Там, где горит свет (СИ) - Шевченко Ирина. Страница 5

- На кой она мне? Лучше бы ты мне на этот листр…

Недовольно сверкнули зеленые глаза, и Иви запнулась. Показалось, что шелковая петля вновь затягивается на шее, и девушка с силой вцепилась в колючий стебель, не замечая, как впиваются под кожу шипы…

Повесив на руку помятую корзину и подхватив с мостовой Люка, Софи бросилась к ведущей к дому улочке. Но братишка был слишком тяжелым и, не дойдя до знакомого поворота, девочка вынуждена была поставить его на ноги и отдышаться.

Да и что, собственно, случилось, чтобы лететь, как угорелая?

Ну, пристали пьянчуги какие-то, так хорошо, что вообще не побили. На набережной народ собирается в основном приличный, но случается ведь всякое.

Ну, цветы рассыпали. Так в итоге и неплохо вышло. Радоваться надо! Если бы каждый вечер по листру получать, так можно было бы жить припеваючи: есть досыта, платьев новых накупить, Люку – курточку и сапожки на холода, а себе – шляпку с красным петушиным пером, вот как у этой дамы…

Софи невольно задержала взгляд, на привлекшей ее внимание незнакомке – интересной в ней была не только шляпка. Красное с черным платье облегало изящную фигуру, золотистые волосы, завитые в крупные локоны даже в слабом уличном свете казались сияющими, а лицо было настолько прекрасно – таких прекрасных и на картине не увидишь… Женщина сердито взглянула в ее сторону, и девочка отвернулась.

- Да, это он, - услышала Софи слова, адресованные спутнику дамы, высокому, элегантно одетому господину. Голос у красавицы был под стать внешности – волшебный, завораживающий. – Как ты его нашел?

- Это он меня нашел, - ответил мужчина. – Вытащил из кармана портсигар. Представляешь, насколько нужно быть быстрым, чтобы что-то у меня украсть?

Софи не могла этого знать, но отчего-то была уверена, что они говорят о том пареньке, который сегодня купил у нее розу за серебро, а в прошлый раз разгадал ее секрет с касторкой.

Снова стало тревожно и страшно и, крепко схватив Люка за руку, она буквально поволокла малыша по темным улицам, лишь бы скорее оказаться дома.

____________________________________________________________________________________

[i] 1) Бланкетка – проститутка, имеющая «бланк» - разрешение от жандармского управления и состоящая на врачебном контроле.

Глава 3

Разрешение на работу, заплатив в управе полтора листра, Софи получила еще весной, а постоянное место удалось подыскать только к концу осени - помощницей в продуктовой лавке неподалеку от дома. К торговле ее пока не допускали: взвешивала и раскладывала по пакетам бакалею, перебирала овощи, натирала воском яблоки, чтобы дольше хранились и привлекали покупателей блестящими румяными бочками, а после закрытия протирала полки и мыла полы. Люка хозяин разрешал брать с собой. Тихий, спокойный малыш не доставлял хлопот, играл себе под прилавком, и иногда какая-нибудь щедрая дама, заметив его, привечала хорошенького мальчонку только что купленным пряником или яблочком. Если он не съедал угощение сразу, Софи откладывала гостинцы домой или, с позволения хозяина, возвращала на прилавок и тогда брала из кассы половину стоимости – и себе прибыль, и лавка не в убытке.

За осень еще дважды приезжал отец – чаще, чем за все то время, что не жил с ними. В первый раз привез немного денег, Люку игрушек, а Софи книгу со сказками и пуховую шаль. Книга была новая, с цветными картинками. Шаль – ношеная, и девочке неприятно было догадываться, кем. И то, и то она собиралась продать, но сказки оказались интересные, а теплых вещей все равно недоставало. Во второй раз подарков не было: дал только денег, правда, уже больше, и сказал, что у них теперь есть маленькая сестричка – Клер. Так звали маму, и после его ухода Софи долго плакала…

С деньгами от отца и с тем, что она скопила за лето, заработала и еще заработает в лавке, Софи рассчитывала без проблем пережить холода. Разжилась одеждой на зиму, себе и брату. Купила дров и угля. Чтобы не тратить их впустую, закрыла до весны и завесила одеялами двери в пустующие комнаты и топила только в спальне Люка, где спала теперь на полу на снятом со своей кровати матрасе, а кухня прогревалась сама собой. Набрала с запасом круп и лука и засолила в маленьком бочонке капусты, как делала когда-то мама. Кадушку поставила в своей остывшей, но не промерзшей комнате, куда заходила за вещами, да еще проведывать рассаженные в маленькие горшочки фиалки, примулы и луковицы гиацинтов: к новогодним праздникам цветы будут в большой цене.

