Четвертая обезьяна - Баркер Джей Ди. Страница 53

Портер — день второй, 12.18

— Располагайся, — пригласил Портер Уотсона, бросив ключи на столик у входной двери. — Можешь порыться в холодильнике; правда, я сам точно не помню, что у меня там есть.

От пятьдесят первого участка до его дома они ехали молча. Уотсон ерзал на сиденье, а Портер изо всех сил старался забыть лицо парня, убившего его жену.

Не получалось.

Каждая клеточка его организма рвалась обратно; ему хотелось ткнуть «береттой» под подбородок подонку и нажимать на спусковой крючок, пока из магазина не выйдет последняя пуля, а потом разбить ему башку — точнее, то, что от нее останется.

Он вовсе не гордился собой. Он не радовался таким мыслям. По натуре он не был мстительным. Да и сама Хизер наверняка отругала бы его, если бы узнала, что он питает хоть немного ненависти к ее убийце. Она бы велела ему быть выше и не уступать гневу. Она бы сказала, что гнев и ненависть ее не вернут и такие мысли лишь пятнают его душу.

Она, конечно, была права. Теперь ему казалось, что Хизер всегда и во всем была права. К сожалению, это ничего не меняло.

— Как вы? — спросил Уотсон, глядя на него в упор.

Портер кивнул:

— Все нормально; мне просто нужно отдышаться, сгруппироваться… — Помолчав, он продолжал: — Спасибо, что поехал со мной.

— Всегда пожалуйста. Это она? — Уотсон показал на фотографию, которая стояла на столе.

Хизер… Снимок сделан с год назад.

Портер взял фото со стола.

— Да. В тот день я так гордился ею! Она всегда хотела стать писательницей, постоянно что-то черкала в блокноте, что-то записывала. Я отнес один ее рассказ в «Фонд Ширли Джексон», и она получила первый приз. Я сфотографировал ее сразу после церемонии награждения…

Уотсон не стал его расспрашивать, за что Портер был ему очень благодарен.

— Я сейчас; возьми себе чего-нибудь поесть. — Он кивнул в сторону кухни и проводил Уотсона взглядом.

В спальне на тумбочке он увидел наполовину пустую бутылку «Джека Дэниелса».

— К дьяволу! — Он отвинтил крышку и сделал большой глоток. Виски обожгло ему горло и согрело желудок. Он радовался боли и теплу.

Когда в кармане завибрировал телефон, он вначале не хотел отвечать — пусть звонок переключится на автоответчик. Потом передумал. Глянул на экран, увидел, что звонит Клоз. Нажал клавишу «Прием вызова» и поднес трубку к уху.

— Сэм?

— Да…

— У нас серьезная проблема.

— Что стряслось?

— Помнишь отпечаток, который ты вчера снял с вагонетки в туннеле?

— Да.

— Мы определили, чей он.

Портер подошел к стенному шкафу, снял куртку и начал расстегивать рубашку. Один рукав был весь в липком холодном кофе. Наверное, рубашку придется выкинуть.

— Сэм, это отпечаток Уотсона. Только фамилия его вовсе не Уотсон; судя по удостоверению, его зовут Энсон Бишоп. Я только что поговорил с экспертно-криминалистической лабораторией — с первого взгляда его личное дело кажется вполне нормальным, но, как только я копнул глубже, сразу нашел несколько нестыковок. Его послужной список в отделе тяжких преступлений — фальшивка. Никакого Пола Уотсона не существует; это псевдоним того же Энсона Бишопа. Я еще не все выяснил, но, судя по всему, он прикасался к вагонетке до того, как туда спустились вы и спецназ. Значит, он как-то замешан в деле. Плохо, Сэм. Очень плохо. Кем бы этот тип ни был, он не из правоохранительных органов. Его привезли вы с Нэшем; где вы его нашли?

— Угу.

— Черт! Он сейчас рядом с тобой, да?

— Да.

— Где вы? Вы там одни?

Портер высунул голову из спальни и покосился в сторону кухни.

— Сэм, ты меня слышишь?

— Уотсон! — громко крикнул Портер. — В холодильнике осталось пиво?

— У тебя в квартире? Ты дома?

— Да, сэр. Совершенно верно.

Он слышал, что Уотсон на кухне, но тот не отвечал.

Портер снял туфли и неслышно вышел из спальни в коридор, глядя на тень, которая двигалась на кухне.

— Уотсон? — Портер медленно отстегнул кобуру. Пальцы обхватили рукоятку «беретты». — Знаю, что сейчас еще рано, но мне не мешает снять напряжение.

Он слышал, как Клозовски на том конце линии выкрикивает:

— Сэм, задержи его! Я послал подкрепление!

— Конечно, Клоз. Заезжай. Мы с Уотсоном сейчас поедем в часовой магазин его дяди; можешь к нам присоединиться.

— Первая машина в четырех минутах езды от тебя. Где он? Ты его видишь? Он нас слышит?

— Уотсон, если ты слопаешь всю пиццу, я рассержусь!

Держа пистолет наготове, Портер вбежал на кухню.

Никого.

Большой нож вонзился ему в бедро за секунду до того, как он краем глаза заметил Энсона Бишопа.

— Не двигайся! — прошипел Бишоп сзади. — Я нанес удар по общей подвздошной артерии, одной из крупнейших артерий в сердечно-сосудистой системе. Если попытаешься выдернуть нож, за несколько секунд изойдешь кровью. Сейчас я помогу тебе лечь на пол. Брось пистолет!

— Кто… — удалось выговорить Портеру сквозь стиснутые зубы.

