Восход Левиафана (СИ) - Фролов Алексей. Страница 82

- Мы возьмем город, - твердо сказал Ниску. - Но как бы велико не было наше войско, мы не можем отправлять его на убой. Когда мы подойдем к стенам Эшнунны, нам понадобится каждый воин. А потом нас ждут Ним и Ларса, не так ли? Ведь сиятельный владыка едва ли остановится на покорении земель, что от века враждуют с ишшиаккумом Шамши-Ададом? Чья благосклонность, кстати, под большим сомнением!

- Вот поэтому, - удовлетворенно кивнул Хаммурапи. В его глазах мелькнуло что-то похожее на задор. Похожая искра, лишь с примесью холодного гнева, плясала в его глазах во время битвы.

- Что - поэтому? - потупился Ниску.

- Вот поэтому ты мой главный советник, старый друг, - пояснил Хаммурапи, теперь на его лице отразилось явное подобие улыбки. - Поэтому - ты мой военачальник. Ты делаешь правильные выводы. Даже когда мой взор застлан гневом или амбициями, ты сохраняешь разум в чистоте от эмоций. Великий дар, которого я, увы, лишен!

Ниску всегда поражался этой удивительной способности своего царя будто совмещать в себе несколько сутей. Сейчас он хладнокровный дипломат, через минуту - неистовый воин, равный в битве самому Мардуку, а спустя миг - истинный поэт с чаркой вина в руке и медовыми реками на языке. Этой своей чертой Хаммурапи явно выделялся среди остальных правителей ойкумены. Мудрые уважали его, большинство же - боялось и не доверяло ему. И Ниску порой ловил себя на мысли, что будь он владыкой Ларсы или иной приграничной к Кадингирре страны, едва ли он смог бы испытывать доверие к такому правителю. И дело не в подковерных интригах, не в предательстве. Просто Хаммурапи был непредсказуем.

Ниску тоже решил быть непредсказуемым. Он повел войско на штурм, едва свет солнца коснулся верхушек дюн на востоке. Со стороны Дера в то утро дул сильный ветер, что было на руку воинам Кадингирры - всегда проще пускать стрелы по ветру, чем против него.

Они пошли на штурм без прикрытия камнеметов, как древние варвары. Они неслись вниз со склонов песчаных холмов, опустив щиты и оглашая пустыню воинственными кличами. Хаммурапи с небольшим сутиийским щитом и коротким копьем бежал вместе с Ниску в первом строю. Хотя едва ли эту рваную полосу набегающих воинов можно было назвать строем.

Защитники Малгиума не сразу поняли, в чем дело. А когда поняли - не поверили своим глазам. Отменное войско, возможно - лучшее в ойкумене (почти никто об этом не говорил, но многие нехотя признавали воинское искусство Кадингирры) неслось в бой безо всякого намека на тактику. А потом со стороны Идигны полетели первые камни и Гунгунум, правитель могучего города, понял, что все не так просто. Как и всегда, если приходится иметь дело с Хаммурапи.

Ночью воины Кадингирры перенесли камнеметы на небольшие наскоро сооруженные плоты и пустили их вниз по течению. Сейчас, прикрытые наспех сколоченными щитами, камнеметы Хаммурапи крушили Малгиум со стороны реки - с той стороны, с которой никто не мог ожидать атаки. Более того - камнеметы атаковали не восточную стену, что подходила к самому берегу реки, а южную - ту, которую атаковало войско.

На первый взгляд - маневр довольно странный. Но когда первые камни обрушили внутренние укрепления над главными воротами, Гунгунум понял, что он, вероятно, уже не сможет удержать город. Камнеметы каким-то немыслимым образом были пристреляны. Лучники честно пытались их достать, но редкие стрелы, что долетали до плотов, вонзались в деревянные щиты. И в тоже время он не мог пресечь атаку Хаммурами на южную стену, потому что его лучники на стене и башнях находились в постоянной опасности угодить под снаряды камнеметов.

К тому моменту, как Гунгунум сумел, наконец, организовать своих воинов в тактическую оборону, разрозненный строй воинов Кадингирры уже вплотную подошел к южной стене. Теперь стало ясно, как они собирались пробить ворота без тарана. За них это сделали камнеметы, атакующие ворота с другой стороны. Загадкой оставалось лишь одно - как они били столь точно? С этого вектора они попросту не могли пристреляться так быстро!

