Время до Теней (СИ) - Кондрашова Искандера. Страница 18

Я крайне осуждающе смотрела на Илара – он стоял рядом, вжавшись спиной в стену, пока диковинная тварь резво ползла мимо нас к выходу, сухо шурша чешуёй и цепляя сложенными крыльями за стены. Мне до зоолога примерно так же, как от эпсилона до Старой Москвы пешком, но, надо отдать должное, я сразу поняла, что это не ласточка. В суеверный ужас я впадать не спешила – какой-то холоднокровной крупной дрянью меня не застращать.

Цвиэски пристроился на площадке перед зданием, плотно прижав крылья к телу и обернув вокруг передних лап непропорционально длинный чешуйчатый хвост, кончик которого нервно подёргивался. Тварь достигала, навскидку, около полутора метров в холке и четырёх метров в длину, не учитывая хвоста. Общим обликом цвиэски напоминал степных рапторов плоскогорий мира класса «эль», называемых ещё «горными драконами» – главной причины благоденствия всех зоопарков и фабрик мягких игрушек Государства; чёрной глянцевой блестящей шкурой, узким вытянутым телом и сравнительно длинными гибкими лапами – уже помянутых (не к ночи, а ко дню) астарнатеров, поджарых гончих мира пресмыкающихся. Тонкую морду существа прикрывали шипастые роговые пластины, а, начиная с головы, вдоль хребта шли какие-то извивающиеся тонкие гибкие выросты.

Я решилась подойти ближе, только когда увидела умильную картину, как Илар треплет цвиэски за щитками брони на морде, а тварь хрипло, будто наждаком методично водят по камню, и довольно урчит.

– Боишься? Иди сюда, цвиэски ненастоящие.

– Да я уж вижу, что плюшевые, – буркнула я, боком, по-крабьи, подходя ближе.

Лошадиная морда цвиэски сразу же мотнулась в мою сторону, пасть с частоколом острых игольчатых зубов оказалась прямо перед моим лицом. Зная, как воняет от плотоядного астарнатера, я уже готовилась к худшему, но дыхание цвиэски пахло только осенним ветром. И было таким же холодным. Существо повернуло голову вбок, изучая меня внимательным бледно-зелёным глазом. Удивительно, я чувствовала, что животное не слепо, но зрачок у твари отсутствовал. Я протянула руку, осторожно коснувшись костяных надглазных щитков твари. Да и на ощупь животное было вполне материальным.

– Что значит «ненастоящие»? – спросила я у Илара, невольно покосившись на безнадёжно отсыревшую сигарету в своей руке – нет, от перекура, да и то, перекура чем-то нелегальным, только розовые слоны могут случиться, такую гадину моё подсознание приглючить не додумается.

– То, что тобой они не закусят.

Цвиэски с хлопком развернул перепонку крыла – моя макушка, конечно, уже и так промокла, но пренебрегать импровизированным зонтом я не стала.

– Тогда всё отлично, – отозвалась я.

Ладно, разберусь позже, наверняка, это какая-нибудь очередная лингвистическая муть, и я чего-то недопоняла.

– Приятный дождь, что тебе не нравится, – заметил Илар.

Даже промокнув насквозь, особо удручённым этим фактом он не выглядел и укрываться под крылом цвиэски не спешил (хотя я смутно представляла, как это возможно, – нелюдю пришлось бы сгибаться в три погибели).

– Вот сам бы и прогулялся тогда, – резонно посоветовала я.

Когда рядом огромная зубастая ящерица, которая приняла твоё существование как свершившийся факт и, при этом, не порывается отгрызть тебе ручку-ножку, наглость, знаете ли, прёт, аки дрожжи на агар-агаре.

Нелюдь пожал плечами:

– Время против нас, – он поморщился, поняв, что какое-то слово всё-таки утекло из устойчивого выражения, и добавил: – Работает.

Я скорчила недоверчивую гримаску, легонько похлопала цвиэски по впалому боку и сказала:

– Ну, пошли, что ль…

… «Но!», вроде, только лошадям и верблюдам кричат. Хотя насчёт последних я не уверена. Тварь послушно потрусила рядом со мной.

– Кстати, чуть не забыл, – прокричал нам вслед Илар. – Бери всё, что хочешь, только никакого медузного желе! Терпеть его не могу.

Я озадаченно обернулась.

– Ты о чём вообще? – тупо спросила я.

