Сбитый ритм (СИ) - Филатова Майя. Страница 47

— Свет Кетания держится молодцом. Снимать осталось не так много, но ответственно, — пробулькал Безкар, — но я бы порекомендовал ритуальное утопление в Заливе.

Трен громко засмеялся и затряс головой.

— О, Без, я тя умоляю! Лучше пусть отоспится. А теперь давайте все познакомимся с Лирки. Ребята, это Лирки. Лирки, это ребята.

— Рады приветствовать, — раздался звонкий голос, и из темноты выступил…

Человек.

Просто человек. Среднего по меркам Мерран роста, среднего сложения. Молодой, почти мальчишка. Рубаха и штаны грубого полотна висят мешком на нескладной фигуре со слишком длинными конечностями. Но что конечности по сравнению с глазами! Которых не было.

Ну, то-есть были, но не те. Не человеческие.

— Ооо… приветствую вас, Воплощение Духов! Моё имя Безкар, и встретить вас великая честь для меня, — Безкар склонился в глубочайшем поклоне, едва не пропахав клювом землю.

— Д-добрый день…, - неуверенно произнёс Маро.

— Зз-здравств-вуйте, — выдавила я.

Боги. О боги. Небесный воитель. Что. Это. Такое…?!…

— О, Безкар, да ты сама проницательность! — хохотнул Трен, — и хорошо, что ты здесь. Лирки ещё молодой, ему нужна помощь наставника на пути истинной веры. Ты, я думаю, точно сможешь помочь. Так что… да, можно. А, Маро, стой! Сначала помоги Отто с корзинами, вон он в углу копошится.

Маро ускользнул прочь. Лирки и Безкар начали беседовать о религии, и тоже отошли. Я, наконец, вышла из оцепенения.

— Трен, Трен, это… это что? Это… это кто такое? — голос не слушался, пришлось говорить сдавленным шепотом.

— Дитя Духов. В нём воплотился кусочек души планеты, — серьёзно ответил Трен, — что? Нет, Отто не в пролёте. Душа Мерран огромна, у неё может быть множество детей. Они появляются постоянно, но только один из них сможет побороть человеческие страсти и стать Императором. Их так и называют, кстати, «личинки Императора». Так что давай-ка поуважительней. На всякий случай.

— Угу.

Уважительно постояв ещё немного, я уважительно поинтересовалась у Трена, как отсюда побыстрее выбраться, и, уважительно поблагодарив, уважительно ускользнула в боковой коридор, бормоча самые уважительные ругательства на всех четырёх известных мне языках. Торопилась так, что даже фонарь забыла. Из уважения к темноте и её обитателям, не иначе.

***

В прохладе и темноте, я быстро пришла в себя, самочувствие тоже улучшилось. Без фонаря ориентировалась по пространственному чутью, которое в последнее время обострилось, как никогда. Шла быстро и уверено, по пути срезая светящиеся грибы тикайры, которые постоянно искала Эвелин.

Выемки пола, выщерблены стен, кладовки, не горящие светильники, ритуальные ниши текли перед внутренним зрением, подобно водному потоку. Я настолько залюбовалась «зрелищем», что свернула не в тот проход — то ли третий вместо пятого, то ли пятый вместо шестого — и вместо вентиляционного хода, оказалась в тупичке, который кончался потайной дверью.

Замок оказался совершенно нетипичным для Мерран, то-есть, механическим. Когда нашелся нужный камень, и кусок стены с диким скрежетом уехал в пол, я замерла на пороге, давая глазам привыкнуть к свету. Помещение под грязнущим куполом имело круглую форму, и походило на кабинет: высокие шкафы с открытыми полками и массивный стол напротив двери, ещё один шкаф, уже с дверцами, и скамья — сзади и справа. Сделав по комнате пару кругов, и пооткрывав дверцы и ящики, я остановилась в задумчивости. Пыль, тлен, скорлупки какие-то. На первый взгляд, ценностей нет…

Сосредоточившись, я медленно обошла кабинет ещё раз, щупая пространство. Не обнаружив ни одного тайника, выругалась вслух. Ещё бы, столько сил потратить, и зачем? Ну ладно. На двери замок механический, может, и тут тоже.

В шкафу рядом с дверью не обнаружила ничего, кроме парочки полуистлевших плащей. Скамья оказалась из цельного дерева. Ни полостей, ни прилепленных снизу бумаг. А вот с открытыми полками интересней. Книги, но не слишком много, и все — большие и тяжелые, на той самой маслянистой Мерранской бумаге, которую не берёт ни плесень, ни тлен. Гладкие страницы испещряли совершенно незнакомые знаки. Кое-где лежали закладки — изящные кусочки расписанной кожи, ссохшиеся от времени.

