Сексуальный студент по обмену (ЛП) - Грехем Анджела. Страница 31

Что-то жуткое омывает меня — острое чувство страха, укоренившееся внутри меня, — и я ставлю свою сумку.

— Нат, присмотри за моими вещами. Я пойду проверю его комнату.

Бегу к лифту и несколько раз безумно нажимаю кнопку, тянущее ощущение в моём животе становится тяжелее с каждой секундой.

У меня не получается добраться до его двери достаточно быстро, но как только мне это удаётся, я стучу по ней кулаком.

— Кингстон! — кричу я. — Кингстон, ты там?

Он открывает дверь с телефоном, прижатым к уху, и, глядя на бледный цвет его лица и безжизненные глаза, я знаю, что что-то не так.

Он отходит в сторону, чтобы я могла войти, но ничего не говорит, внимательно прислушиваясь к тому, кто находится на другом конце линии. Я сажусь на его кровать и жду.

Я всё ещё не уверена, что происходит, и к тому моменту, когда он вешает трубку, кусочки и отрывки, что мне удаётся уловить из его разговора, так мне ничего и не говорят.

— Мне нужно уехать. Вернуться в Лондон, — он тяжело вздыхает и проводит рукой по лицу, закрыв глаза. — Туда привезли мою бабушку, чтобы она побыла с моим отцом.

— Ладно, — удивляюсь я вслух, ещё не услышав, что его так расстроило. — С ней всё в порядке?

— Нет, если она настояла на возвращении в Лондон, — он садится рядом со мной, опуская локти на колени и опустив голову на руки. — Мы с бабушкой очень близки. Она та, с кем я проводил лето в Шотландии. И она, должно быть, почувствовала, — добавляет он, громко глотая, — что что-то не так, потому что когда я был маленький, она всегда говорила: «Я закончу свои дни в Лондоне, когда наступит моё время».

Я обнимаю его за спину и прислоняюсь к нему.

— Может быть, она просто не очень хорошо себя почувствовала, и разволновалась. Уверена, твой отец найдёт для неё лучших врачей, и с ней всё будет в порядке, — я предлагаю оптимистичную поддержку, но он уже качает головой.

— У неё замечательные доктора в Шотландии. Нет, это конец. Она бы никогда не покинула свой дом, если бы не была уверена.

Я не могу не согласиться. Как? Я никогда не встречалась с его бабушкой. Но любовь, которую он лелеет к ней, очевидна в каждом произнесённом им слове и действии.

— Я поеду с тобой, — говорю я, потирая его спину.

Он резко поворачивает голову в мою сторону. Его широко распахнутые глаза, конечно же, мрачные, но в них есть место для чего-то ещё.

— Вот так просто? Ты пропустишь оставшуюся часть поездки?

Я однократно киваю головой, точно и уверенно.

— Вот так просто.

— Ну наконец она мне говорит это, — он улыбается. В его глазах всё ещё видна печаль, но он не может скрыть отблеск удовлетворения. — Я тоже тебя люблю, Эхо.

Кингстон целует меня. В этом нежном соединении наших ртов я передаю ему свою любовь, которая, уверена, даёт ему утешение.

— Хорошо, — он встаёт. — Наш автомобиль должен быть готов, а новый гид уже едет сюда мне на смену. Полагаю, осталось только сообщить остальным.

Его лицо внезапно омрачается.

— Дерьмо. А что с Натали? Я знаю, что ты не хочешь её покидать. Всё нормально, Эхо, если...

Я тоже встаю и обнимаю его за талию.

— Что я только что сказала? Вот. Так. Просто. Спустись вниз, мне нужно сделать телефонный звонок.

Он дарит мне знающую улыбку поддержки, с толикой надежды, а затем хватает свои сумки и уходит, давая мне немного уединения.

Моя мать отвечает на пятом гудке.

— Эй, мам. Это я, Эхо.

Она резко вздыхает, хотя и звучит сонно.

— Боже мой, Эхо, с тобой всё в порядке?

Чёрт. Я снова забыла о разнице во времени и разбудила её посреди ночи, пугая до смерти.

— Да, в порядке, — быстро отвечаю я.

После громкого облегчённого вздоха, она действительно просыпается.

— Я бы сказала, что у тебя проблемы, потому что ты не звонила нам, как обещала, но Себастьян держит нас в курсе и показывает фотографии. Тебе весело? Похоже, что да.

