Там, где горит свет (СИ) - Шевченко Ирина. Страница 4
- Порядочной девушки, - подсказал с порога завалившийся на кровать Валет. День выдался суматошный, устал, что тот фабричный.
- О, так вот тебе какие нравятся! - Неподдельная обида искривила подведенные алой помадой губки.
- И такие тоже, - не спорил вор. - Одевайся, гулять пойдем.
- На кой?
- Не на кой, а на набережную.
- Как порядочные? - угадала Иветта и надулась еще больше.
- Вроде того.
- Надо очень! - Девица плюхнулась на пуф у туалетного столика, взяла щетку и принялась остервенело взбивать густые рыжие кудряшки. - Хочешь, сам иди. А я найду, чем заняться. И с кем...
Брезгливо брошенный на пол серый чулок вдруг оказался обернутым вокруг ее шеи, и Иви вздрогнула, почувствовав, как медленно затягивается петля.
- В-валет... Ты чего? - испуганно прошептала она, как завороженная глядя в отразившиеся в зеркале глаза стоящего за спиной парня. Шелковая удавка становилась все туже...
- Ничего, - усмехнулся вор, отпуская чулок. - Не хочешь на ногах - на шее носи, как шарф. Не хочешь на набережную - оставайся, я и один прогуляюсь.
- Хочу! - крик остановил его уже в дверях. - Очень хочу, правда.
- Тогда одевайся, - разрешил Валет. - И умойся. Я внизу подожду.
Выйдя на улицу, он извлек из кармана портсигар и вытащил тонкую папироску - теперь покупал только такие, хоть и стоили они недешево. По сложившейся уже привычке погладил пальцем белую розу и достал спички. Отвернулся от ветра и тихо выругался, закусив мундштук: на противоположной стороне улицы стоял, опираясь на трость, высокий темноволосый господин в дорогом костюме - бывший владелец только-только вернувшегося в карман портсигара.
Тьен моргнул. Секунда - и уже никого.
Среда. Незнакомец всегда являлся ему по средам и пятницам. Уже месяц.
Иви, без белил и румян, со всеми своими веснушками, с собранными рыжим венчиком кудряшками, в закрытом синем платье с белым отложным воротничком и с небрежно болтающейся на согнутой руке сумочкой «под крокодила», ничем не напоминала слободскую бланкетку[i] (1). Обычная девушка. Может, курсистка, а может, горничная в богатом доме. С такой не только на набережную, но и на передвижную выставку сходить незазорно, или в кофейню к художникам на чтения… Так не поймет же.
- Идем?
Вор галантно, как видал, бывало, со стороны, подставил руку, и Иветта, насмешливо поджав губки, вцепилась в рукав его почти нового, серого, в модную полоску, пиджака.
Неспешно прогуляв подругу до закрывшегося на ночь почтамта, Тьен свернул на ведущую в центр улицу. Выйти к реке можно было и быстрее, но тогда пришлось бы топать через вонючий рыбный рынок и мимо верфей – маршрут никак не подходящий для запланированного вечернего променада. То ли дело – ровные, мощенные гладкой плиткой тротуары, стекленные витрины больших магазинов, желтые шары фонарей вдоль дороги. И публика приличная… Так и тянуло задеть плечом какого-нибудь разряженного франта, вежливо извиниться и шагать дальше уже с его часами и запасным бумажником на случай непредвиденных расходов…
- О, простите, бога ради! – Этот налетел на него сам: забавный пухленький коротышка в высоком цилиндре.
- Ничего страшного, - снисходительно улыбнулся Валет.
Вор ловко перехватил потянувшуюся к его собственным часам руку, и за сдавленным воем толстяка никто не расслышал хруста ломающихся пальцев.
- Еще раз встречу, убью, - шепотом пообещал ему Тьен, прежде чем отпустить восвояси.
И плевать, что это уже не Слобода, а чужой, не подчиняющийся законам колоды, район: никто не вправе лишать его честно украденного и портить выходной.
- Ушибся, наверное, - пояснил он растерянно глядящей вслед жалобно скулящему пузану Иветте и парочке остановившихся рядом прохожих.
В кармане остался кошелек незадачливого конкурента. Продолжая прогулку, Валет одной рукой выпотрошил добычу, а сам бумажник незаметно выбросил в урну рядом с лотком, на котором купил Иви карамели.
