Царь мышей - Абаринова-Кожухова Елизавета. Страница 106

— А ведь виновницей всего этого могла быть я, — побледнев, чуть слышно прошептала Надежда. — Нет, я бы такого не пережила…

— К счастью, ваш друг Эдуард Фридрихович не страдает от угрызений совести, — заметил Василий. — По причине полного отсутствия оной.

— Ну, какие-то остатки в нем еще сохранились, — через силу улыбнулась Надя. — Когда я ему помогла, он сказал, что, так и быть, кушать меня не станет. Ах да, совсем забыла, он же мне свою визитку подарил!

Пошарив в сумке, Надежда извлекла кусочек картона и протянула Чумичке.

— Ого, да тут какие-то заклинания заморские, — едва глянув, определил Чумичка. — К тому же по-латиницки. — И колдун с трудом прочитал: — Херклафф, потом какой-то чародейский значок, инбокс, точка, эл-вэ. Нет, это не по моему разумению.

Чумичка вернул визитку Чаликовой.

— Так это же «мыло», — определила Надежда, едва глянув на надпись, так озадачившую колдуна. — В смысле, электронный адрес: [email protected]. А ниже — обычный адрес и номер телефона. То есть его координаты в «нашем» мире.

Пока Надя и Чумичка разбирались с людоедской визиткой, Василий внимательно глядел в кристалл. Тот уж и не спрашивал, кого и что показать, а сам, словно уличный видеооператор, выхватывал из гущи событий самое острое, самое горячее. И всюду было одно и то же — грабежи, бесчинства, насилие и смерть.

— Наденька, гляньте, вам это будет интересно, — пригласил Дубов, когда на «экране» появился очередной «сюжет» — мрачное здание без вывески, но с зарешеченными окнами, и перед ним небольшая кучка людей, возглавляемая могучего вида женщиной, держащей в руке зажженный факел.

— Это что, тюрьма? — предположила Надя. — И люди какие-то не такие, ну, более интеллигентные, что ли.

— Тайный приказ, — мельком глянув в кристалл, определил Чумичка.

— А-а, так это же моя знакомая, боярыня Новосельская! — приглядевшись к женщине с факелом, воскликнула Чаликова.

— Здесь, в этом доме, гнусная власть творила свои черные дела, — «толкала» боярыня зажигательную речь. — В его недрах исчезали лучшие люди нашего народа, соль земли Кислоярской. Подлые властители Тайного приказа наводили страх на наш народ — и где они теперь? Едва исчез их главарь, они разбежались, будто мерзкие тараканы!

— Главарь — это кто? — не понял Василий.

— Известно кто, — ответила Надя. — Тот, которого съели…

— Так снесем же с лица земли сие прогнившее средоточие тайного сыска! — провозгласила Новосельская и отошла в сторонку, предоставляя действовать своим соратникам. Несколько мужичков взошли на добротное каменное крыльцо и стали высаживать дверь, обитую железом. Но дверь не поддавалась.

— Да уж, это вам не те громилы, что зорили градоуправление, — заметил Дубов.

— Похоже, что они здешние, ну, что-то вроде наших диссидентов, — сказала Чаликова.

Тем временем боярыня отодвинула тщедушных «диссидентов» в сторону и сама примерилась к приказной двери. Одно движение могучим плечом — и дверь ввалилась внутрь, а следом за нею и сама Новосельская. Встав и отряхнув платье, боярыня крикнула: «Вперед, за общее дело!» и, размахивая факелом, ворвалась в здание. Вскоре из окон вылетели языки пламени и повалил дым — это горели многочисленные бумаги Тайного приказа, доносы, записи допросов и признаний под пытками. И хоть кристалл мог передавать только изображение и немного звук, Надежде показалось, что она ощутила явственный запах смрада.

Когда дым рассеялся, грань кристалла начала показывать «репортаж» совсем из другой части Царь-Города — с той улицы, где накануне Дубов вовсю гулял с боярином Андреем, князем Святославским, веселыми скоморохами и юными путятинцами, идущими вместе за боярином Павловским.

