Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика - Гегель Георг Вильгельм Фридрих. Страница 43

своего инобытия.

Выше, в § 15, мы заметили, что различия между отдельными

философскими науками суть лишь определения самой идеи и

лишь она одна проявляется в этих различных элементах. В

природе мы не познаем ничего другого, кроме идеи, но идея

существует здесь в форме отчуждения, внешнего обнаружения, точно

так же, как в духе эта же самая идея есть сущая для себя и

становящаяся в себе и для себя. Такое определение, в котором

выступает идея, есть вместе с тем текучий момент; поэтому отдельная

наука есть одновременно и познание своего содержания, как сущего

предмета, и познание непосредственно же в этом содержании своего

перехода в свой высший круг. Представление о разделении наук

неправильно с той стороны, что оно ставит рядом отдельные части

или науки, как если бы они были подобно видам лишь покоящимися

и субстанциальными в своем различии.

Часть первая НАУКА ЛОГИКИ

Предварительное понятие.

§ 19.

Логика есть наука о чистой идее, т. е. об идее в абстрактной

стихии мышления.

Примечание. Это определение, как и другие определения,

содержащиеся в предварительных замечаниях, суть определения,

почерпнутые из обозрения целого, после этого обозрения. Иначе говоря,

относительно них верно то же самое, что и вообще относительно

предварительных понятий о философии.

Можно сказать, что логика есть наука о мышлении, его определениях

и законах, но мышление, как таковое, составляет лишь всеобщую

определенность, или стихию, в которой идея проявляется как логическая

идея. Идея есть мышление — не как формальное мышление, а как

развивающаяся целостность своих собственных определений и законов,

которые она сама себе дает, а не имеет или находит в себе заранее.

Логика есть самая трудная наука, поскольку она имеет дело

не с созерцаниями и даже не с абстрактными чувственными

представлениями, как геометрия, а с чистыми абстракциями, и требует от

занимающегося ею способности и привычки уходить в чистую мысль,

фиксировать ее и свободно двигаться в ней. С другой же стороны, ее

можно рассматривать как самую легкую науку, потому что ее

содержание есть не что иное, как собственное мышление занимающегося

ею и привычные определения этого мышления, а последние суть вместе

с тем самые простые и элементарные. Они также и наиболее знакомые

определения: бытие, небытие и т. д.; определенность, величина и т. д.;

в–себе–бытие, для–себя–бытие, одно, многое и т. д. Это знакомство,

однако, скорее делает более трудным изучение логики, ибо отчасти

легко вызывает представление, что не стоит труда еще раз заниматься

такими известными вещами; отчасти же здесь важно познакомиться

с этими определениями совершенно иным и даже противоположным

образом, чем мы с ними были знакомы раньше.

Логика приносит пользу занимающимся ею, поскольку она в

известной степени развивает ум, помогает ему, таким образом, достигнуть

других целей. Развитие ума посредством изучения логики заключается

в том, что он приобретает привычку к мышлению, так как эта наука

есть мышление мышления, а также и в том, что голова, занимающаяся

логикой, наполняется мыслями, и именно мыслями как мыслями.

Но поскольку логическое есть абсолютная форма истины, поскольку

оно, больше того, представляет собою самое чистую истину, оно

представляет собою нечто совершенно иное, чем нечто только полезное.

Но так как самое лучшее, наиболее свободное и самостоятельное есть

также наиболее полезное, то можно рассматривать логику также

и с этой стороны. Но ее польза имеет в таком случае куда

высшую ценность, чем только ценность формального упражнения

мышления.

Прибавление 1–е. Раньше всего нужно поставить вопрос, что

является предметом нашей науки? Самым простым и понятным ответом

на этот вопрос служит следующий: этим предметом является истина.

Истина есть великое слово и еще более великий предмет. Если дух и

душа человека еще здоровы, то у него при звуках этого слова должна

выше вздыматься грудь. Однако здесь тотчас же выступает но:

но доступно ли нам познание истины? Кажется, как будто, что есть

какое–то несоответствие между ограниченным человеком и сущей

в самой себе истиной. Возникает вопрос, где мост между конечным и

бесконечным? Бог есть истина; как нам познать его? Добродетель

смирения и скромности как будто находится в противоречии с таким

предприятием. Но часто задают также вопрос: может ли быть познана

истина? — лишь для того, чтобы найти оправдание дальнейшей

жизни в пошлости своих конечных целей. Такому смирению грош цена.

Впрочем, вопрос, как могу я, жалкий земной червь, познать истину,

отошел в прошлое; его место заняли гордыня и самомнение,

и теперь люди воображают, что они непосредственно находятся

в истинном.

Юношество стараются убедить в том, что оно обладает истиной

(в области религии и нравственности) уже как бы от природы. В

особенности его убеждают в том, что все старшее поколение погрязло и

закоснело во лжи. Для юношества взошла будто бы утренняя заря,

а ciapniee поколение прозябает в болоте обыденщины. Относительно

частных наук юношеству говорят, что их, разумеется, надо изучать,

но лишь в качестве средств для внешних, практических целей. Здесь,

таким образом, удерживает от изучения и познания истины не

скромность, а уверенность в безусловном обладании ею. Старшее поколение,

правда, возлагает свою надежду на юношество, ибо оно должно

продолжать строить мир и двигать науку. Но эта надежда возлагается на

юношество постольку, поскольку оно не останется таковым, каково

оно есть, а поскольку оно возьмет на себя тяжелый труд духа.

Существует еще другая форма скромности по отношению к истине.

Эта скромность есть важничанье по отношению к истине, подобное

тому, какое мы видим у Пилата в его вопросе, обращенном к Христу.

Пилат, как человек, который все решил, который потерял ко всему

интерес, спросил: что есть истина? Этот вопрос имеет тот же смысл,

что и слова царя Соломона: все суета. В нем ничего не осталось, кроме

субъективной суетности.

Познанию истины противится также робость. Ленивому уму легко

приходит в голову мысль: не надо очень уж серьезно относиться к

философствованию. Можно слушать также и лекции по логике, но они

должны нас оставить такими, какими мы были раньше. Эти люди думают,

что если мышление выйдет за пределы обычного круга представлений,

то это не приведет к добру; волны мысли будут тебя бросать в разные

стороны и в конце концов все же выбросят на мель преходящих

интересов, от которых напрасно оторвался. Каков результат таких

взглядов, это мы видим в жизни. Можно, разумеется, приобрести разного

рода умения и сведения, сделаться рутинным чиновником и вообще

приобрести должную подготовку для достижения своих частных

целей. Но совсем не то — развить свой дух для более возвышенной

цели и стремиться к ее достижению. Можно надеяться, что в наше

время в умах молодого поколения зародилось стремление к чему–то

лучшему и оно уже не будет удовлетворяться мякиной внешнего

познания.

Прибавление 2–е. Что предмет логики есть мышление, — с этим

все согласны. Но о мышлении можно иметь и очень высокое и очень

низкое мнение. Так, например, с одной стороны, говорят: это —

только мысль, разумея под этим, что мысль субъективна, произвольна

и случайна, а не есть сам предмет, не есть само истинное и

действительное. Но, с другой стороны, можно также иметь и высокое мнение