Дань кровью (Роман) - Юнак Виктор. Страница 58

7 ноября 1376 года умерла монахиня Елизавета, в миру Елена, супруга первого сербского императора Стефана Душана и мать второго (и последнего) императора Стефана Уроша. Умерла Душановица, олицетворявшая собою былое могущество Сербской империи, того ее периода, когда о сербских ратниках ходила слава как о самых сильных и отважных ратниках Балканского полуострова, когда один ратник сербский выходил на троих-пятерых противников и те в итоге оказывались побежденными. Со смертью Елены ушло и представление о единодержавии Неманичей, данное им самим Богом на века. С ее смертью исчезла и часть проклятий, преследовавших покусителей на монарший трон, ежели покуситель этот не имел ничего общего с лозой Неманичей. Главный покуситель — король Вукашин — был мертв. Его достала и покарала десница Божия. И хотя был жив его наследник, официально коронованный король Марко, его настолько далеко от дел сербских увели собственные неурядицы и турецкое вассальство, что о нем, кажется, и вовсе забыли. И даже не удостоили чести присутствовать на весьма значительных и важных для Сербии соборах о примирении церквей и избрании нового патриарха.

Пришло время новой борьбы за власть. Пришло время новым претендентам на королевский титул предъявлять свои права.

Для бана Твртко наступил, пожалуй, самый ответственный момент. Он — единственный из оставшихся в живых великашей — мог с полным правом причислить себя к Неманичам, а потому и упускать своего шанса не хотел. Однако бороться за корону следовало «поспешая не торопясь». Только тогда эта борьба могла увенчаться успехом.

Для начала нужно было вернуть Боснии то, что ей принадлежало раньше — Требине, Конавле и Драченицу, важные города, где начинались караванные пути дубровницких торговцев.

Не теряя времени даром, уже в январе 1377 года Твртко отправляет в эти края лазутчиков с хрисовулями для великашей и властелы, в которых поносились «разбойники» Балшичи, коварством и бесчестьем отторгнувшие эти земли, по закону и соборному решению отошедшие ему, бану Твртко, как победителю жупана Николы, сына Алтомана. Призывал Твртко подняться ратью на братьев Балшичей, а он со своей стороны окажет всевозможную поддержку. Возглавить требиньскую рать должен был князь Павле Раденович, в свое время изгнанный оттуда Балшей Балшичем.

Первым откликнулся на призыв властелин Любиша Богданчич. В начале февраля он привел князю Павле свою тысячу ратников. Любиша почувствовал, что судьба ему дает последний шанс, чтобы расправиться со своим ярым врагом Радоней Куделиновичем. Как говорится, либо пан, либо пропал. Князь Павле встретил радостно, приласкал своего давнего знакомца и обещал в случае успеха помочь ему разделаться с Радоней и его братьями.

Вслед за Любишей поднял восстание требиньский управитель Обрад Зорка, не пустивший когда-то в крепость преследуемого, но все еще сильного жупана Николу. К ним присоединились Радослав Познанович, Миладин Обренович и Угрин Рогачич из Конавле, требиньский властелин Остоя Чичоевич и Пулько Болкачевич из Драчевицы с сыновьями.

Дело, к удивлению самого Твртко, свершилось довольно быстро. Уже в феврале вся область отошла к нему в управление. Это было довольно неожиданно и для Балшичей, которые, разумеется, не могли с этим смириться. Ведь они таким образом теряли святодмитровский налог. Балшичи стали готовиться к войне с Боснией.

Но пока суд да дело, Любиша решил рассчитаться с Радоней.

Сам Радоня понимал, что у князя Павле Раденовича он покровительства не найдет. Тот не любил, в отличие от жупана Николы и братьев Балшичей, необузданного разбоя. А Радоня только этим и занимался. Поэтому он особо долго не раздумывал, на чью сторону встать. Да и верил он в счастливую звезду Балшичей. Неделю отвел Радоня себе и братьям своим Мрдже и Милкусу на сборы, после чего во всеоружии они должны были двинуться в Зету, навстречу выступившему из Цетине войску Джюраджа и Балши. Однако не успели Куделиновичи как следует собраться. Подобно урагану налетел на их владения со своим отрядом Любиша Богданчич. Первым встретил его Юнко Куделинович с тремя сотнями дружинников, спешивший к старшему брату. Бой был недолгий. И сам Юнко был зарублен Любишей. Гонец, отправленный Юнко, опередил разошедшегося Любишу всего на два часа. Но свое дело он сделать успел. Как говорится, у страха глаза велики. И когда гонец сообщил Радоне, что сюда идет большая рать Любиши Богданчича, братья сочли за благо, даже не вступая в бой, кратчайшей дорогой (так хорошо им известной) бежать с полутысячью ратников в Дубровник, где и попросить временного убежища. Бежать сразу к Балшичам они не решились — Любиша мог перерезать им путь.

