Эра безумия. Колыбель грёз (СИ) - Анненкова Валерия. Страница 69

Это было ближе к вечеру, когда вымотанное за день солнце, нежно попрощавшись с Парижем, золотым диском закатилось за горизонт. В тот момент над городом взошел молодой месяц, напоминавший собой больше острый серебряный серп смерти, готовой прийти за молодой супругой королевского прокурора. Париж на удивление был тих этой ночью: ни воя собак, ни плача ветра, ни криков революционеров - ничего не было слышно. Агнесса лежала на кровати и спала, как младенец: ее черные волосы были раскиданы по подушке, глаза закрыты, а дыхание начинало становиться все тише. Де Вильере в это время сидел на стуле, возле постели любимой, и читал старую книгу, а точнее дневник, когда-то принадлежавший его матери. Эта книжка была небольшой с золотистым переплетом и пожелтевшим, почти выцветшими, страницами, то есть с виду казалась совсем обычной, но самым страшным было ее содержание - подробная информация о приготовлении каких-то неизвестных лекарств и отваров, что не могло не удивлять мужчину. Он продолжал читать эту книгу из любопытства, желая узнать, чем же может закончиться она, но листы переворачивались один за другим, и, казалось, не прекращались. Но все же Виктор смог дочитать данный дневник, особенностями которого был аккуратный и красивый почерк его матери, который он помнил с детства.

В самом конце, на обложке дневника была надпись «Все, что когда-то обратилось в прах, имеет свойство воскресать, будто феникс». Эту фразу де Вильере невольно произнес вслух с таким холодным оттенком бархатного голоса, что у него самого по спине пробежали холодные мурашки. В этот самый момент Агнесса, доселе молчащая, вполне внятно произнесла его имя, чем не на шутку испугала супруга. Голос ее звучал чисто и звонко, как прежде, словно она просто лежала, а не находилась на волосок от смерти, а ярко-зеленые глаза распахнулись и заблистали жизнью. Королевский прокурор не понимал, что ему делать: то ли радоваться такому проявлению жизни в теле супруги, то ли ужасаться тому, что это произошло после произнесения им тех самых слов. Он прекрасно помнил, как отец ни единожды называл его мать ведьмой, пытаясь обвинить ее в занятиях черной магией и отвлеканием этим их сына. Да, представитель власти помнил, как мать прежде читала ему непонятные сказки и стихи на неизвестных языках, но не предавал этому значения. А сейчас какая-то надпись с обложки ее дневника смогла буквально вдохнуть жизнь в супругу де Вильере. Была это случайность или нет, ответа на этот вопрос не было даже у самого Виктора, до безумия довольного резким изменением в самочувствии красавицы.

- Агнесса, все хорошо? - поинтересовался он, буквально упав на колени возле кровати.

- Да, - ее хрупкий голосок по-прежнему таил в себе нотки слабости.

Она протянула руку к мужу, легонько проведя пальцами вдоль его резко очерченной бледной скулы, словно высеченной из мрамора. Кожа де Вильере сейчас была намного бледнее, чем прежде, что свидетельствовало о его способности переживать за кого-то и сходить с ума от боли, разгорающейся в сердце при виде медленно угасающей возлюбленной. Он не старался скрывать своих истинных чувств, ведь сейчас в этом не было никакой нужды; вокруг него не было ни притворных присяжных, ни подкупных судей, ни подлых преступников, ни высокомерных королей - никого из этих коварных людей не было, только Агнесса, столь любимая и столь нежная. Поэтому серебряные глаза королевского прокурора, подобно зеркалу, отражали истинное состояние его души - чистую радость, пришедшую на смену зимней буре, вызванной печалью. Он мог довериться девушке, зная, что они ни за что не предаст его, подобно всем тем людям, что окружают его изо дня в день на работе.

Де Вильере лег на постель и, ласково, но в то же время страстно обняв супругу, мягко коснулся сухими губами ее бархатистой щеки. Агнесса блаженно закрыла глаза, позволив себе погрузиться в прекрасное чувство спокойствия и счастья, которое вызывал в ее сердце факт того, что королевский прокурор по-прежнему любит ее и даже не пытается ревновать к Андре. Сейчас ей стало намного лучше, ведь самое страшное мгновение в ее жизни благополучно прошло - Виктор не вызвал студента на дуэль, а, значит, он все-таки не был бессердечным человеком. У него были и сердце, и душа - другими словами все, чтобы чувствовать боль и страдания других людей. А почему же красавица переживала за революционера, какая частица ее разума твердила ей, что она не должна допустить его смерти от руки представителя власти? Наверное, никто уже не ответит на этот вопрос, а посему и нам не стоит пытаться это сделать.

- Любимый, - тихо обратилась она к мужчине.

- Да, что такое? - де Вильере тревожно склонился над ней, надеясь на лучшее.

- Ответь мне: Андре, действительно, твой сын? - девушка скрывала в своих изумрудных глазах тонкую иллюзию, что это лишь злая шутка.

- Да...

Он сказал это таким холодным тоном, выражающим шокирующую уверенность, что Агнесса вздрогнула, ощутив на себе твердый взгляд супруга, прожигающий ее насквозь. Неужели, она, на самом деле, была влюблена в своего будущего пасынка, и вполне уверенно могла сбежать с ним от мужа? Ужас сетью мелких мурашек пронесся по ее телу, сердце заколотилось настолько сильно, словно вот-вот должно было остановиться навсегда, а мысли спутались в единый клубок. Теперь ее интересовал лишь один вопрос, на который девушка просто мечтала услышать ответ: сказал ли Андре отцу о том, что произошло в ночь перед свадьбой? Но, судя по мертвецки-спокойному взгляду мужчины, он не знал, о той маленькой тайне, известной только его супруге и сыну. Красавица спокойно вздохнула и, прижавшись к мужу, поцеловала его в шею, напомнив ему легкое дуновение летнего ветра. Ее черные локоны были разбросаны по подушке, чем еще больше возбуждали в груди де Вильере страсть. Он, не сдержав сладостный порыв и полностью отдавшись ему, начал осыпать Агнессу поцелуями, с каждым разом становящимися все жаднее и безумнее.

Но знали ли супруги тогда, что они были не одни, что за ними наблюдали, сквозь слегка приоткрытую дверь? Агнесса, находившаяся в том состоянии, когда женщина в принципе не способна что-либо замечать вокруг, явно даже и не задумывалась над этим, она только поддавалась страстным порывам супруга, чувствуя себя поистине любимой. А вот де Вильере, напротив, знал это, хоть и не видел, но, размещаясь между ног жены, он чувствовал, на себе чей-то твердый и мрачный взгляд, кипящий возмущением и досадой. Королевский прокурор отлично знал, кто это мог быть, и от такового предположения, на его лице появлялась бесстыдная ухмылка. Он был прав, за дверью стоял Андре, с некой ревностью наблюдая за тем, как его любимая девушка стонала, прижимаясь к его отцу. Студент с бессильной яростью в глазах смотрел на кошмарную для него картину. Голова Агнессы тонула в мягкой алой подушке, лишь черные локоны рассыпались поверху, а бедра мужчины, в золотом отблеске свечей, контрастировали с ее белоснежными коленями. Она отдавалась ему, позволяя вколачиваться в свой хрупкий цветок, уже не столь невинный, как прежде. Ее нежные руки царапали спину прокурора. Красавица сама двигалась навстречу ему. С ее губ, на которых пылали следы жадных поцелуев, срывалась лишь одна мольба: «Еще! Ах, Виктор! Еще...»