Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka". Страница 320

— Тебе тяжело без него? — сочувственно бормочет Райан.

У него серые глаза… Светлые-светлые… Марии нравится их разглядывать. Пожалуй, она бы сейчас решилась на что-нибудь вопиюще наглое, если бы не чувствовала себя такой усталой. Например, поцеловала бы его в губы. Или схватила бы тот маркер, которым она рисовала на обоях, и пририсовала бы Райану усы. А что? Смотрелось бы вполне забавно. И она уже почти тянется к маркеру, как вспоминает о том, что демон её о чём-то спросил.

— Мне? — удивляется Мария. — А мне-то что? Это он ушёл. Не я.

Он впивается в неё взглядом своих холодных серых глаз. Не понимает. Удивлён. И смотрит опять с каким-то уже ставшим для неё привычным восхищением. Это удивительно и замечательно, что люди обладают свойством не понимать друг друга. Люди и не должны понимать, что творится в голове человека, который находится рядом с ним. Иначе, жить будет не так интересно. Должно быть всё. И обман, и предательство. Только так жизнь ощущается полностью.

— Ты даже не стала останавливать его?

«Как будто тебя, не мучает совесть» — эти не произнесённые слова словно бы повисают в воздухе. Совесть… Какое глупое слово… Как будто у девчонки по имени Мария Фарелл она была? Ох… Это же был самый настоящий атавизм — то, что, должно быть, и должно было существовать и проявляться у людей в Средние века или чуть попозже, но в современном мире бы просто мешало!

— Скажи мне — зачем мне делать это? — спрашивает принцесса. — Да, я считаю себя в чём-то виноватой, но это не значит, что я буду его останавливать.

Мария тянется к нему рукой, касается рукой темнеющей раны на его шее, проводит пальцами по образовавшейся корке, смотрит на появившееся вокруг раны воспаление. Если бы разговор шёл об её ране или царапине, она не задумываясь бы сковырнула бы эту корку. Ей нравится чувствовать эту рану под своей рукой. Она и сама не знает толком — из-за чего. Но это доставляет какое-то странное удовольствие.

— Лучше объясни мне, кто это тебя так расцарапал! — смеётся девушка.

Он не отвечает… Отводит взгляд и только как-то что-то растеряно бормочет. Словно на его совести был какой-то груз, который Мария вряд ли смогла бы понять или испытать на себе. Она не совсем понимала его. И, пожалуй, это было потрясающе — что они оба не могли понять друг друга полностью.

Люди и не должны понимать друг друга. И демонов это тоже касается.

На душе куда спокойнее, когда не знаешь, что в голове другого. Подумать только — быть может, он в деталях обдумывает способ, которым будет долго и мучительно тебя убивать! Он никогда не решится на такое, но ты будешь от него шарахаться! Это не самый лучший вариант! Далеко не самый лучший! Так разве не знать того, что думает твой сосед по парте, сосед по комнате или просто знакомый, не проще?

— У тебя все руки в шрамах… — шепчет Райан. — Из-за чего это?

Он осторожно проводит своим огрубевшим пальцем по тому шраму — от бутылки. Девушка задумчиво следит за его действиями. Порой ей кажется, что если надавить достаточно сильно, шрам разойдётся. Но Райан не надавливает. Лишь проводит как-то слишком уж осторожно, словно бы она принцесса какая! Ах, точно… Она же вроде как и есть принцесса. Бывшая. Ну да всё равно — не сахарная. Не рассыпется.

— А это твоё дело? — Мария осторожно выдёргивает руку из его хватки и усмехается.

Она смеётся, но смотрит с вызовом. Совершенно не боится его. Райана это заводило. Он не мог отойти и на шаг от этой девчонки — что-то заставляло его смотреть на неё почти постоянно. И видеть Танатоса. Видеть смеющегося живого Танатоса, который совершенно не держал на него зла — просто жил, как жил и всегда. Чернокнижник не особенно любил на кого-то сердиться. В основном, он был как-то потрясающе смешлив и мрачен, участлив и равнодушен одновременно. А ещё — азартен. Кто, как не Драхомир, Танатос и Асбьёрн, мог быть так азартен?

