Мне нравится твоя ложь (ЛП) - Уоррен Скай. Страница 31

Снова удар. Опять. И опять.

Двое мужчин сидят за столом, где мы с Кларой ели вместе. У меня тревожное ощущение, что они ждут, когда Байрон закончит со мной. Что они ждут своей очереди.

— Где она? — спрашивает Байрон. Мне кажется, он знает, что у меня нет ответа. Думаю, ему все равно.

Я качаю головой.

Удар.

Мое тело дергается в оковах. Мои запястья и лодыжки привязаны, я лежу лицом вверх. Вся кровать сотрясается от удара. И боль... Боже, боль невыносима. Она ослепляет. Словно все огни на сцене, и все руки, что прикасались ко мне. Словно укус змеи, удар ее хвоста и жжение зубов, впившихся в мою плоть.

Но я должна вынести это. Смерть непроста. Я могу только выжить.

Удар.

Я испытываю к Кенди больше сочувствия, чем прежде. Если она пережила хоть малую толику этой боли, неудивительно, что она принимала наркотики. Я бы сделала все, чтобы почувствовать онемение.

— Пожалуйста, — хнычу я.

Я не хотела этого говорить. Не хотела просить. Он не заслуживает удовлетворения.

Байрон делает паузу. Он кладет ремень на кровать. Матрас скрипит, когда он наклоняется ко мне.

— Что это было? — говорит он, его голос обманчиво нежен.

Снаружи еще люди, караулят и ждут. Интересно, зачистили ли они весь мотель. Будет безопаснее, если убедиться, что свидетелей нет. С другой стороны, зачем беспокоиться? Никто ничего не увидит к моменту прибытия полиции. И даже если бы что-то осталось, и кто-то что-то увидел, друзья друзей Байрона прикрыли бы его.

— Я не знаю, где она, — шепчу я.

Он наклоняется ближе, его рот в нескольких дюймах от моего уха.

— Почему я должен тебе верить?

Я ощущаю металлический привкус на своем языке. Кровь?

— Потому что я говорю правду.

Он откидывается назад, улыбаясь.

— Я не тороплюсь, дорогая. Я долго ждал момента, когда мои руки снова окажутся на тебе, и я намереваюсь смаковать это. Ты будешь молить о смерти прежде, чем я покончу с тобой.

Чего он не понимает, так это того, что я уже молю о смерти. Я потеряла все.

Свою сестру. Я больше ее не увижу.

Удар.

И Кипа. Боже, он никогда и не был моим. Но надежда на него была такой милой.

Удар.

Даже своего отца. Я так долго ждала, что он станет за меня. Сказал ли он правду о моей матери? Это значит, что он не убил ее.

Удар.

Но если она была жива все это время, значит, она бросила меня. Отказалась и оставила для такой жизни.

Удар, удар, удар.

Слишком много. Физическая боль. Эмоциональная. Моя душа горит. Моя кожа пылает. Край моего зрения становится алым.

Байрон нависает надо мной с улыбкой на лице. И я боюсь его больше, чем когда-либо. Если он доволен, это никогда не заканчивается хорошо.

— Я знаю, что ты здесь делала. Стриптиз. Черт, я рад, что не женился на тебе. Я должен был убить тебя. Наверное, и убью в любом случае.

Не позволяй ему добраться до тебя. Он может трахнуть мое тело, но я не позволю ему трахнуть мой рассудок. У меня плохое предчувствие о том, что он сделает и то, и другое, и я не смогу его остановить.

— Я также знаю о твоем маленьком бойфренде.

Мой желудок переворачивается.

— Твоем брате?

Байрон смеется, и страх поселяется глубоко в моем сердце.

— Я удивлен, что он рассказал тебе об этом. — В глазах Байрона появляется блеск. — Он рассказал тебе о наших семейных секретах?

Немного. Я знаю об отце Кипа, и о том, как он их покинул. Я знаю, что они росли в бедности. Вот почему Байрон, казалось, ненавидел меня с самого начала: потому что у моей семьи были деньги?

— Нет.

— Гребаные драгоценности. Они принадлежат моей семье. Мне. Я думал, что они пропали... но потом ты приехала сюда, — он наклоняется. — Где они?

— Я не знаю.

— Не знаешь, где драгоценности. Не знаешь, где твоя сестра, — он фыркает от отвращения. — Ты мне не очень-то полезна, не так ли?

