Там, где горит свет (СИ) - Шевченко Ирина. Страница 3

Дальше завертелось-закрутилось... Но зуба как не было, так и нет. А Ланс как был, так и есть. Лишь для него Валет, который никогда и никого не впускал ни в свое убежище, ни в свою жизнь, делал исключение.

Жил Валет на чердаке доходного дома. Внизу - три этажа суеты, детского плача, бабьего визга и пьяной брани, а у него тут - тихая, опрятная комнатушка под скошенным потолком. Пол застелен старым, не раз латаным ковром, кровать, шкаф, два стула и стол под кружевной скатертью, в нескольких местах прорванной, но так, что почти незаметно. На столе петунья в надтреснутом горшке, в шкафу - книги, в основном изрядно потрепанные, но были и новые. В углу рядом с буфетом без дверец примостилась чугунная печурка. На крючке над умывальником - неизменно чистые полотенца

Шут не раз удивлялся, откуда у приятеля это - не вещи, с ними-то понятно - откуда такая страсть к чистоте, домашнему уюту? Сам Ланс еще и мать, сгоревшую от чахотки, и отца, после ее смерти запившего пуще прежнего, помнил, и дом у него когда-то имелся, с занавесочками да салфеточками, и сейчас у Манон обретается, а та по части порядка чисто фурия… Но Тьен-то на улице рос, с ворами и попрошайками, там не учили руки перед едой мыть, а бутылку вина, если вдруг случалась такая радость, пускали по кругу и пили прямо из горлышка.

Сейчас Валет достал бокалы на длинных ножках: настоящий хрусталь, только у одного скол на тонкой кромке, а у второго желтая трещина на затейливо ограненном боку - иначе вряд ли угодили бы в лавку старьевщика. Вино он тоже пил не абы какое. Не то, конечно, что по пять листров за бутылку, но никак не меньше чем по два. Красное, сухое. Кислятина, как Ланс считал: лучше бы крепленое брал - и дешевле, и приятнее, и хмелеешь скорее. Но на халяву, бают, и уксус сладкий, что уж о вине говорить?

Шут взял наполненный бокал и через окно выбрался вслед за товарищем на покатую крышу. Сел, прислонившись к широкой кирпичной трубе, поглядел на раскинувшийся внизу город, на реку, верткой змеей огибавшую зеленые берега, на кажущихся отсюда мелкими букашками людей. Потянулся.

- Хорошо.

- Хорошо, - согласился Тьен. Бесстрашно приблизился к краю крыши и остановился у хлипкого бортика. - Полетать бы, да?

- Отсюда - нет, - не согласился белобрысый. - Лететь недолго, приземляться больно, и второй раз уже не повторишь. На ярмарку сгоняй: там снова шар надули.

- Шар - это не то, - вздохнул Валет. - По-настоящему бы. Хоть во сне.

- Дались тебе эти сны! - отмахнулся Шут, морщась от терпкого вина.

Тьен промолчал. Достал из кармана портсигар, погладил пальцем белую розу и вытащил папиросу.

Все летают во сне, кого ни спроси. Если теперь не летают - значит, раньше было.

Валет никогда не летал. Хотел, но за миг до того, как ноги должны были оторваться от земли, падал, придавленный страхом, и просыпался в липком поту. Со временем и пытаться перестал...

Глава 2

В последние недели лета вдруг похолодало, и Кларисса зацвела позже, чем ожидала Софи, но денег из аптекарской лавки хватило, чтобы пережить это время. Еще и осталось немного, но девочка все равно собиралась вечером выйти на набережную: цветы не монеты - впрок не напасешь.

Правда, неожиданно обнаружилась новая проблема. Голубое платье, которое она не надевала всего месяц, извлеченное утром из шкафа оказалось мало. Весной Софи исполнилось тринадцать, но в последний год она почти не менялась и, что особенно радовало, могла носить ту же одежду и обувь. Даже думала иногда, что такой и останется - бывают же совсем маленькие люди? А тут так некстати выяснилось, что она все-таки растет! Пришлось спешно расшивать платье в груди и дотачивать подол из обрезков маминой юбки, но Софи понимала, что это ненадолго и трат на новую одежду не избежать.

Неудивительно, что в таких обстоятельствах настроение у нее было хуже некуда. Вернее, это она думала, что некуда, но оказалось, есть куда. Ох, как есть...

