Живая статуя (СИ) - Якобсон Наталья Альбертовна. Страница 74

Морозный воздух, дувший в узкие окна-бойницы с улицы, был ему намного приятнее, чем жар и ужас, царящий в комнатах, расположенных рядом с местом его собственного обитания. Он снова хотел выйти в ночь, прихватив с собой роту крепко сбитых, готовых к драке единомышленников, и идти вперед, наводя страх на округу и ожидая момента, когда над крышей какого-то из домов мелькнет тайный знак. Некто всегда указывал Августину дом, в котором обитает зло. Кто-то шептал ему на ухо, куда следует повернуть, чтобы поймать ведьму, или дергал его за серый капюшон рясы при встрече с колдуном.

У самого выхода Бруно протянул хозяину накидку, сверху неброскую, но зато изнутри подбитую дорогим теплым мехом, но Августин отстранил ее рукой. Он привык ходить по морозу в одной только рясе и не ощущать холода. Что-то грело его изнутри, а ему казалось, что это черные ангельские крылья его госпожи покрывают его точно плащаницей, и он слышит ее шепот над своим ухом. Она рассказывает ему о том, как чудесно обрести бессмертие и стать бесчувственным, забыть о боли и тоске, не ощущать ни стужи, ни жары, ни о чем не жалеть и ничего не желать. По ее словам, обратиться в живой мрамор было все равно, что возвыситься. Разделял ли ее пристрастия сам Августин?

Ну вот, я уже узнал кое-что о его госпоже и ее идеалах. Значит, его мысли не столь недоступны, как я думал поначалу. Даже они поддаются прочтению. Сознание Августина представлялось мне книгой, написанной на языке, который я только что начал изучать.

Я следил, как он собирается уходить, как отдает последние указания и требует немедленно позвать самых доверенных людей, но их не требовалось звать слишком настойчиво, они и так с нетерпением ожидали малейшего зова своего хозяина и кумира. Они обожествляли того, кто поклонялся злу. Только некоторые служители инквизиции, такие как Бруно и Лоренцо, были более смекалистыми, но и те оказались слишком далеки от истины. Им было все равно, у кого стать правой рукой, у святого господина или у проклятого, лишь бы только быть поближе к власть имеющему.

Я задумался и не успел расслышать какую-то реплику, только слышал, как разозленно выдохнул Августин.

— Франциск, Сандро… — пробормотал он. — Пусть кичатся своей родословной еще неделю, а затем арестуем и их. Сначала старшего брата, чтобы у младшего было время понаблюдать за разоблачением и добровольно раскаяться. А если он не придет с повинной сам, то конвой поможет ему отыскать дорогу.

— А как со свадьбой? — неуверенно пробормотал Бруно.

— Пусть женится, — равнодушно отозвался Августин. — Раз нашлась женщина, готовая разделить участь бесчестной семьи… Кстати, я слышал, что их предки не так уж благородны. Настоящие предки. Ведь Франциск и Сандро только пасынки его светлости, а законный наследник пропал втуне. Куда он мог деться? Это они поведают нам на допросе.

— А если невестой Франциска окажется знатная дама, такая же знатная, как и пропавший наследник.

— По-твоему, дьявол не может соблазнить кого-то из знати? — Августин строго взглянул на помощника и тот тут же съежился под его пристальным взглядом.

— Я только засомневался, потому что они так гордятся предстоящим браком.

— Сомнения от сатаны, — коротко, но многозначно оборвал его Августин и с гордым видом прошествовал к выходу, мимо растерянного помощника. Бруно был настолько растерян и озадачен, что даже не заметил, как дверь сама собой распахнулась перед Августином.

Из проема дохнуло морозом, ветер перенес снежные хлопья через порог, но Августин даже не ощутил холода. Ожоги на его теле до сих пор болели. Его господа даже если и пытались, то все равно не смогли излечить их, но вот ни зима, ни зной были ему больше не страшны.

Во дворе уже ждала бесстрашная, зловещая компания. Эти монахи во главе с молчаливым белокурым мальчишкой еще наведут страху на весь Рошен сегодняшней ночью.

Дальше следовать за Августином было бессмысленно. Я уже выяснил, куда он направляется. Мне было совсем не интересно следить за тем, как он шастает по округе в поисках новых жертв. Вместо того, чтобы идти за ним, я поднялся назад в его келью, прошел сквозь закрытую дверь. Замки и запоры для меня преградой не были. Мне всего лишь хотелось порыться в его вещах, найти какой-нибудь намек на его отношения с нечистью или оставить ему небольшое напоминание о себе, вроде царапин на карнизе или опаленного символа на стене, а потом вылететь в окно.

