Цветы зла - Бодлер Шарль. Страница 18
ПРИЗРАК
Как ангелы, чей взор грозится,
Я проберусь в твою светлицу
И тихо проскользну по ней
К тебе, с толпой ночных теней.
Я подарю тебе лобзанья
Морозней лунного сиянья
И подколодною змеей
Стан обовью дрожащий твой.
Когда рассвет настанет бледный,
Я от тебя умчусь бесследно.
Вмиг опустеет твой покой.
Как друг живой — любовью нежной,
Хочу над юностью мятежной
Царить я страхом и тоской!
ОСЕННИЙ СОНЕТ
Мне говорят глаза, прозрачные как лед:
«Мой друг, чем объяснить твое ко мне влеченье?»
Ласкайся и молчи! Душа среди мучений
Лишь памятью о днях безоблачных живет
И тайну грешную делить не позовет
Подругу, чья рука готова дать забвенье.
Я темной повести сотру изображенье.
Мне ненавистна страсть, и ум меня гнетет.
Люби меня без слов! Любовь, таясь за тенью,
Уж вынула стрелу и верный лук берет.
Мой ум старинные те стрелы узнает:
Безумье, ужас, смерть. — Цветок ты мой осенний,
В обоих нас заря последняя встает,
О белое мое, холодное виденье.
ПЕЧАЛЬ ЛУНЫ
Луна ленивее обычного мечтает;
Как дева юная среди густых теней
Рукою легкою рассеянно ласкает
На ложе, перед сном, округлости грудей,
Она, предавшись вся мечтам и вожделенью,
На тучах шелковых лежит средь темноты,
Свой устремивши взор на белые виденья,
Взошедшие кругом в лазури, как цветы.
Когда на этот шар, в истоме молчаливой,
Слезу порой луна роняет сиротливо,
То верный ей поэт, бессонных друг ночей,
В ладонь берет слезу, сияющую бледно
Опалом, и в груди ее, как дар заветный,
Он прячет, далеко от солнечных лучей!
КОШКИ
Рабы седых наук и страстных вожделений
Равно скучали бы на склоне зрелых дней
Без кошек царственных, хранительниц огней,
Враждебных, как они, морозам и движенью.
Взалкав познания и сладострастных нег,
Они взлюбили тишь и тени ночи черной.
Коль иго перенесть могли б они покорно,
Их в упряжь бы свою взял бог подземных рек.
Задумавшись, они немеют величаво,
Как сфинксы древние на пепелищах славы,
Что забываются невозмутимым сном.
Шерсть плодовитых чресл их странно шевелится,
Вся в искрах сказочных, и золотым песком
Покраплены слегка их вещие зеницы.
СОВЫ
Под тисами, привычной сенью,
Сидят седые совы в ряд,
Как будто боги, и глядят
Кровавым глазом, полным лени.
Они, застыв недвижно, ждут
Часов томительно-печальных,
Когда вослед лучей прощальных
Ночные тени подойдут.
И мудрецу пример те птицы,
Что в мире должен он страшиться
Движения и суеты;
Ведь смертный, грезой опьяненный,
Всегда наказан за мечты
Души, в скитания влюбленной.
ТРУБКА
Я трубка автора; меня
Он курит день и ночь, и стала
На черных женщин Сенегала
Я походить, цвет изменя.
Когда он мучится, кляня
Судьбу, дымлюсь, как домик малый,
Где будет ужинать усталый
Крестьянин на исходе дня.
Его качаю в синей сети,
Рожденной в огненных устах.
В туманных, сладостных мечтах
Всё забывает он на свете.
На сердце — мира торжество,
И отдыхает ум его.
МУЗЫКА
Порой по музыке, как по морю, плыву!
К бледному светилу
Сквозь очарованный туман иль синеву
Мчат меня ветрила;
Надувши легкие, как паруса, и полн
Смелости и силы,
Несусь я по хребту нагроможденных волн,
Темных, как могила;
Мятежных кораблей я чувствую в себе
Муку, дрожь и страсти;
Лечу над бездною безбрежною, в борьбе
С бурей, в час ненастья.
— Иль стихнет ветер вдруг, и сны мои видны
В зеркале волны.
МОГИЛА ПРОКЛЯТОГО ПОЭТА
Коль ночью темною и сонной
Один из верных вам друзей
Труп похоронит отлученный
В развалинах, среди полей,
Там, в час когда, светя невинно,
Уходят звезды на покой,
Паук протянет паутины
И змей заблещет чешуей.
Слышны вам будут чередою
Над осужденной головою
Вой раздирающий волков,
Голодный шабаш ведьм шумливых,
Забавы старцев похотливых
И совещания воров.