— Мам, — я зажмуриваюсь, ненавидя прерывать. — Извини за то, что не звонила достаточно часто, и что сейчас звоню так поздно, обещаю — правда обещаю — вскоре тебе всё рассказать. Но сейчас я тороплюсь и, эм... Мне нужно поговорить с папой. Пожалуйста.

— Зачем? Что не так?

Я обдумываю свои слова, по-видимому, не отвечая достаточно быстро.

— Эхо?

— Мама, я в порядке. И не принимай это за неуважение, но это то, что, я знаю, должна обсудить с отцом.

— Что ж, он уже проснулся и в данную секунду смотрит на меня с тем же беспокойством, что ощутила я, когда ты позвонила, так что дерзай. Люблю тебя.

Слышу шорох в трубке.

— Молодая леди, тебе лучше сказать, что ты в безопасности, — ворчит мне на ухо папа. — Сейчас час ночи, и это именно то время, когда ты, наконец, решила позвонить нам? Ты ранена? В тюрьме? Начинай говорить.

— Нет, сэр, ни первое, ни второе.

— Ладно, это хорошо, — он тоже громко выдыхает. — Тогда в чём дело?

— Эм, папочка...

— Папочка? — смеётся он. — О, это должно быть шикарно. Держись, Джулия, наша дочь только что назвала меня «папочкой».

Я прочищаю горло.

— Папа, я меняю планы. Я больше не еду отсюда, из Амстердама, в Италию.

— И почему это? — цинизм в его тоне передаётся по телефонной линии.

— Я возвращаюсь в Лондон... — делаю глубокий вдох, а потом говорю так быстро, как только могу: — С Кингстоном. Там его бабушка, и ей, возможно, не здоровится…. И он... я нужна ему. И он мне нужен, пап. Я хочу поехать, чтобы быть там для него, и Джерарда.

— Полагаю, в этом нет ничего плохого. — Он... соглашается? Так легко? — Боже, Эхо, тебе бы поработать над временем и доставкой новостей: ты чуть не довела своего отца до инфаркта. Всё в порядке, — я слышу, как он успокаивает маму. — Она всего лишь меняет планы. Бабушка Кингстона больна.

Я буквально убираю телефон от уха, проверяя, тот ли номер набрала, а потом — каким-то образом среди моего полного шока — мне удаётся приложить его назад к уху.

— Итак... всё в порядке? Вы говорите «да» и не злитесь?

— Девочка, я признаю, что долго был суров с тобой, и, может быть, слишком опекал. Но теперь эта часть моей работы завершена. И это сработало, потому что ты прекрасная молодая женщина, которой я полностью доверяю — чёрт возьми, я больше не могу держать тебя и твоего товарища подальше друг от друга, как и твой дедушка не мог удержать меня от твоей мамы. И я не хочу этого делать. Кингстон хороший парень, и я знаю, что он сделает тебя счастливой. Это всё, что я когда-либо хотел, Эхо, чтобы ты была счастлива.

— Я счастлива, папа, больше, чем думала. Я... я люблю его.

Никогда в жизни не подумала бы, что буду обсуждать со своим отцом что-то подобное. Говорить ему, что я влюблена в парня, который месяцами жил в соседней комнате и какое-то время был его подозреваемым в поджоге? Невообразимо.

— Это я уже понял. Ах, чёрт, твоя мама теперь плачет. Это всё, дорогая? Тебе, наверное, нужно идти.

— Я люблю тебя, папа. Очень сильно. Спасибо, — мне удаётся не всхлипнуть, несмотря на то, что мой нос покалывает от угрозы предстоящих слёз.

— Я тоже тебя люблю, Эхо. Береги себя. И возьми трубку, когда, чёрт возьми, тебе позвонят. Скоро.

— Да, сэр.

Вешаю трубку и снова проверяю свой телефон, чтобы убедиться. Святое дерьмо! Это звонок на самом деле был!

И с новообретённой силой, поддержкой и одобрением, что я вообще не ожидала от своего отца, я могу сосредоточить всю свою энергию на том, чтобы помочь Кингстону, и быть с ним рядом, когда нужна ему больше всего.

Глава 18

Объяснение Кингстона и дальнейшие инструкции для группы не занимают много времени, его стремление отправиться в дорогу очевидно.

Я задерживаюсь, чтобы обнять Натали. Наше прощание полно слёз и обещаний о том, чтобы оставаться на связи. Конечно, я убеждаюсь, что ей комфортно оставаться здесь, и она уверяет меня, что это так, особенно сейчас, когда у неё завязывается дружба с Бриджет.