Бумаги на столе меня не интересовали. Я и без беглого просмотра знал, там одни приговоры, столько сломленных жизней. Со стихами мне уже довелось ознакомиться, а вот содержимое громоздких кованых сундуков могло пробудить любопытство в ком угодно. Вряд ли там сложены власяницы и плети с железными бляхами на концах для самобичеваний. Для такого проявления самоотверженности Августин слишком себя любил.

Я легко открыл один сундук. Висячий замок сам щелкнул и соскользнул вниз по моему приказу. Как и ожидал, я нашел далеко не вериги, а изысканную, сшитую из тончайшего шелка одежду. Если все вещи, спрятанные здесь, и были конфискованы у аристократов, то вкус Августина все равно стоило похвалить. Он отобрал только самое лучшее. Рубашки с кружевом и манжетами, бархатные камзолы, расшитые замысловатым узором или украшенные тесьмой и фестонами, накидки, отороченные соболем или мехом белой лисы. Вот о каком обрамлении мечтал на самом деле наш святой. С каким удовольствием он бы сменил свою рясу на кафтан придворного. Выходит, даже Марселю повезло больше, чем ему.

Еще чуть-чуть, и я начну его жалеть. Это уж слишком. Я отпустил крышку, и она с грохотом захлопнулась, замок занял прежнее положение так, будто никто его и не отпирал. Когда вернется Августин, он не заметит никаких странностей в своей келье, никакого беспорядка, никакого следа чужой руки на его вещах. А ведь я бы мог оставить отпечаток драконьей лапы на его бумагах или даже на столешнице, но не стал. Мне не хотелось больше ни пугать его, ни создавать ему лишние хлопоты. Зачем? Он и так после моего налета имел возможность ощутить себя в полной мере несчастным, а сейчас вроде бы владел всем, но из зависти преследовал тех, на кого хотел быть похож. Интересно, он успеет перевести всех аристократов в Рошене, или же его низложат раньше, чем это произойдет. Надеюсь, что к тому времени в городе уцелеет хоть немного населения, кроме его прихвостней и почитателей, иначе мне придется вмешаться раньше, чем всех добропорядочных граждан поглотят костры.

Что-то хрустнуло у меня под сапогом, когда я уже собирался уходить. Вещица, скорее всего, выпала из сундука, и мне захотелось засунуть ее обратно. Я наклонился и поднял маленькую изящную сережку из бриллиантов, сверкавшую, как снежный узор. Зачем она Августину. Ведь не станет же он, как Винсент, изображать из себя разбойника с проколотым ухом? Кажется, похожее украшение я видел у Флер, в ее шкатулке с дешевыми побрякушками. Сам не задумываясь, что делаю, я сунул находку к себе в карман.

Мой сапог легко царапнул подоконник, когда я спрыгнул вниз, но вместо того, чтобы улететь зацепился за карниз и ловко скользнул в другое, располагавшееся чуть пониже окно. Со стороны меня, наверное, можно было принять за акробата. Ну что ж, я на протяжение такого длительного срока изображал из себя благородного фокусника, что стоило и сейчас отпустить какой-нибудь впечатляющий трюк. Мне почему-то расхотелось исчезать просто так. Возникло сильное, дьявольское желание перепугать любых подвернувшихся сторонников Августина так, чтобы обо мне здесь разговаривали еще ближайшее столетие.

Должно быть, я так хотел продемонстрировать свою силу или просто ловкость именно потому, что Августин мне это запретил. Я не терпел, когда мной пытались командовать. Мне не нравилось, когда кто-то проявлял гонор в общение со мной или с другими. Любой, кого заносит должен быть наказан, таково было в последнее время мое главное правило. Надо же иногда дать дракону повеселиться. Каждый раз я в нужный момент успевал оборвать торжество зверя, когда кто-нибудь из неосторожных задавак уже лежал в крови. Но сегодня мне придется усмирить его раньше. Нельзя убить кого-то здесь. Такой поступок сразу резко изменит ход событий, бросит тень на кого-то, кто по неосторожности околачивался рядом. Сегодня надо быть более предусмотрительным, чем обычно. Я уже заранее чувствовал недовольство дракона.