Почесав в затылке, я решила оставить библиотечку на месте: старые книги это, конечно, ценность, но кому и как их продавать? Тем более, что они вообще не понятно, о чём, и на каком языке. Может, только узким специалистам и интересны. Каким-нибудь по ереси, например.

Со столом повезло. Массивный, с двумя тумбами, он мирно дремал под толстым слоем пыли. Старые замки на ящиках поддавались один за другим. Пусто, только пыль и молочно-белые скорлупки размером с ноготь. А потом я нашла двойное дно, под которым лежала плоская костяная коробочка. Её выстилала ткань кольри, на которой посверкивали два небольших кристалла Кади, и… толстая пластина меррила. Ого! Это же чуть ли не годовая получка в театре, а то и больше! Возьму, всегда можно толкнуть ювелиру.

Улыбаясь, я поднялась на ноги, потянулась… да так и замерла с поднятыми вверх руками: дверной проём затянула толстенная паутина. В её центре сидел огромный паук с человеческой головой. И смотрел, не мигая. Двумя человеческими глазами и двенадцатью паучьими. Скрестив две мохнатые лапки, существо тихонечко раскачивалось на своих «качелях», словно чего-то ждало.

Медленно-медленно, не отвозя взгляд от противника, я начала опускать предплечья. Завела правое за голову, левое вывела вперёд. Подпространство, метательный нож. Бросок, прыжок…

Звон металла по полу. Отбив клинок, человекоголовый паук принял прежнюю позу. Снова начал раскачиваться, но уже ритмично. На стене слева появилось такое же существо. И ещё.

Вздрогнув, я сделала шаг назад. Что-то зашевелилось справа. Из тени шкафа вышел ещё один паук, из-под стола — ещё, и следующий спустился с потолка.

Из каждой тени, щели, укрытия, ползли человеческие головы на паучьих телах. Но вместо того, чтобы нападать, существа расселись по комнате, и начали смотреть. Во все десять рыл. Двенадцать… тринадцать… двадцать… Боги, да что же это?!

Сглотнув кислый комок, я отшагнула влево от стола. Сжала рукоять второго, более длинного и острого ножа. Не меч, но всё ж оружие. О Небесный Воитель, приготовь мне место в чертоге своём…

Вдруг в голове начался страшный шум, будто кто-то одновременно скрежетал металлом о металл, и шипел, как кошка. Потом из какофонии выделился сиплый хор:

— Нельзя страх, нельзя… Не трогать яйца, не трогать… Ждать Праматерь, ждать…

Я зажмурилась. Какие милые глюки. Ну ничего, сейчас меня тяпнут, яд разойдется по организму, боль уйдёт, меня съедят, но я уже ничего не почувствую.

— Шшшшшшзззззз!

Пронзительно свистя, из дверного проёма появилось новое существо.

На сей раз, человекоподобная голова сидела не на паучьем теле, а венчала женский торс. Кожа давно сморщилась и обвисла, как старая одежда. Несколько свистящих звуков — и мелкие пауки удалились в темноту коридора. Новое существо подшкрябало ко мне.

— Приветствие, Избранная, — проговорил голос в моей голове, — простить дети Пауров, напугать.

Голос низкий, скрипучий, глухой.

— Давно не видеть люди. Хороший нюх, счастье. Яйца трогать нельзя, помнить.

Я попятилась.

— Зачем приходить Избранная? — продолжал голос, — зачем неправильный люди приходить? Зачем занять верхний зал? Ты с они?

Ну всё. Точно рехнулась. Хотя… монторп побери, а это весело!

— Нет, — прохрипела я, — кхм… кхм… Нет. Я их знаю, но я не с ними. А кто вы?

— Пуара давно жить. Пуара почитать. Пуара есть люди, кто рассердить других люди и не следовать Завет. Пуара помогать общаться с Духи. Давно, давно… Дети забывать, нет кровь люди — возвращаться к основа. Память уходить. Жить спокойно. Зачем неправильный люди приходить верхний зал? Зачем тревожить?

— Они не люди. Они… они как вы, только основа другая.

— Не как Паура. Паура есть всегда. Духи рождать Паура. Паура видеть восход люди. Время приходить, Паура видеть заход люди. Зачем неправильный люди в верхний зал? Ты с они?