Там, где холод и ветер (СИ) - Северная Ирина. Страница 82

______

* Ирландская поговорка

**Кромлех — доисторическое мегалитическое сооружение: несколько продолговатых камней, вкопанных в землю вертикально и перекрытых плоской каменной плитой. Во многих местностях Ирландии подобные сооружения называют «ложем» Диармайда и Грайне.

*** Диармайда и Грайне — герои ирландского эпоса. Красавица Грайне, дочь короля Ирландии, выбрала себе в мужья юного Диармайда и бежала с ним, спасаясь от брака с престарелым Финном (вождем фениев — ирландской военной дружины, к которой принадлежал и Диармайд). Согласно преданию, во время бегства от Финна и его воинов влюбленные провели одну из ночей под защитой кромлеха.

**** Beidh Gaoth mo anail… Fuar thiocfaidh chun bheith te do chorp… Te dom… (ирл.) — Ветер станет моим дыханьем. Холод станет теплом твоего тела. Согрей меня…

Глава 27

Глава 27

Силуэт удаляющегося Кейрана долго стоял перед глазами, отпечатавшись на сетчатке, словно я посмотрела на солнце незащищенными глазами.

Кейран уходил, не обернувшись, и осталось чувство необъяснимой тревоги. Но вовсе не от того, что я могла подумать, будто он больше не придет. Просто возникла связь, что протянулась от него ко мне, как нерв, как струна, транслируя его внутреннее состояние. Сейчас по тому, как почти болезненно натянулась эта «струна» я понимала, что ему не хочется уходить.

Не знаю, ощущал ли Кейран подобное, но я точно почувствовала в нем какое-то неясное смятение. Почувствовала, как свое собственное.

Что-то довлело над ним — проблемы, возможно усталость — и он тщательно запрятывал это глубоко в себя, по многолетней привычке утрамбовывая ненужные эмоции гнетом заученной внешней выдержки.

Пока не очень понимая этого мужчину, не зная, как может проявляться его характер, сейчас я чувствовала его, как себя саму. Может быть, так только казалось от того, что именно с ним я переживала самые сильные и противоречивые эмоции. Такие, как он сам — одновременно скрытный и искренний, непредсказуемый и сдержанный, страстный и нежный. Он мог быть хмурым и вдруг начинал буквально светиться изнутри неподдельной радостью.

Он мог шептать невероятные слова, полные предельно откровенной, обнаженной страсти или молчал, казавшись абсолютно невозмутимым.

Я думала об этом мужчине и понимала, что начинаю нуждаться в нем, как в воздухе. Хотелось просто усесться на крыльце, и, уставившись невидящим взглядом в пространство и отключившись от всего, терпеливо ожидать его возвращения. Но это было не то стремление, в котором я хотела бы признаться Кейрану. Вряд ли ему нужна женщина-лунатик, повернутая на нем и отрешенная от всего прочего.

Во мне что-то окончательно разомкнуло, срывая замочки условностей и привычные шоры.

…Я быстро доделала обещанный Брайану баланс и поискала в Интернете информацию о том, как можно недорого обустроить свой дом. Просматривая страницы, наткнулась на заметку об американке Ди Уильямс, которая после перенесенного в молодом возрасте тяжелого сердечного приступа, продала квартиру в городе и построила себе симпатичный домик площадью восемь квадратных метров. И живет в нем уже десять лет, радуясь каждому дню. При этом имея все необходимое, но ничего лишнего.

Если задуматься, то значительная часть моей прошлой жизни и есть «сердечный приступ», только я об этом даже не догадывалась, когда продавала свою квартиру и переезжала сюда.

Много ли надо, чтобы чувствовать себя счастливо и независимо? Кому-то вполне хватает восьми квадратных метров тишины и покоя, возведенных своими руками.

Мне не было нужды что-то строить с нуля, и вселенские пути извернулись таким образом, что вместе с новым жилищем я уже получила нечто бесценное. Человека, который вошел в мою жизнь, где его совсем не ждали. Не верили в то, что такие, как он вообще существуют. А если и существуют, то… не для меня.

Казалось, я пребывала сейчас сразу в двух измерениях: в одном была прежней собой и верила во все то, во что привыкла верить. Во втором — знала и чувствовала, что всё, включая меня, безвозвратно изменилось.

