Вечерняя звезда - Макмуртри (Макмертри) Лэрри Джефф. Страница 72

Однако это не объясняло, почему она теперь так подолгу одевалась. Генерал думал, что понял, в чем тут дело, — Паскаль отбил-таки у него Аврору! Конечно, это была только его догадка, но какая тонкая догадка! Паскаль был почти на пятнадцать лет моложе, а эти французы как-то умели не стареть, когда речь шла о сексе.

Прибавить сюда и тот неоспоримый факт, что сам он нередко допускал промахи, и вот вам, пожалуйста, и рецепт на новый роман!

Генералу так хотелось не допускать промахов, но что он мог сделать? Бывали дни, когда, казалось, его мысли не полностью подчинялись ему — вместо того чтобы вести себя строго по правилам, словно взвод вымуштрованных солдат на плацу, они блуждают как бы сами по себе где-то на тех площадках для гольфа, где он когда-то играл, или парят над полями сражений, в которых он участвовал. Он начинал размышлять о чем-нибудь, но вскоре совершенно терял ход мысли, и с его речью происходило что-то столь же неправильное, что и с мыслями. Он вполне мог назвать Аврору Эвелиной, а Рози становилась Авророй.

Конечно, трудно ожидать, чтобы женщине понравилось, когда ее называют не своим именем, но ему никак не удавалось избавиться от этого, за исключением самых светлых своих дней, хотя даже и в самые светлые дни, если он переставал следить за собой, он мог сорваться и запросто пару раз назвать Аврору Эвелиной.

Не исключено, что именно это и толкнуло Аврору в объятия Паскаля. Она, видимо, решила, что если ему не удается запомнить, как ее зовут, то лучше ей спать с кем-то другим. С такой ее позицией было бы непросто поспорить, но это не означало, что он ее не ревнует. Наоборот, чем меньше было того, в чем он мог быть совершенно уверен, тем сильнее ревновал ее. Постепенно эта ревность настолько распалила его, что сама мысль об Авроре в объятиях этого тщеславного французишки толкнула его к тому, чтобы держать в коробке с лекарствами, которая стояла на тумбочке у кровати, свой старый армейский револьвер. Однажды он чуть не свел с ума Аврору и Рози, начав вдруг разбрасывать свои лекарства по всему дому, — эта привычка появилась у него после того, как он перестал вовремя находить свои лекарства.

Чтобы прекратить это, Аврора выдала ему старую коробку из толстой кожи, которая когда-то принадлежала ее матери. После этого он, в самом деле, стал держать свои лекарства в коробке, что принесло большое удовольствие Авроре и Рози. Они оставили его и его коробку с лекарствами в покое и не подозревали, что однажды, когда они уехали за покупками, он смазал свой старый револьвер и засунул его в коробку между пачками таблеток. Мысль о том, что он там, всегда успокаивала его, когда он в ожидании Авроры лежал без сна. Ему было горько от ревности, и он нет-нет да выбирался из постели посмотреть, не бродит ли Паскаль под окнами. Если бы тот и в самом деле появился где-нибудь на клумбе однажды ночью и был бы на безопасном от Авроры расстоянии, генерал застрелил бы его. В сущности, во дворе было одно очень подходящее место — чуть правее гаража, — там он и надеялся однажды ночью увидеть прогуливающегося Паскаля. Он был совершенно уверен, что попадет в него, окажись тот неподалеку от этого места.

Но, конечно, стрельба по Паскалю проходила под рубрикой «Удовольствия завтрашнего дня», а пока что он ждал, когда же Рози перестанет подсчитывать очки и положит костяшки домино на стол. Она никак не отреагировала на его замечание о том, что Аврора стала подолгу одеваться. То, что она ничего не ответила, могло и не означать ничего, но могло быть иначе — все зависело от того, слышала ли она его вообще. Генерал настолько обыгрывал ее, что ему, в сущности, было все равно, будет Рози ходить или нет. Он запросто позволил Рози выиграть эту партию, если бы добился от нее подтверждения своих подозрений.

— Ты думаешь, у нее есть кто-нибудь другой? — спросил он почти в ту самую минуту, когда Рози, подсчитав наконец очки, решила, что лучше всего пойти «дубль-шесть».

— Я не знаю, а если бы и знала, ничего не сказала бы, — произнесла Рози, ставя свой «дубль-шесть» на кон.

