Шестая сторона света (СИ) - Лагно Максим Александрович. Страница 28
Папа Алтынай повернулся ко мне:
— Так и живём с женой: меня в один двор, её в другой, встречаемся изредка, как поезда на пересечении.
— Папа, поезда на пересечении не встречаются, — засмеялась Алтынай. — Спроси у Леха, он железнодорожник.
— Хм, железнодорожник говорите, молодой человек? — Папа в упор и внимательно посмотрел мне в глаза.
— Да, если поезда встретятся на пересечении, то это будет крушением.
— Видимо поэтому мы стараемся с ней не встречаться, — горько обронил папа.
Мы подошли к трамвайной остановке. Я помог возильщику погрузить сумки в багажное отделение вагона.
Перед тем как зайти в трамвай, папа обнял Алтынай:
— Рад, что мы остаёмся. Теперь ты куда?
— Я стажёр в обслуживании монорельса.
— Да, — папа притворно хлопнул себя по лбу. — Буду краток: не для девочки такая работа. Особенно в туннелях. Ты, Лех, как я понял, работаешь в туннелях?
— Да, большая часть полотна, что обслуживает наш отдел, под землёй.
— Жаль, жаль. На природе ходить полезнее. Надеюсь, ты, доченька, не собираешься долго работать на Вокзале? И молодой человек тоже не будет всю жизнь обходчиком?
Я рассердился:
— У меня диплом Транспортного Колледжа, конечно есть планы карьерного роста в отрасли. Просто для начала все должны отработать обходчиками, без этого нет пути дальше.
— Но для моей девочки это не подходящий род занятий.
— Знаете, я с вами согласен.
Строгий папа благодарно посмотрел на меня, подыскивая, за что бы похвалить?
Алтынай начала толкать его в спину:
— Всё, папа, трамвай не может ждать. Уезжай.
— Строгая она у меня. Вчера также заставила собрать чемоданы, мол, едем, к маме, и слушать ничего не хотела.
Алтынай запихала строгого папу в вагон и стукнула ладошкой по борту трамвая. Водитель тренькнул в ответ. Двери закрылись и трамвай уехал.
Папа Алтынай пообещал быть краток и был таким.
7
Алибек с суровой начальственностью отчитал Алтынай:
— Железная дорога — это тебе не магазин модной одежды, куда можно прибывать и отбывать по желанию. Даже магазин имеет часы работы. А на Вокзале — график. На Вокзале — расписание, тут…
Я резко оборвал:
— Хватит поучений. Требую выдать моему стажёру рабочий комбинезон.
Начальник с интересом оглядел меня и вдруг щёлкнул пальцами:
— Не ожидал такой наглости. Борзый становишься. Молодец. Но со мной не борзей, щегол, голову откручу.
Я не стал продолжать конфронтацию. Будто прозрел, как тогда, с учителем физики. Алибек вовсе не хитрая изворотливая гадина, думающая, как урвать лишние сто тенге. Он усталый мужчина, у которого в жизни не осуществилась ни одна мечта. У него и жены вроде нет. Привык, что в жизни не произошло ничего из того, о чём мечтал. От того и вёл себя по-свински.
— Не буду, Алибек Валиевич, — смиренно ответил я.
Он выдал Алтынай квитанцию на снаряжение:
— Ну, бегите, в этот раз не буду записывать опоздание.
Не отпуская сцепленных рук, мы побежали в переодевалку. Получили у завхоза снаряжение и ключ от шкафчика для Алтынай.
Прикрывшись дверцей шкафа, Алтынай облачилась в комбинезон. В просвете между дверцей и полом я видел её голые щиколотки, один раз мелькнула часть спины. Платьице белое, звякнув застёжками, легло на створку двери, переломившись пополам.
Комбез был великоват для моей девочки. Каска не держалась на голове, съезжая на бок. Я поправил ремешок и выровнял каску. Касался пальцами щеки Алтынай, она хихикала и говорила, что щекотно.
Фонарик на её каске, конечно же, не работал.
Я возмутился:
— Завхоз считает, что батарейки мы должны покупать сами. Пойду к нему и ткну мордой в правила. Расходные материалы обеспечиваются за счёт компании.
Алтынай взяла меня за руку:
— Мне хватит твоего света, крутой Лех. Хватит терять время.
Мы побежали к перрону служебного поезда.
Никогда не чувствовал себя таким уверенным и готовым на любой подвиг.