Под дружный хор очередных житейских и прочих откровений удалось определиться с планом ближайших дел. Я отослала Брайану смс-ку, извещая о сделанной работе. Он немедленно отозвался, пообещав сегодня заехать.

Все так перемешалось, что я забыла о том, какой сегодня день недели. Оказалось — воскресенье.

Совесть нерадивого работодателя запоздало напомнила о себе, подсказывая, что Уна трудилась у меня вторую неделю без выходных. Стремясь исправить промах, я спешно отыскала девушку на переднем дворе, где она рыхлила аккуратные борозды вдоль дорожки, ведущей от калитки к крыльцу.

— Доброе утро, — улыбнулась Уна, в ответ на мое приветствие.

— Ты работаешь без отдыха, каждый день, как пчелка. Это неправильно, — обратилась я к ней. — Не пора ли тебе устроить законный выходной?

Уна напряглась, улыбка сползла с разгоряченного работой лица.

— Но… мне не трудно, — торопливо проговорила она. — Я же здесь всего по нескольку часов. Даже меньше, чем полдня. И вы платите мне за неделю работы. И… и мне совсем не трудно… — повторила она, сникая в конце фразы.

— Да, но на любой рабочей неделе должны быть предусмотрены выходные, — попыталась аргументировать я, но уже без прежней уверенности.

Откровенное уныние на лице девушки вызвало у меня досаду. Не хотелось, чтобы она подумала, что ее ежедневное присутствие становится мне в тягость.

Уна, опустила голову, поковыряла ботинком землю.

— Я не настаиваю, — сказала я. — Просто так кажется правильным.

Юная садовница огляделась, словно придирчиво оценивая проделанную ею работу.

Я проследила за ее взглядом и только сейчас заметила, что чуть сбоку от кухонного окна, выходящего на передний двор, скоро зацветет аккуратно подрезанный, очищенный от сорняков и оплетавших все вокруг лиан, куст сирени. Налитые лиловые бутоны соцветий усыпали ветки с сочной яркой листвой и походили на миниатюрные гроздья винограда. Только представив, какое благоухание будет разливаться в воздухе, я вздохнула и на мгновение меня, как в океан, отнесло в состояние блаженного покоя.

— Понимаете, сейчас такое время, что нельзя упускать ни одного дня работы в саду, — негромко заговорила Уна, словно оправдываясь. — Ведь кое-что уже даже поздно делать. А завтра я привезу рассаду алиссума. Вы же просили… Вот сейчас готовлю для него почву… надо хорошо разрыхлить, и еще удобрить. Алиссум высаживают как раз в конце мая.

— Уна, я ведь не настаиваю.

Она вскинула взгляд и поток слов, торопливо льющихся из уст юной садовницы, тут же прервался.

— Все на твое усмотрение. Честно говоря, мне очень по душе, когда ты рядом и мирно копаешься на участке. Кажется, что все как будто на своих местах. Я привыкла к твоей компании, и она мне очень нравится. И ты на самом деле просто чародейка.

Я снова осмотрелась, замечая изменения, которых не было еще вчера.

— У тебя волшебные руки, — сказала я, качая головой. — Ты часом не из маленького народца? Сотворить такое чуть больше, чем за неделю, по силам только фейри, воплощениям самой природы.

Уна расслабилась, заулыбалась, покрывшись румянцем удовольствия. Реакция ее была бесхитростна и искренна, как у ребенка.

В самом деле, зачем пристаю к ней? Возможно, для нее проводить несколько часов в день, работая на моем участке, куда приятней, чем сидеть дома под бдительным оком маменьки, с которой, кстати, мы договорились сегодня созвониться.

Напомнив Уне про наш ланч, я побежала звонить миссис Барри.

Мама Уны была страшно довольна проявленному мной энтузиазму. Голос ее так и сочился снисходительным одобрением. Мы все еще раз обговорили, и в итоге к следующей субботе мне следовало испечь шесть больших пирогов с тремя видами начинок для мероприятия в Пансионате для пожилых людей.

Осознание того, что мои более чем скромные таланты могут где-то пригодиться, казалось сейчас особенно приятным. И чувство не пропало, даже когда я сообразила, что следующая суббота приходилась как раз на начало июня.