прямо завтра. Однако мы нуждались в помощи со стороны его многочисленной челяди.

Раздался громкий стук в дверь, и я вздрогнул. Ветерок страха, казалось, пронесся по всей комнате. Еще бы, после всего, что наговорил тут сэр Томас…