- Софи!

Девочка возилась в саду, срезала розы и бережно укладывала в устланную влажным холстом корзину. Подошедшего к калитке мужчину сразу не заметила, и тот долго смотрел за ее работой, прежде чем решился позвать.

Обернувшись, она недоверчиво моргнула, словно ожидала, что высокий худощавый шатен в сером, видавшем виды костюме и примятом котелке растает в воздухе, а когда этого не произошло, отложила большие садовые ножницы и медленно подошла к ограде.

- Здравствуй, малышка, - заискивающе улыбнулся нежданный гость. - Ты так выросла.

Девочка поморщилась, вспомнив о платье, но мужчина принял это на свой счет.

- Я понимаю, - вздохнул он. - Понимаю... А где мама?

- На кладбище. Скоро год уже.

Мужчина судорожно сглотнул, растерянно захлопал голубыми, как и у девочки, глазами.

- Как?

- Да вот так, - она развела руками.

- Впустишь? - спросил после долгого молчания гость.

Она замотала головой.

- Но как же? Как ты? Вы? С кем вы живете?

- Я с Люком, - ответила Софи. - А Люк - со мной. Нас хотели забрать в приют, но сударыня Жанна сказала, что ты уехал на заработки и скоро вернешься.

- Она приглядывает за вами?

Девочка кивнула. Какая разница, что престарелая соседка никак не может за ними приглядывать, потому что давно ослепла? Разговор ведь не об этом.

- Впусти, пожалуйста, - попросил мужчина. - Хотя бы поговорим нормально. Я... Я не знал. И времени мало. Я в городе проездом... Хотел повидать вас, подарки привез...

Софи приняла через забор бумажный сверток и коробку с дешевыми конфетами, но открывать не торопилась.

- Если не думаешь оставаться, то и не заходи, - сказала она, совсем как мама в последний раз, когда он приходил.

- Я не могу... Я же не знал... Проездом... Поезд уже через час...

Он мямлил еще какие-то оправдания, а потом вдруг четко произнес то, самое главное, из-за чего на самом деле не останется:

- Скоро у тебя будет еще один братик или сестричка.

Софи не знала, что на это сказать, а потому промолчала.

Он тоже молчал. Долго. Затем, видимо, вспомнил, что времени остается все меньше, и спросил о Люке.

Малыш спал, но сестра разбудила его и вынесла во двор.

- Этот господин принес тебе конфет, - объяснила она мальчику, поднеся его к калитке. - Что нужно сказать?

- Спасибо, - пролепетал кроха.

- Зачем ты так, Софи? - выговорил мужчина горько.

- Все равно он тебя не запомнит, - ответила она, опуская братишку на дорожку. - Не успеет.

Ему нечего было на это возразить. И говорить было уже не о чем. И некогда: поезд вот-вот подадут, а нужно еще добраться до вокзала...

- У меня есть немного денег. Я взял бы больше, если бы знал... - Он достал из кошелька две смятые банкноты, присовокупил к ним две серебряные монеты и три медяка и протянул девочке. Потом вынул из кармана часы на длинной цепочке. - Это для Люка...

- Смотри, Люк, - воскликнула девочка с наигранной веселостью, - добрый сударь подарил тебе еще и часики!

Мужчина не выдержал этого, развернулся, не прощаясь, и быстрым шагом пошел прочь от их дома.

А у Софи теперь были деньги на новое платье, но ее это отчего-то совсем не радовало.

К Иветте Валет ходил с весны. Только к ней. И не потому, что денег не брала. Воротило от шумных борделей и вшивых размалеванных девок. А у Иви - своя квартирка, чистая и ухоженная, и сама она не потасканная еще, не пропитая в хлам, не прокуренная, как те шалавы, что по-за углами с кем ни попадя трутся: миленькая, мягонькая, уютная какая-то что ли. Ну и денег не брала. Говорила, и с клиентов хватает, а Валет ей - для души. Правда, тот, хоть убей, не понимал, каким боком тут душа. Да и, деньги деньгами, а с пустыми руками ни разу не появлялся. То конфет принесет, то колечко какое или цепочку - не из краденного, хоть и за краденное купленное. То платок, бывало, то чулки, вот как теперь.

- И куда мне такие? - Иви наморщила носик, на котором под слоем белил прятались золотистые веснушки. - Серые, как у...