Каждое утро девочка вставала затемно, готовила завтрак, будила братишку, кормила и вела его - а когда выпал снег, везла на салазках - в лавку, чтобы успеть к открытию. Домой возвращались уже в сумерках, ужинали и, если Софи не слишком уставала за день, а погода позволяла, шли по набережной к площади Адмиралов, где залили большой каток и несколько горок. Катались на ледяных каруселях, играли с другими детьми и даже позволяли себе изредка купить с лотка горячих пирожков. А вернувшись домой, согревались чаем, читали сказки из книги с картинками и укладывались спать.

В общем, если не думать о том, о чем думать не хочется, можно сказать, что жили они неплохо.

- Может, он мертвяк? – страшно расширив глаза, предположил Шут.

Валет поежился. Нет, не потому, что испугался, - от окна тянуло холодом. Нужно было сварить клейстера и заклеить старыми газетами щели в рамах, но ему нравилось выбираться на крышу и смотреть свысока на заснеженный город и покрывшуюся тонким льдом реку.

- Ну, это, сам подумай, - развивал мысль белобрысый. – Ты у него портсигар спер, а после прибил его кто-нибудь в подворотне. Вот и ходит, свое вернуть хочет. Мертвяки, они такие.

- Тебе-то откуда знать? – усмехнулся Тьен.

Рассказал на свою голову приятелю о странном господине, с лета являющемся ему два раза в неделю, как по расписанию. Так тот уже десяток версий подал, одна другой бредовее.

- Говорят так, - как будто обиделся Ланс.

- Скажи еще, что он колдун или альв какой, или дверг.

Теперь Шут по-настоящему надулся: альв или дверг – видать, Валет в книжках своих дури набрался, а он и слов таких не слыхал. И колдуна только одного знал – старого Амброза, что держал балаганчик при ярмарочном поле и торговал предсказаниями и любовными зельями на спирту. Зелья работали. Главное, девку как следует напоить – верняк, не откажет. А с предсказаниями дед лет пять назад напортачил: нагадал Крису Косому удачное дело, а того со всей компанией жандармы взяли на выходе из ювелирного. Так брат Косого из Амброза хромого сделал, а когда Крис из тюремного вагона деру дал, да в слободу вернулся, и его вразумил по-братски: говорят, чуть почки не отбил вместе с верой во всю эту магию-шмагию.

- Ты мне лучше про козыря своего расскажи, - сменил тему Валет.

- Какой он мой? – огрызнулся Ланс. – Гад он, вот что. И шулер.

- Вот про это и расскажи.

Козыря - козырные воры, которые не кошельки да часы с зевак снимают, а по-крупному работают, по банкам там, или по золотишку с камушками, – в слободе народ уважаемый. И марку они держат. Козырю, что по карманам тырить, что в карты мухлевать – все едино позор. Дойдет до кого, считай, крест на честной репутации. Цари могут и на суд вызвать, а нет – так в народе ославят. Но если кто напраслину на уважаемого человека возводить станет, тоже к ответу призовут. Потому Шут про того козыря, которому намедни уже третий раз проигрался, никому, кроме друга, не говорил. Не пойман, как говорят, не… Хм, вор конечно, но вор честный.

- Шулер, - повторил он уверенно. – Я на втором кону подглядел: не сильно рассмотрел, но то, что у него ни одной красной карты не было, - зуб даю. А он возьми, и зайди с сердец!

- Зуб, значит? – Тьен ощупал языком дырку от выбитого резца. – Ладно, проверим.

Снял с книжной полки толстый томик, вытряхнул из него с десяток разноцветных банкнот и посмотрел на белобрысого: не откажется ли от своих слов. Вдруг заливает про шулера, чтобы проигрыш оправдать? Но Ланс взгляда не отвел.