На набережной, как всегда в погожий теплый вечер, было шумно и людно. Вдоль высокого парапета, отделяющего мостовую от узкой полоски галечного пляжа, прогуливались влюбленные парочки, семейства с детьми и веселые компании. Одна такая компания – не веселая, а правильнее сказать, развеселая – шла как раз перед Валетом и его спутницей: шестеро молодых людей, по всему, студентов, в ореоле незамутненной радости и винных паров, раскачивающимся на волнах ледоколом прорубали себе дорогу в волнующемся людском море.
- Поберегитесь, мамаша, не то ножки отдавим… Вай-вай-вай, какой милый малыш! А подрастет, шнобель будет как у папы… Ничего, сударь, ровным счетом ничего – у вас выдающийся профиль… даже слишком… Эй, красавица, обернись! Ох, ты ж… Нельзя же так вводить в заблуждение! Вуаль вам пойдет, барышня. Двойная!
Дежурившие под фонарями жандармы глядели на юнцов, насупив брови, но порой и они не могли скрыть улыбки: молодо-зелено, пьяно-весело.
- Ты погляди, какая куколка!
Тьен равнодушно скользнул взглядом по худенькой фигурке цветочницы, которую взяли в кольцо расшумевшиеся гуляки: нашли к кому привязаться – девчонка совсем, еще и с пацаненком мелким на прицепе.
- Подари розочку, красавица!
- А лучше две!
- Давай уже все!
По реке, дав протяжный гудок, проплыл пароход, привлекая к себе всеобщее внимание. Из трубы валил густой белый дым, но никто не замечал его в свете праздничной иллюминации. А на палубе устроился оркестр, и веселая музыка и смех заглушали работу двигателей. Плавучий остров счастья…
- Потанцуем?
Негромкий вскрик заставил Валета отвернуться от реки туда, где один из распоясавшихся кутил схватил перепуганную девчонку за руку, оторвав от цеплявшегося за нее малыша, и закружил под хохот своих товарищей. Завертел так, что корзина с розами не удержалась в слабых тоненьких пальцах, выскользнула и то ли сама взлетела вверх от неловкого движения, то ли кто из приятелей «танцора» подтолкнул так, что она взмыла к темному небу, и цветы осыпались на головы завизжавшей от восторга компании. Одному из парней досталась сама корзина вместо отсутствующей шляпы, что вызвало новый взрыв смеха и у его друзей, и у прогуливавшихся поблизости. Даже суровые жандармы улыбались. Только не девчонка-цветочница.
Когда разудалые студенты, оставив ее, двинулись дальше, досаждать другим гражданам, она притянула к себе чудом не расплакавшегося в этой канители малыша, подобрала брошенную корзину и, опустившись на мостовую, принялась собирать рассыпавшиеся розы. Но, к несчастью, цветы к тому времени были уже безжалостно истоптаны.
- Купим шипучки? – Иви потащила Тьена к навесу, под которым торговали содовой водой с сиропами, но вор оттолкнул ее руку. Взгляд намертво прилип к расстроенному личику девчонки.
Не плачет. Закусила губу, вздохнула, зажмурилась. Подняла с брусчатки дивом уцелевшую розу, прижала к себе бережно, как минуту назад мальчишку – брата, судя по всему, как и она сама русоволосого и голубоглазого. Нашла еще одну. Подняла… Тяжелая алая головка какое-то мгновение держалась на стебле, а потом тот надломился, и бутон уныло повис.
Вспомнилась cлобода. Месяц или полтора назад. Сутолока у аптеки, зареванная малявка, пузырек с касторовым маслом.
- Розу, - коротко потребовал Валет, протягивая не успевшей подняться цветочнице медяк.
Она взглянула снизу вверх и тут же опустила глаза. Тоже узнала.
- Пожалуйста, - пропищала еле слышно.
- Не эту. – Вор кивнул на сломанную: - Ту.
Под недоумевающим взглядом принял цветок, зубами отгрыз болтающийся на тонкой ниточке-кожице стебель и вставил бутон в петлицу.
- А теперь и эту. – Он прокатил между пальцами серебряную монету.
Глаза у девчонки вспыхнули, но не алчно – удивленно, а бледные щеки подкрасились румянцем.
- Целый листр! – шипела ему в ухо Иветта, когда он все же повел ее к навесу с содовой. – Ты отдал ей целый листр!
- Не ей отдал, а тебе розу купил, - спокойно парировал юноша и с шутливым поклоном подал своей даме цветок.