— Брось пистолет… вот так. И телефон тоже!

Портер подчинился и смотрел, как Бишоп отшвыривает пистолет ногой. Потом он наступил на его телефон, раздавив его.

Голос Хизер!

— Уотсон!

— Ш-ш-ш, молчи, — сказал Бишоп. — Ну-ка, давай потихоньку — сначала на колени, теперь переворачивайся на живот… вот так. Не забывай про нож.

Портер позволил ему перевернуть себя. Он чувствовал нож, но Бишоп придерживал его свободной рукой, помогая ему лечь на пол ничком.

— Догадываюсь, что твой приятель вызвал подкрепление, так что долго ждать тебе не придется. Как ты, наверное, заметил, крови совсем немного. Так будет, пока нож останется в ране. Подожди профессионалов; они знают, как его извлекать. Пара швов — и ты как новенький. Извини, что пришлось сделать тебе больно; мне правда очень жаль. Я надеялся, что мы с тобой проведем вместе больше времени; мне было так занятно. Но, как всегда, все хорошее рано или поздно заканчивается, и мы стремительно приближаемся к эндшпилю.

— Где Эмори?

Бишоп улыбнулся:

— Пожалуйста, передай мои наилучшие пожелания Нэшу и Клэр. И, что бы ты обо мне ни думал, мне очень жаль твою жену.

Портер извернулся и успел заметить, как он поворачивает за угол и скрывается в коридоре. Вдали завыла сирена.

Дневник

— В общем, план был такой: украсть все и смыться. Не знаю, правда, удалось ли ему справиться. Саймон много болтал, но вот довести дело до конца у него, как правило, не получалось.

— Бежевый металлический ящик нашли у вас в спальне под кроватью; это он его туда поставил?

— Не знаю. — Миссис Картер пожала плечами.

Мама снова бросилась на нее, и на сей раз она оказалась проворнее отца. Она вцепилась соседке в волосы и резко дернула. Миссис Картер взвизгнула и ударила маму свободной рукой; от ее ногтей на мамином предплечье осталась глубокая красная царапина.

— Хватит! — рявкнул отец, разнимая их.

Мама выпустила волосы миссис Картер и отскочила назад:

— Из-за нее нас всех убьют!

— Что именно он украл? — спросил я. Вопрос был уместный; я надеялся, что он разрядит обстановку.

Миссис Картер дотронулась до своей головы и поморщилась. Потом, прищурившись, посмотрела на маму:

— Сейчас мы все равно что покойники.

Отец толкнул ее на раскладушку:

— Отвечай на вопрос моего сына!

Она ухмыльнулась:

— Ты у нас прямо крутой — толкаешь женщину, которая прикована наручниками в твоем подвале! — У нее под ногтями я заметил засохшую кровь. Она начала грызть ногти. — Саймон разбирался в их делах лучше, чем они сами. Они не напрасно боятся, что он подался в бега. Им в самом деле есть о чем беспокоиться. — Она бросила на маму и отца обвиняющий взгляд: — Похоже, вы замечательно все обставили, изображая, что он уехал, так что не сомневаюсь, вы заставили их попотеть. И навели их на себя.

— Что он у них украл? — повторил вопрос отец; в его голосе я уловил нарастающий гнев. Третий раз он спрашивать не будет, во всяком случае так вежливо.

Миссис Картер перестала грызть ногти и глубоко вздохнула.

— Месяц назад он сказал, что два владельца фирмы, Уильям Уортингтон и Ричард Буллок, начали как-то странно себя вести, скрытно — во всяком случае, более скрытно, чем всегда. Они не взяли его на несколько совещаний, где он должен был присутствовать. Начали приходить на работу в неурочные часы. Несколько раз ему казалось, будто кто-то роется в его вещах. Я говорила ему, что у него паранойя, но Саймон настаивал; сказал, что из запертого шкафчика в его кабинете в понедельник пропали папки с делами, а в среду чудесным образом снова появились. Ему казалось, что все о чем-то перешептываются у него за спиной, готовятся его выставить — или задумали что похуже. Тогда он начал брать папки домой и делать копии. Я говорила ему, что он сошел с ума. Если его поймают, даже представить невозможно, что случится. Но он поступал по-своему; унес домой несколько дюжин папок. Говорил мне, что это страховка. Если они попытаются навредить ему или вытеснить из дела, он обнародует записи.

Отец провел рукой по волосам:

— Похоже, он затеял очень опасную игру.

Миссис Картер кивнула:

— На прошлой неделе, когда его отстранили от самого крупного счета, он сказал, что собирается воспользоваться собранными сведениями, перевести деньги на офшорный счет. А потом мы сбежим — просто исчезнем.

— Но ты не знаешь, удалось ли ему довести дело до конца?

Миссис Картер покачала головой:

— Если он и перевел деньги, то мне ничего не сказал. Всю последнюю неделю мы так ссорились, что я просто не подумала спросить его, как дела на работе.

Ее глаза наполнились слезами, и мне стало неловко смотреть на нее. Я опустил голову и принялся пинать комки пыли.

— Что он сделал с документами, которые скопировал? — спросил отец.

Миссис Картер пожала плечами:

— Не знаю. Мне он не сказал. А теперь его нет.

Отец повернулся к маме:

— Такие, как они, скорее убьют нас всех, чем поставят на карту свое будущее. Нам, наверное, лучше уехать.

— Или попробовать убить их первыми, — тихо ответила мама.

— Я его знаю; это только начало, — сказала миссис Картер. — Он вернется, и скорее всего, с подкреплением. Так что выход один — бежать.