Ирано-таджикская поэзия - Рудаки Абульхасан. Страница 73
*
Хорошего ты встретишь иль плохого -
Не говори о людях злого слова.
Плохого сделаешь своим врагом,
А доброго хулить – считай грехом.
Когда один хулить другого будет,-
Знай: по себе самом о нем он судит.
Когда ты их поступки разберешь,
Поймешь – где правда, где таится ложь.
Коль ты о людях говоришь плохое,
Пускай ты прав – нутро в тебе дурное.
Ушедших некто жалил речью злой;
Мудрец прервал: «Почтеннейший, постой!
Ты не черни людей, которых знал я,
Чтоб думать плохо о тебе не стал я!
Ты много злобных слов о них нашел,
Но доброго и сам не приобрел!»
Мне молвил некто мудрое присловье:
«Разбой, ей-богу, лучше, чем злословье!»
«О друг! – смущенно молвил я ему,-
Я притчи этой странной не пойму.
Как? Лучше преступление разбоя,
Чем об отсутствующем слово злое?»
А он: «Чтоб лютый голод утолить,
Разбойник должен смелость проявить.
А этот,- человека очернил он,-
Но что, скажи, за это получил он?»
*
Когда в Низамийе я поселился,
Упорно, днем и ночью я учился.
И пиру молвил раз: «О знанья свет!
Завидовать мне начал мой сосед.
Когда я смысл хадиса открываю,
Он злобится в душе – я это знаю».
Когда моим словам наставник внял,
Нахмурился он гневно и сказал:
«Как? Ты в его молчанье зависть ловишь,
А за спиной его о нем злословишь?
Пусть зависть – путь в геенну для него,
Другой тропой догонишь ты его!»
*
Поститься в детстве я решил со славой,
Хоть левую не отличал от правой.
А омовению лица и рук
Взялся меня учить отцовский друг:
«Скажи-ка: «Дух, о боже, укрепи мой!»
И укрепись душой и руки вымой.
И рот и нос прополощи бодрей,
Прочисть мизинцем крылышки ноздрей.
А указательным протри все зубы,
В посте зубная щетка – грех сугубый.
Теперь же – от волос до бороды -
Плесни в лицо три пригоршни воды.
И до локтей потом омывши руки,
Святых имен творца промолви звуки.
Но омовенье головы и ног,
Промолви: «Бог – един! Велик пророк!»
Учись, сынок! Обряд я знаю древний
Всех лучше. Я ведь старше всех в деревне
Когда об этом староста узнал,
Письмо он старцу тайное послал:
«Ты славно говоришь, прекрасно учишь,
За что же ты людей злословьем мучишь?
Сказал ты – в пост, мол, зубочистка грех!
Ну а не грех ли клеветать на всех?
Ты учишь: «Рот после еды очисти»…
Ты лучше рот от клеветы очисти.
И чье бы имя ни произнесли,
Ты похвали хоть раз, а не хули!
Ты называешь всех людей ослами,
А знаешь ли, как сам ты назван нами?
Когда б ты мне в лицо сказал, старик,
Что обо мне тайком болтать привык!
Коль нам глядеть в глаза тебе не стыдно,
Ты знай, слепец: есть тот, кому все видно.
Ты пе стыдишься пред самим собой -
Так устыдись, услыша голос мой».
*
Три рода в мире знаю я людей,-
Скажи о каждом прямо: он – злодей!
И первый – царь, творящий утесненья,
Всеобщего достойный осужденья.
О нем гласить всю правду не страшись,
Чтоб люди изверга остереглись.
Второй – святоша, грешник лицемерный,
Благочестивый внешне, полный скверны.
Всем о его обмане объяви,
Завесу благочестия сорви!
А третий – плут с неверными весами,
Его поступки вы судите сами.
С женой разумною, чей нрав не злобен,
Бедняк царю становится подобен.
Пять раз стучи ты в дверь,- ведь там она
Друг искренний твой – ждет тебя жена.
Ты огорчен,- не мучь души напрасно! -
Тебя утешит дома друг прекрасный.
Коль в доме мир и добрая жена -
Жизнь у того поистине полна.
Коль женщина скромна, умна, красива,
Стремится к ней супруг ее счастливый.
В единодушье с милою женой
Найдешь ты в мире бренном рай земной.
Когда жена добра, мягкоречива,
Она прекрасна, пусть и некрасива.
Душа, исполненная доброты,
И светлый разум выше красоты.
И добронравная, лицом дурная,
Не лучше ли, чем пери, нравом злая?
Жизнь мужа нрав подруги облегчит,
А злая горем сердце отягчит.
Жена доброжелательная – счастье.
От злой жены беги, как от напасти.
Индийский попугай и ворон злой
Не уживутся в клетке золотой.
От злой жены или душой отчайся,
Иль по миру бродяжить отправляйся.
Да лучше в яме у судьи сидеть,
Чем дома на лицо врага глядеть.
От злой жены, сутяжницы завзятой,
Рад за моря отправиться богатый.
Та кровля благодати лишена,
Где целый день ругается жена.
Жену-гуляку ты побей хотя бы,
Не можешь – дома сам сиди, как бабы.
Ты мужа, что не справится с женой,
Одень в шальвары и подкрась сурьмой.
Когда жена груба, лукава, лжива,
Ты не жену привел, а злого дива»
Коль в долг жена возьмет и не вернет,
Весь дом твой прахом по ветру пойдет.
А добрая, без тени подозренья -
То не жена – творца благословенье.
Когда жена перед лицом твоим
Мужчинам улыбается чужим,
Когда она разврату предается,
Тут у меня и слова не найдется.
Когда твоя жена начнет блудить,
То лучше больше ей живой не быть.
Лицо жены твоей должно быть скрыто,
Ведь это женской скромности защита.
Когда в жене ни разуменья нет,
Ни твердости в ее сужденье нет,
Ты скройся от нее хоть в бездну моря…
Ведь лучше умереть, чем жить в позоре.
Женою доброй, честной дорожи,
А злую отпусти и не держи.
Как говорили меж собой два мужа,
Преступных жен поступки обнаружа,-
Один: «От жен все беды к нам идут!»
Другой: «Да пусть их вовсе пропадут!»
Друг! Надо снова каждый год жениться,-
Ведь старый календарь не пригодится.
Ходи босой, коль тесны сапоги,
В пустыню от домашних ссор беги.
О Саади, сдержи насмешки слово,
Увидевши несчастного иного,
Которого жена его гнетет;
Ты сам ведь испытал весь этот гнет.
Муж некий жаловался старику:
«Беды такой не ждал я на веку.
Жена моя беременна, сварлива,
А я, как нижний жернов, терпеливо
Сношу такое, что не дай вам бог».
Старик ответил: «Что ж, терпи, сынок.
Ты ночью – верхний жернов, почему же
Днем нижним камнем стыдно быть для мужа
Иль розу ты с куста решил сорвать
И боли от шипов не испытать?
Иль думал, что на дерево взберешься
И на его колючки не наткнешься?»