— Тогда отпусти меня.

— Я собирался сделать тебя моим утешительным призом. Тебя и всю гребаную империю твоего отца. Ты знала это? У меня не было драгоценностей, но у меня могло быть все остальное, — он провел пальцем по моей груди, зажимая сосок между большим и указательным пальцами. Подергивая. Сжимая. — И ты была моей маленькой жемчужиной, правда ведь? Я полировал тебя, не так ли?

Слеза скатывается по виску.

— Нет, — я задыхаюсь, но это ложь.

Потому что он отполировал меня, пока я не начала сиять, пока я не стала ровной и острой. Он использовал меня как драгоценный камень — вещь, которую нужно было носить, а затем бросить в ящик.

— Не только тебя, Хонор. Ты не была единственным драгоценным камнем в моей короне. — Его рука обвивает мое горло. — Кип рассказал тебе о нашей сестре?

Мое дыхание застревает в горле. Какие-нибудь Эмили или Сильвии, о которых я должна знать? Но он так и не ответил.

— Она выросла не так, как мы. У нее было все, чего мы никогда не знали.

Подозрение темной лозой стягивает мои легкие. От этого становится трудно дышать. Два бедных брата. Сестра, которая выросла богатой. Это кажется невозможным. Я молюсь, чтобы это оказалось неправдой. Молюсь, чтобы ею была не я.

Его рука сжимается на моем горле, прекращая подачу воздуха.

— Ее зовут Клара, — шепчет он.

И я отключаюсь.

* * *

Когда я снова просыпаюсь, вокруг темно. Рядом со мной сидит человек. Я узнаю его: это тот, кто сидел за обеденным столом ранее. Он один из людей Байрона. Водит рукой по моему животу, иногда обхватывая грудь, массируя ее. Я не знаю, как долго он это делает. Моя кожа покрыта мурашками. Он проводит по следам ударов, и я хватаю воздух ртом.

Он пугается, а затем удивляется.

— Ты проснулась.

Мой разум все еще вращается от того, что я знаю. Кип. Байрон. Клара. Все они связаны.

И я тоже.

Все это обретает сейчас смысл самым ужасным способом.

Рукой он тянет за мою грудь, пока я не начинаю всхлипывать. Второй мужчина прислоняется к стене, наблюдая. Оба они опасны, но тот, что у стены, пугает меня больше. В его глазах что-то хищное, что-то от рептилии.

Веревка слегка ослабла, всего на йоту. Теперь запястья чувствуются немного свободнее, чем раньше. Но я все еще не уверена, что могу вытащить руку, не повредив ее. И если бы я освободилась, было бы некуда идти. Они только привяжут меня крепче. Только причинят мне больше боли.

Первый мужчина проводит рукой по моему телу, давя на уже образовавшиеся кровоподтеки, опускаясь между моих бедер и вцепляясь в мое сухое влагалище.

— Просыпайся и готовься к нам.

Я не готова ни к чему из того, что они со мной сделают.

Дверь ванной распахивается, рисуя треугольный узор света на тонком ковре. Байрон. Я никогда не думала, что увидеть его станет облегчением. Но вместо того, чтобы подойти к кровати, он идет и садится на один из пустых стульев за столом. Он закидывает ногу на ногу, устраиваясь удобнее. Его итальянские туфли сияют даже в тусклом свете, костюм выполнен на заказ.

Он ухмыляется мне через комнату. Разговаривает со своими людьми, но не нарушает зрительный контакт со мной.

— Узнайте, куда ушла ее сестра. Мне все равно, что вам придется сделать, чтобы заставить ее говорить.

Человек, сидящий рядом со мной, кивает в жадном согласии. Его руки становятся грубее. Они не несут пытку, разве что моральную. Такой же позор я проживаю каждую ночь на сцене. Я понимаю, что он хочет трахнуть меня больше, чем причинить мне боль, хотя я уверена, что он сделает и то, и другое до окончания ночи.

Звук расстегивания молнии пронизывает воздух. Человек у стены не отходит со своей позиции, только тянется рукой к паху и вынимает член. Он поглаживает себя, наблюдая.

Ты должна была стать моим утешительным призом.

Я собираю в себе силу, пытаясь очистить разум. Как в моменты, когда я стояла за кулисами, ожидая выхода на сцену. Или когда я пряталась снаружи кабинета моего отца, подслушивая, как он назначал цену за чью-то голову, умирая немного внутри.