Власть любви (СИ) - Караюз Алина. Страница 37
Она рассмеялась, пожимая плечами и словно сама удивляясь собственной глупости.
— Но Егор обманом похитил меня! — Леся упрямо поджала губы.
— И что? Тебе же с ним хорошо? Он хоть раз обидел тебя? Сделал больно?
— Ему плевать на мое мнение, главное, чего хочет он.
— Ты не права, — покачав головой, женщина протянула ей одну из рубашек, кремово-розовую, с застежкой в виде «молнии». — Одевай. Думаю, это твой цвет.
— В чем я не права? В том, что он сделал из меня пленницу? За такое сажают, между прочим.
Марго несколько минут молча наблюдала, как Леся, пыхтя от раздражения, пытается застегнуть молнию до самого горла. Потом тихо произнесла:
— Зато Егор даст тебе то, чего не даст ни один мужчина.
— Что? — Леся глянула на нее с недоверием. — Что он может мне дать такого, чего не даст больше никто? Любовь?
— Нет. Уверенность. Уверенность в том, что ты единственная для него. Незаменимая. Потому что как только он встретил тебя, все другие женщины для него перестали существовать. Теперь ты смысл его жизни, его радость и его боль. Понимаешь?
Леся отвернулась, испытывая угрызения совести. Перед глазами, как наяву, стоял образ Егора со сгорбленными плечами и потухшим взором, и сквозь этот образ виднелся волк, царапавший прутья железной клетки. Волк скулил, умоляя обратить на него внимание. Он словно просил о ласке. Но девушка, проигнорировав безмолвный зов, глухо ответила:
— Это его проблемы.
— Не только его. Он же не просто так выбрал тебя. Ты его истинная пара. Только тебя он может любить, только от тебя получить потомство. Если ты уйдешь из его жизни, эта жизнь потеряет для него всякий смысл. Лугару нуждаются в паре. Они живут надеждой однажды ее найти, а потеряв, добровольно уходят в леса, обращаются в волков, и вернуть их обратно практически невозможно. Скоро ты сама это поймешь.
Да, Леся сама это поймет, когда связь окрепнет настолько, что они оба будут ощущать ее действие. Когда даже минутное отсутствие пары будет восприниматься болезненно. Когда тоска по Егору заполнит все уголки ее сердца. Когда он станет самой важной частью ее жизни. Только тогда она сама осознает и примет то, что отныне они связаны неразрывными узами.
А пока…
Пока этой девочке бесполезно что-то доказывать. Когда-то Марго была точно такой же, и сейчас она вспоминала с улыбкой все свои выходки, которые пришлось стойко переносить Борису. Бедняга даже не догадывался, во что ввязывается, когда предъявил на нее права.
— Мы когда с Борисом встретились в первый раз, он даже моего имени не спросил. Просто перекинул через плечо и понес, — Марго рассмеялась, пустившись в воспоминания.
Леся оторопела.
— А ты?
— А что я? Визжала так, что у него уши заложило. И колотила его по спине почем зря. Кричала, что сдеру с него заживо шкуру, пусть только попробует тронуть меня. А он знай себе шел да по попе меня поглаживал. Ух, я тогда так разозлилась! — она расхохоталась, вспоминая обескураженное лицо Бориса, когда тот решил показать ей свое желание в действии, а она огрела его коромыслом. И Леся, не сдержавшись, рассмеялась вслед за ней. — Я же самая видная молодуха на селе была. Дородная, что называется кровь с молоком. На меня много мужиков заглядывалось. С первым-то мужем не сложилось, не дал нам бог детей, и Петр завел себе кралю, а она ему родила. Я простить не смогла, уехала на целину, там пять лет работой себя загружала, на складе работала, а на мужиков вообще смотреть не хотелось. Противно было. А Борис даже спрашивать ни о чем не стал. Просто нашел и забрал себе.
— А откуда же у вас дети? — удивилась Леся, продолжая смеяться.
— Это уже заслуга Бориса. Мне же на тот момент сорок лет уже было, какие дети? Но он разбудил меня, вернул к жизни. С ним я впервые почувствовала себя женщиной. Желанной женщиной, а не лошадью ломовой.
Замечтавшись, Марго тихонько вздохнула. Ее глаза подернулись ностальгической дымкой. Леся тоже притихла, инстинктивно боясь спугнуть этот миг. Даже дыхание неосознанно задержала, будто все ее существо ждало: вот, сейчас, эта женщина скажет что-то безумно важное, что-то такое, что изменит ее жизнь навсегда…
И тут, словно издалека, донесся приглушенный мужской вскрик.