Нелюдь расплылся в довольной ухмылке:

– О пицце.

Цвиэски боднул меня головой в плечо, отвлекая от выдумывания достойного ответа на тему, где я видела Илара и его поручения.

– Эх, нет во Вселенной справедливости, – философски заметила я в пространство и скормила бычок ящерице.

Бычок пошёл на ура. Таким образом блестяще была решена одна из экологических проблем, которой я могла угрожать этому миру.

Дилемма, однако. Зеркало, конечно, светилось, но как-то вполнакала, когда я видела его в первый раз, мыльное сияние полуарки было радужней и ярче. Хотя, мне-то откуда знать, может, это дождь так действует? Я для порядка ещё раз обежала вокруг Зеркала и решила, что оно исправно.

Вопрос с провизией тоже был решён. И в этой деревне нашёлся свой СуперСельПо (иероглифы на вывеске мне ничего не говорили, а по-другому окрестить этот… хм… склад продовольствия я никак не могла). Впрочем, истинно пиццей купленное мной не являлось – идею взять кусок теста и набросать на него всякой всячины обитатели эпсилона, наверняка, утащили у зазевавшегося человечества ещё века полтора назад, но разве ж они теперь в этом признаются... «Всякая всячина» в данном случае опять же сводилась к такому обилию разноцветных многощупальцевых пупырчатых обитателей глубин, что я до сих пор сушибары стороной обегаю, а на мидии смотреть спокойно не могу. На повестке дня стоял также вопрос с коварной мстёй. И с этим я разобралась, схомячив половину единственной пиццы без полупрозрачных кусочков желейной гадости. Больше в меня не влезло, потому страшная месть получилась какой-то незавершённой.

Дождь не прекращался, и я нырнула под крылышко Твари, которая, аки серьёзный смирный пёс, ждала меня у входа в местный супермаркет. Впрочем, вопрос о том, Тварь это или, хм, Твар, оставался открытым. Хотя, судя по однотонному окрасу и той солидарности, которую проявила ящерица, признав меня, я склонялась к мысли, что это всё же Тварь. Я машинально отметила, что макушкой касаюсь перепонки крыла. Путём сложных логических умозаключений типа: «Рост Морру пять футов и один дюйм, крыло цвиэски постоянно держала параллельно земле… Дождик не грибной, следовательно, Морру не растёт. Напрашивается вывод…» Я обескуражено куснула философский заусенец на мизинце правой руки.

Тварь уменьшается?!

По дороге к лаборатории цвиэски старалась поднимать крыло повыше, а я – стать как можно меньше. Почти добежав до крыльца, я выскочила из-под крыла и обернулась. Тварь застыла, раскрыв многосуставчатые крылья и судорожно зарываясь когтями в гравий. Её силуэт задрожал, будто не попадая в фокус, и стал осыпаться разбитым витражом. Кусочки чёрной мозаики с пронзительным стрёкотом разлетелись в стороны, вокруг меня замелькал вихрь крошечных перепончатых крыльев. Я часто заморгала и осторожно покашляла, проверяя, существует ли ещё этот мир, я – в нём, коробки с провизией – в моих руках, а моё сознание – в моей голове.

– Н-да, – неопределённо высказалась я в пространство.

Коварные капли дождя всё-таки пробрались за шиворот. Мир по-прежнему существовал.

Под ногами раздался тихий писк. Я опустила взгляд – крошечная копия распавшейся Твари сантиметров двадцати в длину оперлась лапками (назвать это «лапами» язык не поворачивался) на мой заляпанный грязью ботинок и всем своим видом выражала нежелание валить по своим делам.

– Э-эмм… ну, лети, что ли… – нерешительно посоветовала я, осторожно отодвигая ногу.

Ящерка плюхнулась на землю, нагребла себе искусственный холмик из камешков и уселась на него, несколько раз обернув вокруг себя хвост. Я пожала плечами и направилась к двери. Через несколько шагов я обернулась. Крошечные бериллы глаз продолжали смотреть мне вслед. Я отвернулась. Прошла ещё пару шагов. Неужели она до сих пор не улетела? Я остановилась и обернулась снова. Кто никогда не видел, сколь укоряющим может быть взгляд маленькой иноплановой ящерки, меня не поймёт. Это ж всё равно, что щенка спаниеля пнуть… чертыхаясь, я вернулась, подхватила свободной рукой тощее тельце цвиэски под брюшком и буркнула: