Тихий Коррибан - Шиннок Сарина. Страница 37
Комната дезинфекции столь же неуютная, как и прочие. Грибок и ржавчина на стенах, слущившаяся краска, невыносимый дух сырости в воздухе. На вешалке для одежды один чистый хирургический костюм светло-зеленого цвета, а на полу под ним белая обувь медработника. Налджу выказывает желание надеть эту униформу, ведь ей по-прежнему холодно и неуютно в одной лишь тонкой госпитальной одежде. Я отворачиваюсь и только теперь вижу дыру в полу. Не думаю, что дело в моей невнимательности, дыра могла появиться лишь сейчас, ведь и девушка тоже прежде ее не заметила. Одевшись, графиня подходит ко мне и протягивает мне мои вещи, но я настаиваю на том, чтобы они оставались у нее. Разумеется, она пыталась отказаться только лишь из вежливости.
- Вы сможете спрыгнуть вниз? – пытаясь смягчить тон голоса, осведомляюсь я, ожидая, что это предложение все равно напугает Налджу, что и случается.
- Туда? – ее дрожащий палец указывает на дыру. Конечно, эта темная пропасть выглядит весьма зловеще, даже если девушка не слышит в ней голосов.
- Доверьтесь мне, - советую я.
Убедившись, что уверенность и твердость в моем голосе несколько успокаивает ее, я прыгаю первым. И снова во тьму.
Мне тяжело открыть глаза, зрение мое затуманено. Неужели я снова в своей спальне? Но чем здесь все покрылось? Встав и протерев глаза, я осматриваюсь снова. Мне не показалось – это мое поместье, и оно теперь выглядит так, как в моих кошмарах. Стены поросли рыжим корковым лишайником, кое-где открывающим темно-красные округлые ложа спор, похожие на пятна крови. Старые сапоги у кровати выглядят не так, как моя джедайская обувь. Кроме того, за ними оставлены кровавые следы. Да, я много с чем столкнулся в темной больнице, там была кровь, разлитая на полу, но здесь, в моей спальне это не отпечатки подошвы сапог из кожи ранкора, которые все это время были на мне.
Завесы упали с зеркал. И теперь меня снова преследует чувство, что кто-то ходит за мной, бесшумно и поразительно точно держась одной дистанции, словно это ожила моя тень. Голорадио включилось, но из него исходят только помехи, жужжащие и истошно вопящие, вызывающие болезненное ощущение, будто мозг пытаются разрезать тупым ножом. И ни выключить его, ни сделать тише не выходит – оно живет своей жизнью, как и все это проклятое поместье. Пятно на стене кабинета стало отчетливее. Это череп… мандалорский символ, череп мифозавра. Снова головная боль резко усиливается, доводя до полуобморочного состояния.
Мои вещи в кабинете покрылись белой плесенью. С ослепительной ясностью приходит мысль, блуждавшая на задворках сознания еще тогда, когда во дворце были завешены все зеркала: это поместье выглядит так, будто в нем никто не живет уже очень много лет. Будто я умер. Так оно будет после падения дома Дуку. Нет, я ни за что не зайду теперь в тронный зал.
Спустившись на первый этаж и уже по привычке взглянув в окно, я обнаруживаю свои сады мертвыми. Все растения погибли – розовые кусты свернули листья, темно-алые лепестки осыпались, деревья тоже обронили всю листву на землю, густо покрытую золой. Под окном стоит герцог Борджин. Он смотрит в мою сторону остекленевшими глазами, неподвижно, словно он видит меня. Этот застывший серый взгляд седого герцога устремлен прямо мне в глаза необъяснимым образом. С таким лицом не блуждают в своих мыслях в ожидании чего-то, с таким лицом следят, наблюдают. Борджин словно хочет мне сказать: «Мы прекрасно все видели и слышали. Но мы тебе не поможем. Это твой путь и только твой, Дуку». Я молча отхожу от окна, продолжая чувствовать на себе его взгляд.
Подвал тоже изменился. Покрытие помещения поросло чем-то красным, шевелящимся, словно водоросли под водой, отчего кажется, что стены кровоточат. Разрезанная петля выглядит так, словно сделана из внутренностей. Точнее, из пуповины. Отпечатки рук чернеют на стене, и их стало восемнадцать. Что случилось с Налджу? У меня осталась ее подвеска в виде розы, которую я спрятал в сундук. Зря я заставил юную графиню поверить мне, когда сам не знал, что из этого выйдет! Однако есть повод думать, что она хотя бы жива. Была ведь еще одна смерть – женщины-врача. Но я не должен ни за что оставаться здесь, я должен действовать. Пройти этот путь до конца и покончить с кошмаром. Но дыра в подвале завалена.
Предвосхищая, какой результат получу, я все же снова пытаюсь открыть двери. Нет, ничего не изменилось, они не поддаются. И остается лишь одно помещение, которое я не осмотрел.
По спине пробегает холод, когда я поднимаюсь в тронный зал, еще и с вездесущим ощущением того, что кто-то преследует меня. Воображение уже рисует гигантского хищного червя, бросающегося на меня, как только я открою дверь, и все же я иду вперед.
И в тронном зале стены заросли влажным лишайником цвета темной ржавчины. Витражные стекла испачканы и побиты, разводы чего-то засохли на полу, но более нет никаких следов черного таозина. Однако трон завален грудой камней, а в потолке над ним появилась дыра. Я понимаюсь к ней по шаткой куче битого камня и вижу, что за один из ее краев можно ухватиться, так как образовавшийся лаз уходит в сторону. Забраться туда стоит больших усилий и содранной о шершавый каменный пол кожи пальцев. Руки приходится напрягать до боли и дрожи. Оказавшись в отходящем в сторону от дыры туннеле, я могу встать в полный рост. Ход ведет по спирали вверх, переходя в винтовую лестницу. Я очень долго поднимаюсь по ней, мое дыхание начинает сбиваться. Камень стен сменяется металлическими решетками. За них можно иногда держаться, и так проще продолжать идти. Не могу и вообразить, на какую высоту поднимаюсь, если только это не подъем из глубины.
Наконец, открыв железную дверь, я выхожу на свет, сперва кажущийся ярким из-за контраста с кромешным мраком, но когда глаза несколько привыкают, я осознаю, что меня вновь окружает полный серый туман, и небо сыплет золу. Я стою на дюракритовой площадке разрушающейся, обнажившей прутья арматуры башни. Всмотревшись лучше, я понимаю, что это балкон центрального шпиля Храма Джедаев. Другие четыре башни скрыты в тумане, или ух уже нет, учитывая запустение, в которое погрузился храм. Перила балкона местами обрушились, в исчерченном