— Какого черта, у меня что, нет никаких прав? — возмутился генерал.

— Рука, которая подписывает счета, имеет право на то, чтобы ее секреты сохраняли в тайне, — сказала Рози. — Вот как все просто.

— Да ты все равно ничего не знаешь! — подначивал ее генерал. — Вряд ли она и тебе что-то рассказывает. Она никогда ни черта не рассказывает никому из нас. Она высокомерна, как черт, — зачем это ей так беспокоить себя, чтобы сообщать хоть что-то людям, которые живут с ней под одной крышей?

— Почему? Она многое рассказывает — я уж не говорю о разговорах о еде. Как много она рассказывает о том, что ей хотелось бы видеть на столе, — не согласилась Рози. — Когда речь заходит о еде, тут ее застенчивой не назовешь.

— Я думаю, тут Паскаль, — мрачно заявил генерал. — Думаю, он украл ее у меня.

Рози никак не прореагировала. Была ее очередь мешать кости, этим она и занималась.

Генерал усмотрел в ее молчании попытку сокрытия истины, хотя и видел, что Рози все это время была в каком-то напряжении. Она вообще в последнее время неважно выглядела, так ему казалось. Обычно это была такая энергичная женщина, что он даже забывал, что она все-таки немолода. Все в этом доме были немолоды. Глядя, как она перемешивает кости домино, он подумал, что и движения у нее уже не такие быстрые, как прежде. Обычно она двигала костяшками гораздо яростней.

— Тебе нездоровится, Рози? — спросил генерал, внезапно испугавшись. Он давно придерживался убеждения, что, будучи самым старым человеком в доме, он и умрет первым. Но в последнее время, благодаря тому, что он так внимательно занимался некрологами, он безо всякого успокоения для себя осознал, что умирать в строго хронологической последовательности для людей совершенно необязательно. Они умирали, когда приходил их черед. За последний год он вырезал некрологи нескольких военных, которые были младше его по званию. Двое были лет на двадцать с лишним моложе, и вот над ними уже росли цветочки, а он все еще топтал землю и играл себе в домино.

Это был неоспоримый факт — в доме их было трое, и угадать, в какой последовательности они станут уходить, было невозможно. В любой день Аврора могла погибнуть в аварии на скоростной магистрали. Его собственный мотор тоже мог остановиться в любое время. И вот теперь он подумал, что и Рози может в любое время не удержаться по эту сторону линии между жизнью и смертью. Она сейчас как раз и выглядела так, словно вот-вот потеряет равновесие. Вот хотя бы сейчас, когда она мешала домино.

— Тебе нездоровится? — переспросил он. Ему вдруг пришло в голову, что, если Рози умрет, ему придется остаться с Авророй один на один. Все эти годы Рози была буфером между ними, и если она вдруг рухнет замертво, то им с Авророй будет очень сложно жить. Да, невеселая мысль.

В свои не самые лучшие дни с Авророй он всегда мог пойти и сыграть с Рози в карты или посидеть с ней перед телевизором, если она не была расположена играть в карты.

— Мне так хочется, чтобы Мелли вернулась, — сменила тему Рози. — Я понимаю, что ей нужно уехать и жить своей жизнью, но я так соскучилась по ней! Мне ужасно хочется, чтобы она вернулась домой. Я так скучаю, что во рту делается горько.

— А не потому, что тебе нездоровится? — продолжал беспокоиться генерал.

— Да нет, ничего такого, если вы только не имеете в виду, что мне тошно от всего, что я видела в этой жизни уже миллионы раз, — сказала Рози. — Нужно, чтобы тут у нас был кто-нибудь помоложе нас, а то мы превратились в сборище старых эгоистов, которым и заняться-то нечем, кроме как цапаться друг с другом.

Она ужасно скучала по Мелли. Рози всегда полагала, что Мелли сильно зависела от нее и что одной из ее основных обязанностей в жизни было удерживать Мелли на плаву.

Теперь же, когда она задумалась об этом, оказалось, что все было как раз наоборот. Это она зависела от Мелли, и заботой Мелли было удерживать ее на плаву.

Кроме того, накануне один из ее внуков вывалился из окна третьего этажа и попал в больницу с проломленным черепом. Он выжил, трещина была не настолько серьезной, и никакого повреждения мозга или чего-нибудь в этом роде не было. Но переживать было о чем! Как будто ей и без этого мало было о чем переживать.