Когда бревенчатые створки треснули, Ниску послал стрелу в образовавшийся проем и та угодила в шею одному из защитников. Ниску достал новую стрелу и полоснул острием наконечника по высунутому языку. Старый воинский обычай Кадингирры - первый проливший вражескую кровь в битве, отдавал несколько капель своей в дар богам. Дабы они и дальше благоволили ему. Но в то утро боги едва ли выступили на стороне воинов Хаммурапи.

Они вошли в город и даже сумели захватить небольшой плацдарм, но почти сразу уперлись в череду узких городских улочек, паутиной разбегавшихся в стороны от привратной площади. Солнце медленно начало свой путь по небосводу, а воины Хаммурапи так и не продвинулись ни на шаг. Они бились славно и отдавали одного своего за двух воинов Малгиума, но этого было недостаточно. Гунгунум упорно не хотел отдать и пяди своей земли вероломному правителю Кадингирры.

Ниску бился двумя клинками, как легендарный северный воин. Хаммурапи сломал уже три копья и теперь достал из-за пояса короткий клинок, он рычал, словно темный дух песков и его ярость была понятна каждому из бившихся рядом воинов. Они все алкали победы. Каждый разил врага с непревзойденным умением и каждый знал, что войско Кадингирры победит.

Но враг не хотел сдаваться. И его тоже можно было понять. Посол, направленный в Малгиум с предложением сдачи, нашел здесь свою смерть. Гунгунум запоздало понял, что это было его самой большой ошибкой. Воины Хаммурапи не просто брали штурмом очередной город. Они мстили, за неуважение и предательское убийство неприкосновенного.

Поэтому воины Малгиума отлично понимали, что если они дадут слабину и отступят - никому не выжить. Все люди в городе будут убиты. Дети и женщины тоже, потому что каждый в ойкумене знал, что ребенок врага - будущий воин врага. А женщина врага может рожать лишь врагов. Поэтому они бились до последнего, знали - отступать им некуда.

И в этот миг, который должен был стать мигом триумфа Хаммурапи, им овладело безумие. Ярость затмила его взор. Он отбросил щит, выхватил второй короткий клинок и бросился на строй защитников Малгиума. Ниску занял место по правую руку от царя, выкрикнув короткую команду Ишуку. Его первый заместитель прикрыл царя слева, воины сплотились вокруг них и ринулись в бой с утроенной яростью.

Хаммурапи получил несколько легких ранений, Ниску задели дважды - мечом в бок и копьем в плечо. Они ревели в безумной ярости и рев их отражался от щитов и лиц воинов Малгиума, которыми тоже овладело боевое неистовство. И где-то на границе миров что-то треснуло, будто гром, предвещающий бурю, громыхнул где-то далеко. И вместе с тем тот далекий гром был столь оглушительным, что каждый воин, бившийся в тот миг за Малгиум, ощутил его отзвук в своей голове.

Хаммурапи не призывал богов на помощь, он никогда этого не делал. Но здесь, в стенах проклятого города, царь понял, что может проиграть битву, которая должна (обязана!) стать первой ступенью на пути к возвышению Кадингирры. И он обратился к первозданной ярости, неодолимой мощи гнева и самой стихии разрушения. Ниску, Ишук и каждый из его воинов присоединились к своему владыке в порыве неудержимого натиска. Каждый в тот миг был частью целого, и все они мыслили об одном, все они желали одного.

Так родился бог войны. Его создала концентрированная мощь воинства Кадингирры, жаждавшего лишь одного - жестокой, кровавой, бескомпромиссной победы. Войны. Разрушения. Неистовый дух, сотканный из ярости и воинского искусства, боевого азарта, безумия и непредсказуемости, воплотился в незримую сущность над полем битвы и сделал свой первый вдох, втянув в себя потоки эфира. Он впитывал в себя волны информации о мире, в котором оказался, он учился и осознавал, в первую очередь - себя самого.

Сердце, бешено колотившее в грудную клетку Хаммурапи, успело сделать лишь один удар, но для бога он слился в мириады лет, за которые он узнал все, что ему было нужно знать. О, пройдут еще годы, века, пока он откроет все свои возможности и станет одним из сильнейших богов этой реальности. Но на тот момент он понял главное - мир, что лежит перед ним, создан для войны.