Там, где холод и ветер (СИ) - Северная Ирина. Страница 80

Хейз крепко спала.

У окна, на полу стоял цветочный горшок, нехитрым способом превращенный в светильник. Неплохо придумано. Рассеянный свет позволял спокойно ориентироваться, и при этом не нарушал зыбкого покоя.

Но Кейрану не нужен покой. Он хотел только Хейз. Руки подрагивали от потребности прикоснуться к ней, от нетерпеливого желания отбросить простыню, под которой обозначались очертания ее тела.

Кейран тихо приблизился к дивану, слушая размеренное дыхание Хейз. Опустился на колени у изголовья и долго смотрел на ее лицо, спокойное, расслабленное во сне. Темные брови вразлет, аккуратный нос, губы, сладость и нежность которых хочется смаковать вечно. Кожа, цветом похожая на спелый, согретый солнцем абрикос. И такая же бархатистая.

Распущенные волосы рассыпались по подушке темным покрывалом, пряди соскользнули вниз, до самого пола. Он становился одержимым, фетишистом, представляя эти волосы, накрывающие их, когда она двигалась, сидя на нем, обнаженная. Он хотел ощущать их скольжение на своей разгоряченной коже, везде, по всему жаждущему телу.

Хейз вся так дивно пахнет. Кейран наклонился ближе, слушая спокойное, размеренное дыхание, вдыхая аромат ее кожи и волос.

— Beidh Gaoth mo anail… Fuar thiocfaidh chun bheith te do chorp… Te dom… — прошептал он.

Тихонько, едва касаясь, спустил с плеч девушки тонкие бретельки сорочки, медленно, осторожно потянул податливую ткань вниз, обнажая грудь.

Хейз шевельнулась, с губ вместе с тихим вздохом едва слышно сорвалось его имя.

— Кейран…

— Ш-шш, сладкая моя… тише… не бойся. Это всего лишь я, — ответил он, зная, что она едва ли слышит его, находясь в плену крепкого сна.

Не смог сдержать улыбки, услышав свое имя, наблюдая за этим первым откликом на его присутствие. Происходящее в реальности лишь смутно доносится до сознания Хейз, пребывающей в стране грез. И все же его имя у нее на устах, а, значит, он сам в её голове, в её мыслях. Может быть даже во снах.

И это было так хорошо, что мало походило на явь.

Кончиками чуть дрожащих пальцев Кейран провел по очертаниям груди, по нежным соскам. Те мгновенно откликнулись, став похожими на тугие бутоны. Молодой человек наклонился, губами обхватил вершинку одной груди, ладонью мягко накрыл вторую. Целуя, пробуя языком, гладя губами и проводя рукой, он, как музыку, слушал тихие стоны, зарождающиеся в груди Хейз. С её приоткрытых губ снова слетели неразборчивые слова.

Она отвечала на его касания, даря самую трепетную радость и ни с чем несравнимое наслаждение тем, что, даже пребывая во сне, доверяла ему, осознавала, чьи руки её ласкают.

Мир тихонько уплывал куда-то, погружая его в то измерение, где он хотел оказаться только с Хейз вдвоем. Частота дыхания менялась, сердце отбивало каждый удар в ритме нараставшего накала желания.

Он стянул и отбросил простыню с Хейз. Переместился, стараясь пока не разбудить ее. Легким касанием провел по ногам девушки, поднимая ее сорочку, обнажая теплое, расслабленное глубоким сном тело. Легкий шелк мягко скользнул, с готовностью, словно соучастник, открывая Хейз для него. Кейран, не отрывая жадного взгляда от прекрасной женщины, лежащей перед ним, быстро выдернул свою рубашку из-за пояса брюк и, стянув прямо через голову, бросил на пол.

Задыхаясь от томительного нетерпения, он едва контролировал себя. Ему хотелось взять ее прямо так, спящую, еще ничего не осознающую. Хотелось пробудить ее, наполнив своим жаром. Войти в желанное до боли тело одним долгим, сильным толчком и двигаться в ней, ощущая ответный трепет нежной, тугой плоти.

Кейран снова неслышно переместил напряженное тело, встав коленом на край дивана. Руки снова легли на гладкие ноги Хейз. Пылающие ладони двигались вверх, одновременно мягко, но настойчиво разводя бедра девушки.

Он замер на миг, когда по ее телу прошла волна дрожи. Хейз чуть выгнулась навстречу ему, принимая ласки, еще неосознанно, но с готовностью отвечая на них.

