Аристотель и Данте открывают тайны вселенной (ЛП) - Саэнс Бенджамин Алир. Страница 21
— Так-то лучше, — сказал он.
Мы оба улыбнулись.
— Когда что-то ломается, это можно починить, — он снова потянул руку. — Она как новенькая.
— Может и не такая как новенькая, — сказал я. — Но она тоже нечего.
Шрамы на его лице тоже зажили. В вечернем свете, он снова был идеален.
— Сегодня я ходил плавать, — сказал он.
— И как?
— Я люблю плавать.
— Я знаю, — ответил я.
— Я люблю плавать, — повторил он. Несколько секунд он просто молчал. А потом сказал:
— Я люблю плавать. И я люблю тебя.
Я ничего не ответил.
— Я люблю плавать, и я люблю тебя, Ари. Вот, что я люблю больше всего.
— Ты не должен был говорить это.
— Но это правда.
— Я и не говорил, что это не правда. Я просто сказал, что ты не должен был говорить этого.
— Почему?
— Данте, я не…
— Ты ничего не должен отвечать. Я знаю, что мы не похожи. Мы разные.
— Нет, мы не похожи.
Я знал, что он говорит и умолял Бога, чтобы он не произносил этого вслух. Я просто продолжал кивать.
— Ты ненавидишь меня?
Я не знаю, что произошло. С тех пор, как произошел несчастный случай, я был зол абсолютно на всех, я ненавидел всех, я ненавидел Данте, маму и папу, я ненавидел себя. Всех. Но в этот момент я понял, что никого не ненавижу. Не по-настоящему. Я не ненавидел Данте. Но я не знал, как быть его другом. Я не знал, как быть чьим-либо другом. Но это не значит, что я ненавижу его.
— Нет, — сказал я. — Я не ненавижу тебя, Данте.
И мы просто сидели молча.
— Мы будем друзьями? Когда я вернусь из Чикаго?
— Да, — сказал я.
— Правда?
— Да.
— Обещаешь?
Я посмотрел в его идеальное лицо.
— Обещаю.
Он улыбнулся. Он не плакал.
ОДИННАДЦАТЬ
Родители Данте зашли к нам за день до их отъезда в Чикаго. Наши мамы вместе готовили. Я даже не удивился, что они так быстро поладили. В какой-то степени, они были похожи. Но я удивился, как хорошо поладили мой отец и мистер Кинтана. Они сидели в гостиной, пили пиво и говорили о политике. И они даже соглашались друг с другом.
Мы с Данте сидели на крыльце.
Нам обоим нравилось проводить время на крыльце.
Мы особо не разговаривали. Думаю, мы просто не знали, что друг другу сказать. И тут мне в голову пришла мысль. Я играл со своими костылями.
— Твой альбом для рисования у меня под кроватью. Не принесешь его?
Данте заколебался. А потом кивнул.
Он пошел в дом, а я остался ждать его.
Когда он вернулся, он протянул мне альбом.
— Я должен кое в чем признаться, — сказал я.
— В чем?
— Я не смотрел на рисунки.
Он ничего не ответил.
— Мы можем посмотреть на них вместе? — спросил я.
Он снова ничего не сказал, так что я просто открыл альбом. Первый рисунок был автопортретом. Он читал книгу. На втором рисунке был изображен его отец, который также читал книгу. А потом был еще один автопортрет. Просто его лицо.
— На этом рисунке ты выглядишь грустно.
— Возможно, в этот день не было грустно.
— Тебе грустно сейчас?
На этот вопрос он снова не ответил.
Я перевернул страницу и увидел рисунок меня. Я ничего не сказал. На следующих рисунках тоже был я. Он сделал их в один день. Я осторожно рассматривал их. В этих рисунках не было ничего небрежного. Совсем ничего такого. Они были точными и полными его чувств. Но в то же время они были спонтанными.
Данте молчал.
— Они правдивые, — сказал я.
— Правдивые?
— Правдивые и настоящие. Однажды ты станешь великим художником.
— Однажды, — сказал он. — Слушай, ты не должен оставлять альбом у себя.
— Ты подарил его мне. Он мой.
Это все, что мы сказали. А потом мы снова начали сидеть молча.