А ещё убедился: когда счастлив, всегда хочется бегать. Счастье — это моторчик, ускоряющий ход жизни. Несчастные люди живут долго и уныло, распространяя вокруг себя серость и вонь сомнений.
8
Не расцепляя рук, мы спрыгнули с подножки служебного поезда ещё до его остановки. Оба чуть не ткнулись носами в гравий, но рассмеялись и побежали к повороту туннеля, где начинался мой участок.
Пассажиры служебного поезда с завистью глядели нам вслед. А машинист дал тройной гудок, желая счастливого обхода. Я помахал ему зачехлённым дыроловом.
Если рядом крутился чей-то моторчик счастья, окружающие тоже начинали жить быстрее, торопились к тому моменту, когда и у них затарахтит этот моторчик.
Алтынай запрыгнула на монорельс. Придерживаясь моей руки, побежала по нему. Я бежал рядом, будто вёл не девочку, а дыролов. Алтынай остановилась, топнула ножкой и сказала голосом робота:
— Обнаружена микротрещина. Подлец Лех пересматривает аниматины с Джессикой.
— Алтынай, прости.
— Дурачок, неужели неясно, что давно простила. Но не значит, что можно борзеть, щегол, голову откручу, — спародировала она Алибека.
Добежав до только нам понятной точки монорельсы, одновременно остановились. Алтынай спрыгнула, я придержал её за талию. Мы ещё тяжело дышали от бега, но целоваться было даже волнительнее, мы как бы помогали друг другу отдышаться.
Я обнимал Алтынай, завёрнутую в складки излишне просторного комбеза. Наши шлемы стукались с пластиковым звуком. Зубы тоже соприкасались во время поцелуев.
Моторчики счастья работали на предельных оборотах.
Просунул руки под лямки комбеза Алтынай и обе они легко упали с плеч. Алтынай была в короткой белой маечке. Ей шёл белый, что уж скрывать. Я погладил её груди, которые оказались немного больше, чем мне казалось под одеждой. Она отвела мои руки и натянула лямки обратно. Потуже застегнула.
9
Я поднял упавший ранее дыролов. Проверил, не разбился ли глазок сканера. Поставил его на монорельсу и мы двинулись в обход. Одной рукой управлял дыроловом, второй держал руку Алтынай.
— Твой папа совсем не строгий! — улыбнулся я.
— Хотела бы, чтоб он был строже. Добрый слишком.
— Разве это плохо?
— Хорошо для тех, кто пользуется добротой. А ему плохо.
— Из-за мамы?
Алтынай неоднозначно повела плечами.
Тут я себя мысленно отругал. Нашёл о чём говорить с девчонкой, о проблемах её родителей! Этак можно отбить всё желание целоваться и обниматься.
Но я ещё плохо знал Алтынай. Вместе с надуманной строгостью у неё было намерение доводить любое дело если не до конца, то до определённой точки завершённости.
Земля мелко затряслась, Алтынай испуганно остановилась.
— Не бойся, это состав идёт.
— Нас размажет! Я читала про гиперзвук. Нас одной воздушной волной унесёт, и мы…
Я заткнул её поцелуем. Оторвавшись от губок, напряжённых от ожидания моего ответа, уверенно произнёс:
— Иди спокойно, как шли раньше.
— Но поезд…
— Алтынай, путевые обходчики это не расходный материал, как батарейки для фонарика. Думаешь, нас кидают на смерть под днище поезда, а потом набирают новых?
Земля затряслась сильнее. Каждый наш шаг слегка подбрасывал нас вверх, будто шли по батуту. Я сделал зловещее лицо:
— Так и есть. Мы обречены.
— Лех, прекрати! — взвизгнула Алтынай и стукнула кулачком в плечо, сбив-таки дыролов с монорельсы.
Я сделал ещё более зловещее лицо:
— У нас есть шанс выжить. Нельзя терять ни секунды!
И побежал, утягивая Алтынай за собой.
Она оглядывалась назад, будто поезд вот-вот нас настигнет. Страху добавлял ощутимый поток воздуха. Его давление нарастало, толкая нас в спину.
Я резко свернул в незаметный в тени Г-образный рукав и крепко прижал Алтынай к стене. Схватил запястья, не давая ей ударить меня. Каска Алтынай расстегнулась и упала на землю, где мелко задрожала, постукивая о гравий, словно тряслась то ли от холода, то ли от страха.