Райан выводит её на улицу. Что-то говорит о том, что нужно сделать. А она идёт, не слишком-то и сопротивляясь. Напротив — с каким-то азартом в глазах, которого демон почти что боится. За столь большой промежуток времени он уже успел отвыкнуть от той мысли, что его могут не бояться. И что его не собираются бояться. Даже смелая крошка Сара его боялась. Что уж говорить об Алесии, которая была испугана настолько, что не могла и пошевелиться? А Мария почему-то страха не чувствовала вовсе.

— Ладно, чего уж там — погнали, Райан! — улыбается девушка, усаживаясь на мотоцикл.

Он тяжело вздыхает и что-то снова бормочет. Марии приходится обернуться и удивлённо на него посмотреть, чтобы расслышать его бормотание. Увидев её несколько недовольный взгляд, демон и вовсе виновато опускает глаза. И Фарелл думается, что, пожалуй, она ничего не понимает в этой жизни. Пусть в этом открытии и не было ничего нового или необычного.

— Я думаю, тебе стоит знать, что меня на самом деле зовут Ратмир… — бормочет он, присаживаясь за её спиной.

И девушка чувствует на своей талии его руки. Чувствует, как он цепляется за её куртку и свитер. И ей думается, что, если она разгонится достаточно сильно, его это мало спасёт. А вот её любимые вещи он порвёт. И она будет на него очень сильно злиться.

— О! Да мне плевать! — хохочет Мария. — Но если хочешь, буду звать тебя Ратмиром. Но не Миром. На Мира ты не тянешь, не обижайся!

Он потрясённо выдыхает. И обхватывает её ещё сильнее. Девчонка недовольно морщится, но ничего не говорит. Лишь как-то насмешливо хмыкает. Но не произносит ничего, что могло бы выдать её недовольство. Молчит. И, Ратмир уверен в этом, улыбается. Насмешливо. Зло. Смеясь над ним, таким дураком. А ведь он уже не так молод даже для демона…

Это Танатос, думается ему. Это не может быть кто-то иной, кроме Танатоса. Кроме его господина Танатоса. Определённо, эта смешливая упрямая девчонка — реинкарнация не менее смешливого и не менее упрямого Танатоса. В этом уже не может быть каких-либо сомнений. И Ратмиру думается, что именно поэтому рядом с девчонкой Марией Фарелл он чувствует себя таким же счастливым, каким был когда-то.

Что ни говори — находиться вечно в состоянии ожидания очень трудно.

Куда легче как-либо действовать — смело, открыто, бесстрашно.

Куда легче оказаться лицом к лицу с опасностью, одному идти против миллионов…

В ожидании тяжело находиться даже неделю.

Что уж говорить о пятидесяти тысяч лет, каждый год из которых наполнен тоской и болью по ушедшему?

Что уж говорить о пятидесяти тысяч лет — и о каждом миге, что лежал между концом прошлого и началом будущего?

Пожалуй, вечное ожидание — вот расплата за трусость.

Комментарий к II. Глава тридцать восьмая. Ожидание.

* Йовин – Он и Она

Песня, которую слушала Мария:

Jim Croce – Time In A Bottle

========== II. Глава тридцать девятая. Право рождения. ==========

Я повидала мир,

Добилась всего, заполучила свой кусочек счастья.

Алмазы, бриллианты и Бель-Эйр 1

Жаркие летние ночи в середине июля,

Когда мы оба бесконечно теряли над собой контроль,

Сумасшедшие дни, городские огни,

Ты играл со мной, как с ребенком.

Будешь ли ты все так же любить меня,

Когда я перестану быть юной и прекрасной?

Будешь ли ты любить меня,

Когда у меня не останется ничего, кроме истерзанной души?

Я знаю, что будешь. Я знаю, что будешь.

Я уверена, что ты все ещё будешь.

Будешь ли ты любить меня как прежде,

Когда моя красота померкнет?

Я видела мир, разукрасила его огнями, как свою сцену.

Направляю ангелов, теперь наступила новая эра.

Жаркие летние деньки, рок-н-ролл

Ты играешь на своих концертах для меня одной,

И я до конца познала

Твое красивое лицо и наэлектризованную душу.

Будешь ли ты все так же любить меня,

Когда я перестану быть юной и прекрасной?

Будешь ли ты любить меня,

Когда у меня не останется ничего, кроме истерзанной души?

Я знаю, что будешь. Я знаю, что будешь.