Мы даже не попрощались. Не по-настоящему. Мистер Кинтана поцеловал меня в щеку. Он всегда так делал. Миссис Кинтана положила руку на мой подбородок и приподняла мою голову вверх. Она посмотрела мне прямо в глаза, будто хотела напомнить мне, о том, что говорила мне в больнице.
Данте обнял меня.
Я обнял его в ответ.
— Увидимся через несколько месяцев, — сказал он.
— Да, — ответил я.
— Я буду писать.
Я знал, что он будет.
Но я не был уверен, что буду писать ему в ответ.
Когда они ушли, я и мои родители сели на крыльце. Начался дождь. А мы сидели и наблюдали за ним в тишине. Я продолжал представлять Данте, стоящим под дождем и держащим птицу с поломанным крылом. Я не мог разобрать, улыбался он или нет.
А что, если бы он потерял свою улыбку?
Я закусил губу, чтобы не расплакаться.
— Я люблю дождь, — прошептала мама.
Я тоже люблю дождь. Я тоже.
Я чувствовал себя самым грустным парнем во Вселенной. Лето приходит и уходит. Оно пришло и ушло. И наступил конец света.
Часть ІV: БУКВЫ НА СТРАНИЦЕ
Есть слова, которые я никогда не научусь произносить.
ОДИН
Первый день школы. Старшая школа Остина, 1987.
«Что с тобой произошло, Ари?» На этот вопрос я мог ответить двумя словами. «Несчастный случай». Джина Наварро подсела ко мне за ленчем и спросила:
— Несчастный случай?
— Ага, — ответил я.
— Это не ответ.
Джина Наварро. Каким-то образом она начала меня преследовать, потому что она знает меня с первого класса. Единственное, что я знал о Джине, это то, что она не любит простых ответов. Жизнь — это сложная вещь. Это было ее девизом. Что сказать? Что сказать? Я ничего не сказал. Я просто посмотрел на нее.
— Ты никогда не изменишься, не так ли, Ари?
— Изменения переоценивают.
— Откуда тебе знать?
— Да, откуда мне знать.
— Я не уверенна, что ты мне нравишься, Ари.
— Я тоже не уверен, что ты мне нравишься, Джина.
— Ну, не все отношения основаны на симпатии.
— Думаю нет.
— Слушай, я самый близкий человек, с которым у тебя были долговременные отношения.
— Ты сводишь меня с ума, Джина.
— Не вини меня в своей меланхолии.
— Меланхолии?
— Послушай. Твое отстойное настроение — это только твоя вина. Просто взгляни на себя. Ты запутался.
— Я запутался? Иди прогуляйся, Джина. Оставь меня в покое.
— Вот в чем твоя проблема. Ты слишком много времени проводишь наедине с собой. Ты должен общаться.
— Я не хочу, — я знал, что она не собирается отступать.
— Послушай, просто расскажи мне, что произошло.
— Я уже рассказал тебе. Это был несчастный случай.
— Какой несчастный случай?
— Это сложно.
— Ты насмехаешься надо мной.
— Ты заметила.
— Ты баран.
— Конечно.
— Конечно.
— Ты уже заколебала меня.
— Ты должен поблагодарить меня. По крайней мере, я разговариваю с тобой. Ты самый не популярный парень во всей школе.
— Нет, вот самый не популярный парень во всей школе, — я указал на Чарли Эскобедо, который выходил из кафетерия. — Я даже не на втором месте.
Именно в этот момент к нам подошла Сьюзи Берд. Она села возле Джины и уставилась на мои костыли.
— Что случилось?
— Несчастный случай.
— Несчастный случай?
— Именно это он и утверждает.
— И что же это был за несчастный случай?
— Он не скажет.
— Я вам не мешаю?
Джина уже начинала злиться. Последний раз, когда я видел ее такой, она кинула в меня камень.
— Скажи нам, — сказала она.
— Ладно. Это было после урагана. Помнишь, когда был град?
Они синхронно кивнули.
— В этот день все и произошло. На дороге стоял парень, и из-за угла выехала машина. Я прыгнул и оттолкнул его. Я спас его жизнь. А по моим ногам проехала машина. Вот и вся история.