Девушка из Дании - Дэвид Эберсхоф. Страница 50

- Как я могу быть шизофреником? - снова спросил Эйнар.

- Он хотел, чтобы я подписал бумаги, чтобы уложить тебя прямо сейчас.

- Но это неправильно. Я не шизофреник.

- Я сказал ему, что это не так срочно.

- Но ты же не думаешь, что я шизофреник? Это просто не имеет никакого смысла.

- Нет, я так не думаю. Но когда ты объясняешь это ... Когда ты говоришь про Лили, это звучит так, словно ты думаешь, будто в тебе живут два человека. Два разных человека.

- Потому что так и есть.

Был уже вечер. Движение затормозилось из-за того, что кто-то сбил собаку. Она лежала посреди дороги, и каждой машине приходилось ее объезжать. Собака была мертва, но на ней не было повреждений. Ее голова покоилась на гранитном бордюре.

- Ты думаешь, Герда тоже так думает? Ты думаешь, она считает меня ненормальным?

- Совсем нет, - сказал Карлайл, - именно она больше всех верит в Лили.

Они проехали мимо сбитой немецкой овчарки, и движение возобновилось.

- Должен ли я слушать доктора Май? Как ты думаешь, может быть, я должен остаться с ним ненадолго?

- Тебе придется подумать об этом, - ответил Карлайл. Он держал черную ручку переключения передач, и Эйнар почувствовал, что Карлайл хочет что-то сказать. Сквозь ветер и кашель автобусов разговаривать было трудно. Движение в городе было медленным, и Эйнар посмотрел на Карлайла, безмолвно призывая его заговорить. Эйнар хотел спросить “О чем ты думаешь?”, но не смог. Между ними что-то висело до тех пор, пока они не оказались в Маре, перед их квартирой, но когда мотор Паука замер, что-то произошло. Карлайл сказал:

- Не говори ей, где мы были сегодня.

Устав, Эйнар улегся спать после ужина, и Герда присоединилась к нему еще до того, как он уснул.

- Так рано для тебя, - сказал он.

- Я сегодня устала. Я работала последние несколько ночей. На этой неделе вышло полдюжины эскизов. Не говоря уже о портрете Лили на глинобитной основе. Ты отлично справился с фоном. Я не могла бы быть счастливее. Ханс сказал то же самое. Я собиралась сказать тебе это.

      Эйнар почувствовал ее рядом с собой. Ее длинное тело было теплым под летним одеялом. Ее колено касалось его ноги, ее рука изогнулась на его груди. Они касались друг друга, но почему-то сейчас это казалось еще более интимным, чем в те ночи на раннем этапе их брака, когда она срывала галстук и расстегивала его ремень своей маленькой и судорожной рукой, повторяя успокаивающее действие на колене. Влажная жара ее дыхания и ее волосы, как виноградная лоза, овивавшие его шею.

- Ты думаешь, я безумный? - спросил он.

Герда села.

- Безумный? Кто тебе это сказал?

- Никто. Но так ли это?

- Это самая смешная вещь, которую я когда-либо слышала. Кто тебе это сказал? Карлайл?

- Нет. Просто я иногда не знаю, что со мной происходит.

- Но это не так, - сказала она. - Мы точно знаем, что с тобой происходит. В тебе живет Лили. В твоей душе живет красивая молодая леди по имени Лили. Это так просто. Это не имеет ничего общего с тем, чтобы быть безумцем.

- Мне просто интересно, что ты обо мне думаешь.

- Я думаю, что ты самый храбрый человек, которого я знаю, - сказала она, - а теперь ложись спать.

Ее кулак сжался сильнее; прядь волос свилась у него на шее, а колено отстранилось.

***

      Прошла неделя. Эйнар потратил целый день на уборку своей студии: сворачивал старые холсты и убирал в угол, радуясь, что убрал их с глаз. Ему нравилось рисовать фоны для картин Герды, но он не создавал чего-то своего. Иногда, когда он думал о своей покинутой карьере, ему казалось, что он, наконец, закончил утомительную работу. И когда он вспоминал о своих многочисленных картинах - столько темных болот, столько бурных потоков, - он ничего не чувствовал. Мысль о том, чтобы придумать новую идею, исчерпала себя. Исчезнувшая мысль о колдовстве, которая вырисовывала новую сцену.

«Это пейзажи написал кто-то другой» - говорил себе Эйнар. Чему он учил своих студентов в Королевской академии? “Если вы можете жить без живописи, то идите прямо вперед. Это гораздо более простая жизнь”.

      Эйнар долго спал и тяжело просыпался. Каждое утро он обещал себе, что будет жить в этот день как Эйнар, но одежда Эйнара в гардеробе напоминала ему имущество предка на чердаке.

      Обычно Лили выходила из спальни и садилась на стул в мастерской Герды. Она поигрывала своей шалью на коленях, двигая плечами, или отворачивалась от Герды, выглядывая в окно и высматривая на улице Ханса или Карлайла.

Вскоре Карлайл предложил посетить доктора Бусона, - младшего члена психиатрической клиники в Отейле.

- Как ты узнал о нем? - спросил Эйнар Карлайла, который через шесть недель жизни в Париже освоился лучше, чем Эйнар за три года. Он уже открыл свою вторую коробку визитных карточек и приглашал на выходные в Версаль и Сен-Мало. На улице Рю де ла Пэйк находился портной, который уже запомнил размер рубашек Карлайла​.

Карлайл отвез Эйнара в клинику доктора Бусона, и Эйнар снова чувствовал тепло двигателя через металлический пол.

- Ханс посоветовал мне его, - сказал Карлайл.

- Ханс?

- Да. Я позвонил ему. Сказал ему, что мой друг нуждается в докторе. Я не сказал, кто.

- Но что, если он …

- Он не узнает, - сказал Карлайл, - и что, даже если он это сделает? Он твой самый старый друг, не так ли?

Теперь, с его светлыми волосами, спадавшими на лицо, Карлайл, возможно, был никем иным в мире, кроме как близнецом Герды. Он заправил волосы за уши:

- Ханс спросил о тебе, - продолжил Карлайл. Он сказал, что знает, что что-то не так. Он сказал, что видел тебя однажды, когда мы шли по набережной Лувра, направляясь к Сене, и почти не узнал тебя.

Рука Карлайла искала ручку стеклоочистителя, и Эйнар ждал, что она снова соскользнет с маленькой ручки на колено.

- Он сказал мне, что ты прошел мимо него, - сказал Карлайл, - сказал, что он позвал тебя, но ты просто прошел мимо.

Это казалось невозможным.

- Ханс? - позвал Эйнар, увидев в отражении окна машины самые смутные очертания самого себя. Он