Последыш (СИ) - "Терния". Страница 4

«Но однажды твое время все равно придет, — напомнил предательский внутренний голос. — Однажды тебя отдадут самцу для спаривания и бежать тогда будет поздно».

Издалека раздался злобный рык Крауфранца, потерявшего жертву. Он не ожидал сопротивления, настолько не ожидал, что когда перекинулся и бросился в погоню, Ника была слишком далеко.

Глава 2

Она прибежала в деревню, пересекла улицу, перепрыгнула забор и бросилась в сарай у своего дома, почти сбив с ног Марию. Та отставила ведро с водой, которое несла от колодца и бросилась сестре вслед.

— Что случилось? — спросила, загораживая выход и стараясь не кричать. Шархай был дома, а его лучше не беспокоить шумом, если не хочешь отхватить в качестве урока покорности пару затрещин.

— На меня напал Крауфранц. — Ника перекинулась в человека и, сдерживая дрожь слабости, которая всегда накатывала после обращения, села на землю, потому что ноги не держали.

— И что? — забыв, что нельзя кричать, завопила Мария. — Я чувствую твою кровь. Боже! Не может быть!

Сестра покачнулась и упала рядом на колени, а ее лицо скривилось от рыданий.

— Тихо, тихо! Успокойся, Марыся, ничего не случилось! — быстро заговорила Ника. Была у сестры такая привычка — паниковать, рыдать, рвать на себе волосы и вести себя так, будто слезы могут помочь. — Ничего не произошло, я от него сбежала.

Мария замерла, но к счастью, рыдать перестала. Потом снова всхлипнула:

— Но кровь! Я чувствую запах крови. Ты меня обманываешь?

— Это я просто поцарапалась. Ну, давай, посмотри на меня, посмотри, — Ника потянулась и поправила сестре волосы. Выставила вперед ногу. — Посмотри, вот царапина. От нее пахнет кровью. Больше на мне крови нет, посмотри сама. Теперь успокойся, я в порядке. Видишь? — Она через силу улыбнулась. — Я в порядке, Марыська. Одежду принесешь? Не могу же я так на улицу выйти.

— Хорошо, сейчас принесу, — кивнула сестра. Потом поднялась и пошатываясь, будто не Ника, а она сама только что бежала сломя голову, отправилась в дом.

— Быстрее, пожалуйста, холодновато голой тут сидеть, да и вдруг зайдет кто? — торопила Ника.

— Да. Сейчас.

Но видно было, что сестра все еще по уши в собственных страданиях.

— Шевелись, Мария! Скоро начало шабцы, а мне еще нужно вернуться на поле и забрать вещи.

— Вещи? Думаешь, Крауфранц уже ушел?

— А ты думаешь, он будет сидеть там до утра? — Ника фыркнула, при этом зубы клацнули от холода. — Шабцу он точно не пропустит.

— Ладно тогда…

В конце концов, еще через десять минут Ника получила широкое платье, оставшееся от мамы и, одевшись, отправилась на поле за вещами. На самом деле ее тоже пугало, вдруг Крауфранц там, хотя он не из любителей долго караулить добычу — не умеет ни ждать, ни терпеть. Он приходит и берет, не спрашивая разрешения, а трудности не по его части.

Однако вокруг никого не было. Платье валялось в траве, как и тяпка, и корзинка с остатками обеда. К счастью, мстить вещам Крауфранц не стал — хватило ума. Или не хватило, как посмотреть. Ника с облегчением вздохнула, собрала свои нехитрые пожитки и отправилась назад в деревню. Нужно было успеть перекусить и идти к дому, где мужчины собираются на шабцу. Нельзя игнорировать возможность узнать их планы, потому что это может плохо закончится.

Явившись домой, Ника сразу отправилась на кухню. Сегодня в их доме собралось много женщин, они приходили к Лазо, сестре от первого маминого помета, и готовили для шабцы еду.

Мария им помогала, как и еще несколько дочерей от восьми до двенадцати лет.

— Вот она, явилась, — покосилась на Нику Лазо. Особой любви между ними не было, и Ника понятия не имела, почему. Вроде в одной лодке сидят и нужно помогать друг другу, но Лазо считает, каждая сама за себя, твои проблемы — ты и решай, так что дружбы не получилось. Ни дружбы между ними, ни родственных чувств.

— Давай муку просеивай, — тут же приказала одна их женщин.