Раздосадованный тем, что Радоня снова ускользнул от него, Любиша приказал сжечь и разграбить его земли, а всех попавшихся под руку себров увести в свои владения.

Тем временем навстречу друг другу вышли два войска во главе с князем Павле Раденовичем и Балшей II Балшичем. Численное превосходство было у боснийцев, но у Балши за спиной стояли рыцари Брюкнера. К тому же Балша надеялся, что по пути к Билече, где он решил дать бой, к нему присоединятся другие властелины и великаши, которые, находясь под бдительным оком княжеских соглядатаев, не смогли пробраться к нему в Зету. В общем, расчет Балшича оправдался, хоть эта помощь была и невелика. Сумел к нему прибыть из-под Дубровника и Радоня Куделинович.

Майское солнце нещадно жгло землю. Дождя не было уже вторую неделю, и себры по несколько раз в день молили Бога, чтобы он помог им сохранить урожай. Но когда люди воюют, они забывают о Боге-спасителе. Им важнее в тот момент Бог-покровитель, Бог-победитель. Многочисленные рати на лошадях и в пешем строю не смотрят под ноги. Они топчут всю землю, будь то пашня, нива, луг или каменная пустыня.

Бой продолжался несколько часов. Поначалу одолевал Балша. Но когда, уставший от жары и непрерывных схваток с наскакивавшими на него десятками боснийцев, сложил свою голову Брюкнер, а за ним и многие его верные соратники-рыцари, фортуна повернулась лицом к князю Павле. В этот момент сошлись в бою один на один и Любиша с Радоней. Их дуэль была особенно жестокой и беспощадной. Оба уже истекали кровью и лишились своих коней, когда, наконец, Любише удалось вонзить меч в грудь своего родственника-врага. Но радость Любиши была недолгой. Не успел он еще стереть с лица пот, перемешанный с кровью, как к нему на полном скаку ринулся Милкус Куделинович. И, не останавливая коня, взмахнув саблей, Милкус отсек Любише левую руку…

Балше пришлось отступить. Но это не было поражением. Война еще только начиналась и грозила затянуться на долгие годы. И решающее сражение ждало еще впереди. Зета была достаточно сильна, чтобы Твртко не понимал этого.

К тому же 13 января 1378 года Джюрадж Балшич провозгласил себя «самодержавным господином Зеты», что позволяло ему полноправно распоряжаться не только людьми, но и всеми доходами зетской земли и развязало руки в чеканке собственной монеты. Правда, Богу было угодно несколько иначе распорядиться судьбой Джюраджа — отправившись летом того же года в Скадар, старший Балшич неожиданно разболелся и так же внезапно скончался.

Самодержавным господином Зеты стал Балша Балшич.

И тем не менее этот временный успех бана Твртко в битве под Билечем был для него очень важным. Получив доступ к святодмитровскому налогу, Твртко мог приступать к главному делу своей жизни — получению королевской короны.

Какие-то непонятные таинственные злые силы с самого начала преследовали Милко и Зорицу. Не оставляли они их в покое и сейчас.

Однажды вечером к Зорице прибежал неизвестный мальчишка и, ворвавшись в ее комнатушку, словно черный вихрь, закричал срывающимся голосом.

— Ты, что ли, будешь Милкова жена? Беги на судоверфь — он там мертвый лежит.

Не дав Зорице опомниться, мальчишка тут же убежал. А она выронила кусок материи, из которой шила распашонку будущему ребенку. Побледнев, Зорица стала медленно подниматься с табурета, на котором сидела: сердце, будто колокол на судоверфи, яростно отсчитывало первые секунды вдовства. Все это тотчас отразилось на ребенке: казалось, он также разволновался, завозившись в тесной утробе матери. Схватившись за живот, Зорица снова присела, пытаясь успокоиться. Немного придя в себя, она, наспех набросив на себя старый гунь, вышла на узкую улочку. И лишь свернув на широкую центральную улицу Страдун, пересекающую весь город с востока на запад, она почувствовала, как холодный северный ветер пронизал ее до самых костей. Но ей было не до этого. Одна мысль билась в ее голове: это ошибка. Милко не мог погибнуть, ведь он так ждал, когда у него родится сын, ведь он так любил ее, Зорицу. Она брела, не замечая ничего вокруг. Ноги ее скользили по плитам из желтого известняка, каким была выложена улица, так как недавно прошумевший дождь, нередкий здесь в эту зимнюю пору, залил всю улицу. Вот и восточные портовые ворота. Вот уже и шум прибоя слышен. Ядран в это время не был таким лазурным и чистым, каким любят любоваться приезжающие со всех концов земли гости. Серая, почти постоянно штормящая водная масса с ревом и воем обрушивалась на берег, круша все, что лежало на ее пути.