Эра безумия. Колыбель грёз (СИ) - Анненкова Валерия. Страница 92

Королевский прокурор исподлобья, с бесовским блеском во взгляде, смотрел на сына и, видя на его лице пробегающую растерянность и безысходность, не сдерживал мефистофельскую улыбку. В тот момент его можно было смело назвать истинным отражением Люцифера: сияющие светло-серые глаза, длинный узкий нос, настолько идеальный, что не мог не привлекать внимание, резко очерченные скулы и плоские губы - само представление ада во всем его чарующем виде. Все это дополнял бархатный голос мужчины, спокойный и мягкий, из-за чего слух любого человека был способен запутать в его нотках. Да и сидел юрист в весьма нескромной позе, облокотившись на спинку кресла, закинув ногу на ногу и играя левой рукой с темно-коричневой тростью. Андре начинал понимать, что именно эти черты лица представителя власти пленяли Агнессу, именно сей демонизм его натуры притягивал ангельское создание.

- Скажи, Андре, - отвлек его отец, - о чем ты думал, садясь в карету?

- Я... я... - юноша сам не знал, что тогда творилось в его голове, - я не помню...

- Помнишь. - Уверенно заявил Виктор. - Просто ты настолько затуманил свою голову мыслями о моей супруге, что сам не обратил на это внимания. Вот точно такое произойдет и с твоими товарищами во время революции: сначала они забудут обо всем, станут марионетками, но потом...

Теперь Андре убедился в точности предсказания своего отца, все началось именно так, как он и сказал - народ под напором жажды свободы утратил свою волю и личное, ни от кого не зависящее мнение. Они были марионетками в его руках, но надолго ли? Только до тех пор, пока запах справедливого мятежного возмущения будет наполнять их легкие, подобно свежему воздуху, а стоит случиться чему-то непредвиденному, как к ним в один миг вернется желание жить, и они все сбегут, оставив его одного на поле битвы. Эта судьба ожидала молодого человека, от нее нельзя было убежать, ибо все было давно решено за него.

- Король прибыл! - воскликнули в толпе. - Он уже давно в Лувре! Нас обманули!

***

В это же время де Вильере сидел в спальне, возле окна, с ожиданием всматривался в бледно-розовое небо, прощающееся с алыми красками заката, которые готовились уступить место таинственной шали вечера. Что-то заставляло Виктора переживать за судьбу сына, что-то подсказывало, что после их дуэли судьба не сжалится над юношей во второй раз. Оправдывая опасения королевского прокурора, природа сходила с ума: грязно-серые тучи нависали над Парижем, затмевая заходящее солнце, злой ветер ударял в окна домов, норовя их выбить, срывал еще зеленые листья с деревьев и кружил их в безумном вальсе гибели, нещадно бросая на землю. Вскоре раздался первый раскат грома, заставивший задумавшегося юриста вздрогнуть и отсесть чуть подальше от окна. Начался дождь, настолько сильный и шумный, что его появление могло превратить в слепого любого человека. Каждая капля сплеталась с другой, образуя непрерывную серебряную нить, сквозь которую ничего нельзя было увидеть.

- Виктор, - за его спиной послышался ангельский голос.

Он повернулся и посмотрел в сторону двери - там стояла Агнесса. Черные длинные волосы были аккуратно расчесаны и лежали на хрупких плечах, светло-бежевое платье почти сливалось с ее кожей, наконец-то приобретшей более живой оттенок, да и не только в этом отразилось возвращение жизни: ярко-зеленые глаза вновь сверкали нежной страстью, к побледневшим податливым губам вновь вернулся насыщенный алый цвет. Девушка скромно стояла возле двери, ожидая ответа супруга. В руках она держала небольшую книгу, на обложку которой королевский прокурор даже не посмотрел, протянув руки навстречу любимой. Красавица быстренько подбежала к юристу и, сев к нему на колени, продолжила:

- Что с Андре?

Де Вильере так не хотел отвечать на этот вопрос, будучи не в силах сам предположить, что сейчас происходило с его сыном. Он знал только одно - если революция начнется, то ни Андре, ни его друзья-студенты, ни остальные участники революции - никто не выживет в этом бою с королевской властью, разрушить которую можно было только знамением свыше, а не борьбой самых низших слоев населения города. Мужчина укорял себя весь день, желая любой ценой повернуть время вспять и вновь оказаться рядом с юношей, еще раз попытавшись отговорить его от этой безрассудной идеи. Он мог тогда не выпустить его из кареты, мог отвезти обратно в поместье, мог запереть в одной из комнат и не выпустить, пока тот не образумился бы. Такая возможность была упущена королевским прокурором, он отказался от нее, надеясь, что сын сам образумится, и в этом была его главная ошибка. Де Вильере, привыкший столько лет решать все за других, уверяя себя, что лучше знает обо всем, теперь сдался, отпустив молодого человека на встречу собственной смети. Раньше бы Виктор не позволил такому произойти, но тогда что-то изменилось, что-то приказало ему оставить Андре, позволив ему самому выбрать свою судьбу. Студент должен был сам выбрать себе маску на этом карнавале под названием «жизнь», и он сделал выбор, а правильный или нет - судить уже не представителя власти...

- Агнесса, - он посмотрел в ее чистые глаза, горящие надеждой, - Андре ушел, он сам захотел.

- Вот как... - по щеке девушки скатилась хрустальная слезинка.

Она быстро смахнула ее, дабы не дать супругу причин для ревности. Де Вильере улыбнулся, не тая легкой усмешки, взял ее руку и поднес к сухим губам нежные пальчики, на которых остались отпечатки слезы. Виктор прекрасно понимал ее, не желая видеть смерть собственного сына, но что он мог сейчас сделать? Сломя голову броситься к баррикадам, чтобы увести оттуда Андре? Это было безумием не меньше, чем сама идея устроить революцию, ибо всякий борец за свободу и справедливость не упустил бы возможности выстрелить в спину главному королевскому прокурору. Нет, это была не трусость, не страх перед смертью заставлял мужчину оставаться в поместье, а желание хотя бы раз услышать счастливый детский смех, увидеть жену, поющую на ночь колыбельную, поиграть с ребенком в прятки в саду - одним словом, стать настоящим отцом. Эти мечты он не променял бы ни на что на свете. И, к тому же, эти грезы начинали постепенно сбываться, чем стали представлять еще большую ценность. Поэтому на данный момент юрист не хотел отбирать у себя это счастье, отправляясь на баррикады. Ему было, что терять. Решив это, де Вильере посмотрел на Агнессу - она опустила взгляд, чтобы не дать вырваться остальным кристальным, еще детским слезам, застывшим где-то в глубине ее изумрудных глаз.

- Скажи, - мужчина коснулся ее подбородка, заставив посмотреть на него, - неужели, ты по-прежнему любишь Андре?

Девушка вздрогнула. Все-таки порывы ревности опять цепляли королевского прокурора, уподобляя его церберу, охраняющему свое сокровище. Красавица боялась взглянуть в его серебряные бездонные глаза, испепеляющие ожиданием ответа, хотя даже не смотря в них, она могла почувствовать на себе пылающий любопытством взгляд. Де Вильере со всей пылкостью своего испанского характера желал точно знать, думает ли его любимая жена о ком-то другом, или же это всего лишь очередная причуда разыгравшегося воображения. Агнесса сидела, как забитая мышка, боящаяся издать малейший писк. Она чувствовала, что рука представителя власти, скользившая по ее спине, с каждым мгновением становилась все напряженнее.