Кейран любовался ее лицом, водя руками по теплой коже, невесомо касаясь везде. Подался вперед, всматриваясь в нее. Опираясь одной рукой о спинку дивана, второй погладил волосы, мягкий абрис щеки и округлого подбородка, пальцами пробежался по шее, плечу, груди. Здесь ладонь задержалась, чтобы ощутить сильное, уже слегка учащенное биение сердца.

Кейран невольно улыбнулся, наслаждаясь этим волшебным моментом, почти не веря в реальность того, что испытывает все те чувства, что пробуждала в нем Хейз.

Неповторимые, как только ей присущий аромат.

Он провел губами по ключице и проследовал вниз, оставляя на теплой, сладко пахнущей коже замысловатый узор из мягких неторопливых поцелуев. Кейран смаковал каждое прикосновение, впитывая любой нюанс, не желая терять ни частицы происходящего волшебства. Уже дрожа от переполнявшего возбуждения, как в лихорадке, Кейран сместился вниз. Ладонь легла на внутреннюю поверхность бедра Хейз. Он медленно отвел ее ногу в сторону, открывая еще больше для себя.

Он разбудит Хейз именно так, еще больше наполнив ее тело желанием, одурманив ласками. И почувствует тот трепет, тот переход из грезы в явь, когда она окончательно осознает, что это не эротический сон. Он хотел уловить то сладкое содрогание, когда она не сможет больше сдерживаться и выгнется навстречу его жадному рту. Он хотел быть свидетелем того мгновения, когда ее вытолкнет из сновидения, и она забьется в его объятиях.

Кейран сглотнул, словно погибая от жажды, и дрожа от предвкушения, наклонился ниже. Первое нежное, деликатное прикосновение губ сменилось алчно приникшим ртом, и на языке растаял нектар…

— Кейран… О, Боже… Что ты творишь…

— Я же сказал, что разбужу тебя по-своему… — прошептал он, прерываясь на миг.

***

Если сказать, что утром меня не держали ноги, то это ничего не сказать.

Ног я не чуяла вовсе. Они размягчились и отказали. Как, впрочем, и мой мозг. После пробуждения, которое устроил мне ночью Кейран, и после всего, что он творил со мной дальше, почти до рассвета, я уже не чувствовала ни своего тела, ни сознавала, где нахожусь. Лишь знала с кем я и ради чего.

Не ощущала ничего, кроме сводящей с ума невообразимой близостью тяжести его тела, и жара рук, губ, языка. Не слышала ничего, кроме его слов и дыхания. Не видела ничего, кроме его лица, освещенного сначала лишь рассеянным светом сооруженного мною светильника из цветка и гирлянды. Постепенно первые краски рассвета, проникавшие через окно, стали вырисовывать лицо Кейрана четче.

Он был словно волшебный образ, всплывавший из далекого, забытого сна. И я смотрела в его глаза — темные, как бушующий океан — и видела в них себя, в то время, когда он двигался во мне. А потом он прижимал меня к себе и шептал слова, от которых хотелось и плакать, и смеяться одновременно.

И я не спятила окончательно, и мой «казанок» определенно еще что-то варил, когда я вдруг поняла, что влюбилась. Потому что трудно было назвать похотливым дурманом то ощущение, разлившееся в моей душе и пробравшееся в сердце. И дело не только в одуряюще невероятном, крышесносном сексе.

Это не притворство и не обман. Это чувство похоже на то, что я испытала, когда общалась с маленькой Джун. Нечто неподдельное, проникновенное, вечное. То, что рождается само, без усилия, без принуждения: жизненная потребность быть с Кейраном, чувствовать рядом всегда. Как в ту нашу первую ночь, когда просто обнимала его, не давая упасть.

Восхождение по лестнице на второй этаж заняло бесконечность. Я как в похмелье доплелась до ванной и залезла под душ. Через пару минут, когда тело и сознание стали возвращаться из невиданных бесконечных пределов, куда меня забрасывало каждый раз, когда Кейран доводил меня до оргазма, я снова почувствовала на себе его руки.

— Это… это слишком, — успела выдохнуть я, перед тем, как он развернул меня к себе и накрыл мой рот своим.

— Это даже еще не достаточно, — прошептал он. — Здесь нет. И не может быть. Никакой меры, — проговаривал он короткими фразами, между поцелуями. — Чем больше касаюсь тебя, тем больше ощущаю голод. Хочу тебя постоянно…