— На, сначала глушку выпей, — Мария стряхнула с рук муку и протянула сестре стакан с темной бурой жидкостью.

— А что так срочно с глушкой? — с подковыркой спросила Лазо. — Хочешь соблазнить кого-нибудь, чтобы в девках не остаться?

— Чем соблазнить? — хмыкнула одна из женщин, сухая и злая. — Костями только собаку можно соблазнить.

— Оставьте ее в покое, — огрызнулась другая женщина. Почему, собравшись вместе, они чаще ругались, чем дружелюбно разговаривали, Ника не понимала. Кроме мамы и Марии она не видела ни одной улыбки, разве что детские. — Ты, Лазо, лучше за мясом следи, не сожгла бы случайно кабана! Представляешь, что будет, если мы испортим их добычу? Я сразу скажу, кто виноват, покрывать тебя не стану!

— Пей быстрее, — прошептала Мария, практически тыча стаканом в лицо.

— И помыться бы не мешало, — поморщила нос Лазо. — От тебя воняет.

Ника залпом выпила горькую жидкость, которую пили все оборотни, начиная с десятилетнего возраста. Витаминная смесь, облегчающая оборот, да еще и препятствующая незапланированной беременности. Ежедневный прием настоя глушки был одним из нерушимых правил стаи и даже у Ники ни разу не возникало желания сопротивляться, хотя вкус у этого корня был просто адский.

— Давай, до дна глотай, — скривилась Лазо. — Не переводи продукт! Сама, поди, землю не копаешь, корни не роешь, отвар не варишь, чтобы оставлять!

Ника, конечно, как и все остальные и землю копала в поисках глушки, и часами чистила шершавые, жесткие корни, но с Лазо бесполезно спорить — она даже не слушает.

— Скорее бы вас уже кому-то отдали! — Все больше горячилась Лазо. — Почему вас еще не трогают? Мы за всех баб выкладываемся, а вы ходите, как королевны, крутите перед самцами задом, а мы расхлебываем! Что ты, что Мария, две наглые метелки!

— Побойся бога, Лазо, — возмутилась одна из женщин. — Они же еще дети! Им даже шестнадцати нет!

— Ну и что, что нет? Одна уже совсем зрелая на вид, — Лазо окинула оценивающим взглядом Марию и та съежилась, пытаясь исчезнуть. — Вторая все равно никогда не вырастет, так и будет обтянутыми кожей костями. Но любители и на кости есть.

— Я пойду, умоюсь, — вклинилась Ника, отставляя пустой стакан в сторону, и вышла из кухни в темные сени. По пути сестра украдкой сунула ей в руку кусок хлеба с домашней брынзой.

Марию жаль оставлять со змеями в одном помещении, но что поделать, нужно придерживаться плана и наведаться на шабцу. Да и Лазо утихомириться, стоит ей уйти. Ника знала, что чем-то сестру жутко раздражает, только понять не могла, чем. Да и многих вообще раздражала. Ей иногда говорили, что не нужно было спасать последыша, пусть бы она умерла и не отбирала бы у остальной стаи еду.

Впрочем, мама решала и поэтому Ника жива.

Выйдя из кухни, она отправилась к дому в густом саду почти на другой стороне деревни, где собирались на шабцу мужчины. Густая зелень, все окна нараспашку, никто не ожидает, что какая-нибудь наглая баба посмеется нарушить запрет и станет подслушивать. Максимум — от калитки пройдет кто-то с подносом и бутылками, оставит на крыльце и быстро уберется прочь, потому что не рискнет показываться на глаза компании подогретых спиртом самцов.

Оборвав по пути листья табачного дерева и растерев между пальцами, Ника намазала полученную кашицу на кожу лица и рук, чтобы перебить свой запах. Лазо говорит, от нее воняет, но Крауфранцу наличие вони что-то не очень помешало. Он и сам, честно говоря, не ахти как пах, почему-то в стае считается, что мыться лишний раз вредно для здоровья, особенно в волчьем обличье. Волку может и не очень полезно купаться, но многие переносили водобоязнь и на человеческий облик. А вот Ника, наоборот, обожала купаться в реке и баню тоже безумно любила. Только лучше грязной ходить — хоть какая-то защита.

С вонючими табачными листьями защиты еще больше. По правде сказать, самцы и так мало чуют после самогона, но подстраховка никогда не лишня, когда речь идет о безопасности.