Но на сей раз там гуляла совсем другая публика. И хотя на первый взгляд толпа была обычной вольницей, объединенной одною целью — пограбить, пока можно, — Василий подумал, что у нее есть некий «дирижер», очень умело держащийся где-то в тени. Иначе трудно было бы объяснить, почему людской поток, миновав дома боярина Андрея и князя Святославского, безошибочно устремился в терем бывшего градоначальника. Но на сей раз невидимый «телеоператор» не ограничился показом дома с внешней стороны, а следом за грабителями проник в терем. Нечего и говорить, что первым делом они набросились на запасы водки и наливок, коих в доме Длиннорукого оказалось великое множество, а естественную нужду справляли в дорогие вазы и кувшины, а то и прямо на пол.

— Я где-то читала, что когда в октябре семнадцатого большевики заняли Зимний, они начали с того же самого, — заметила Надя.

Но миг спустя ей стало уже не до смеха — изображение переместилось в покои княгини, где два пьяных негодяя пытались завалить на постель молодую девушку.

Чумичка молча щелкнул пальцами, и насильники замертво свалились на пол, а Маша, выскочив в окно, убежала по знакомым ей тропинкам хозяйского сада. И очень вовремя — часть толпы уже высыпала в сад, попутно разбив в гостиной окна с разноцветными стеклышками. Но красота длинноруковского сада, многие годы поддерживаемая и множимая стараниями Евдокии Даниловны, вызвала у толпы прямо-таки животную злобу — поскорее все уничтожить или хотя бы испохабить.

— И ради этого быдла, ради этих пьяных скотов погибают лучшие люди? — не выдержала Надя. — Да пусть они захлебнутся в собственном дерьме — я и пальцем не двину! Будь проклят тот день, когда я впервые сюда попала!!!

Дубов и Чумичка терпеливо слушали — они понимали, что Надежда сама не очень понимает, что говорит, но после всего, что с ней сегодня произошло, ей просто необходимо было «разрядиться».

А кристалл тем временем показывал очередной сюжет — погром ново-ютландского подворья. И хоть обитатели подворья, в отличие от многих коренных царь-городцев, никуда не сбежали и даже пытались сопротивляться, но их рыцарские шпаги и меткие луки явно уступали оружию противника — дубинкам, булыжникам и железным ломам.

Поминки по убиенному Государю продолжались прямо в его рабочей горнице, более того — в непосредственной близости от останков покойного. Отличаясь чисто тевтонской аккуратностью, господин Херклафф не только тщательно обглодал каждую косточку, но и красиво сложил их на лежанке в углу комнаты. Поначалу вид царских костей несколько смущал пирующих, и они, случайно бросив туда взор, поспешно отводили глаза, но вскоре привыкли и воспринимали такое соседство как нечто само собой разумеющееся.

Когда кувшин был допит, дьяк Борис Мартьяныч куда-то сбегал и притащил бочонок, украшенный рисунком виноградной лозы и длинной плавной надписью не то по-италиански, не то по-гишпански.

— О-о, это весьма знатное винцо, — тут же определил князь Святославский. — Вообще-то говоря, оно лучше всего идет под пирог с капустой, каковой в прежние годы недурственно стряпали на Боярской улице. Но не в той харчевне, что рядом с домом купца Кочерыжкина — тоже, к слову сказать, пресвоеобразнейший был человек — а ближе к набережной. — Князь аж зажмурился от нахлынувших приятных воспоминаний. — Бывалоча, откушаешь кусочек пирога, еще горячего, прямо с печки, да запьешь винцом…

— А без пирога можно? — прервал княжеские воспоминания боярин Шандыба.

— Можно, — с тяжким вздохом ответил Святославский.

— Тогда наливайте.

Тем временем дьяк безуспешно пытался вскрыть бочку:

— Тут затычка особая — я даже не знаю, как ее вытащить. Наш царский виночерпий как-то умеет с ними обходиться, у него для таких бочек даже особые приспособления имеются…

— А может, внутрь протолкнуть? — предложил Рыжий. Он уже был изрядно «под мухой», хотя и выпил совсем немного — сказывалась непривычка к хмельному.

— Конечно, протолкнуть, чего там с нею цацкаться! — зычным голосом подхватил Шандыба. Приложив ладонь ко лбу, он стал оглядывать горницу в поисках подходящего предмета и в конце концов остановился на царской лежанке. Выбрав кость соответствующего размера, боярин приладил ее к затычке и резко пристукнул кулаком. Затычка проскочила внутрь, а Шандыба, передав бочонок Борису Мартьянычу, преспокойно положил кость на место.