Леся вздрогнула, возвращаясь в реальность.
— Папа? — она обескураженно глянула на Марго. — Здесь мой отец?
— Не знаю… — Марго прислушалась.
— Да, это он! Он пришел за мной!
Леся бросилась к дверям, оттолкнув Марго, которая пыталась ее удержать.
— Леся, стой!
Но девушка, проигнорировав ее крик, выскочила в коридор.
Все ее чувства обострились, каждый нерв натянулся до предела. По-звериному раздувая ноздри и сама не замечая этого, Леся втянула воздух, выискивая в мешанине запахов запах отца. Ее вел инстинкт, который она еще не осознавала. И этот инстинкт говорил: да, отец здесь, совсем рядом.
Она бросилась по коридору в сторону лестницы. Сердце подсказало — голос отца раздавался оттуда. И девушка не ошиблась. Она не успела еще добежать, как на ступеньках показался ее отец. Тяжело дышавший, с лицом, блестевшим от пота, с шальным, нервно бегающим взглядом. Леся застыла, прикрыв рот рукой и глуша испуганный вскрик. Руки отца дрожали, с его пальцев капала кровь. И запах этой крови заставил все нутро девушки болезненно сжаться.
— Папа?.. — выдохнула она, делая шаг назад. — Что ты наделал?..
За ее спиной раздался испуганный женский голос. Это была Марго.
Леся обернулась, она совсем забыла, что они здесь не одни.
Но Марго успела уже вернуться в комнату и захлопнуть за собой дверь. Лихорадочно поворачивая ключ в замке трясущимися руками, она мысленно закричала, призывая Бориса:
«Здесь Ермилов! Он весь в крови! И это не его кровь! Это кровь Егора!»
«Успокойся, ты где?» — тут же пришел короткий ответ.
«В комнате Егора закрылась…»
«Умница. Где девочка?»
«Она с отцом. Кажется, он хочет забрать ее».
«Ну, пусть попробует, — голос Бориса был полон мрачной уверенности. — А ты сиди там и никого не впускай!»
Арсеньев был в зале, убивал время, строя домики из спичек, когда услышал мысленный вопль жены, и тут же понял, что с Егором что-то не так. Древнейший молчал. Не звал на помощь, не приказывал задержать человека, посмевшего напасть на него. Это заставило Бориса похолодеть. Он на мгновение остолбенел, боясь даже предположить, что случилось. Потом выхватил из-под прилавка дробовик, заряженный картечью на случай нежеланных гостей, передернул затвор и решительно направился к бывшей кладовой.
«Древнейший?..»
Егор молчал.
Борис ощущал его присутствие, чувствовал запах его крови, разливавшийся в воздухе, слышал удары его сердца. Егор был жив и даже в сознании, но почему-то молчал.
Наконец, Борис завернул за угол, к лестнице, и едва успел вскинуть ружье, направляя его на беглецов.
Леся и ее отец застыли, не успев преодолеть последние ступеньки.
— Ты! — Борис с ненавистью ткнул дулом в сторону Ермилова. — Отойди! Или я грохну тебя прямо здесь!
Леся, дрожа, прижалась к отцу. Из глаз хлынули слезы. Она вдруг почувствовала себя ребенком, брошенным ночью в темном лесу. И только тепло, шедшее от тела отца, его сильные пальцы, сжимавшие ее ладонь, давали ей силы держаться на ногах и не падать.
Лицо Степана исказилось, точно он испытывал сильнейшую боль. Молча, не произнеся ни звука, он загородил дочь, буквально насаживаясь грудью на дуло. Глянул в упор в глаза мужчине, который посмел преградить ему путь.
— Я считаю до трех! — процедил Борис, отвечая таким же бешеным взглядом. Палец Арсеньева шевельнулся, поглаживая курок.
«Нет… — раздался в его голове тихий голос Егора. Древнейший говорил через силу, выдавливая звуки один за другим из пересохшего горла, и они тяжелыми свинцовыми каплями падали в пустоту, наполненную отчаянием и безнадегой. — Не надо. Убери ствол…»
«Как?! — ошеломленный, Борис невольно шагнул вперед. На его лице отразилось недоумение. — Он же хотел вас убить!»