Смерть волкам (СИ) - Чеблакова Анна. Страница 119

Но что ему казалось, Веглао не узнала — в этот момент из леса показался Рэйварго, и разговор пришлось быстро прекратить.

Закинув лук за спину и помахивая пучком стрел, Рэйварго подошёл к друзьям и выпалил, глядя на них:

— Мне нужно поговорить с Бирлюсом.

— Зачем? — хором спросили Веглао и Октай.

— Он может помочь нам сделать зелье, — ответ был, мягко сказать, странным. Веглао на секунду представила себе Бирлюса, вдохновенно помешивающего в котелке ложкой, зажатой в клюве, и едва сдержала саркастический смешок.

— Рэйварго, да чем он может помочь? — вскинул брови Октай.

— Зелье будет готово через тринадцать дней, — начал издалека Рэйварго, — а полнолуние у нас через два дня. Так что через неделю с небольшим после полнолуния мы сможем его попробовать. Вот только есть один момент… довольно сложный. Один из ингредиентов, который как раз надо добавить очень скоро, — это шерсть оборотня.

Ребята одновременно уставились на него.

— И что тут сложного, — с совершенно серьёзным видом пожал Октай плечами. — Подождешь, пока мы превратимся, и отрежешь по клочку у каждого, делов-то.

— Это не смешно, Октай, — мрачно сказала Веглао. — Чёрт, это нехорошо, совсем нехорошо. А что сделал этот Дропос?

— Не знаю, — пожал плечами Рэйварго. — Он не написал об этом. Но я уже всё придумал. Недалеко от этого места есть заросли терновника. В полнолуние вы побежите туда, и на иголках уж точно останется достаточно шерсти.

Веглао и Октай переглянулись, потом девушка со вздохом обратилась к Рэйварго:

— Идея неплохая, но ведь мы не владеем собой в полнолуние. И наши волки могут побежать не в терновник, а совсем в другую сторону, а мы ничего не сможем с этим сделать.

— Я знаю, — сияя, ответил Рэйварго. — Поэтому я заберусь в этот терновник, а вы почуете меня и побежите ко мне. И всё получится.

Ответом было молчание.

— Ты псих, — сказал наконец Октай.

— Тебе жить надоело? — холодно прищурилась Веглао. — Знаешь что, если бы от оборотня в полнолуние можно было убежать, мы с Октаем здесь бы не сидели. А если учесть, что наши волки уже очень давно не пробовали человеческой крови, мы тебя не просто укусим — мы тебя растерзаем.

— Вот поэтому я и хочу поговорить с Бирлюсом. Я зайду в терновник, вы на меня нападёте, я побегу к пропасти, там меня будет ждать Бирлюс, и мы улетим!

— Бирлюс не согласится, — помотал головой Октай. — Он не такой дурак, чтобы навещать нас в полнолуние. Это во-первых. Во-вторых, грифон — это тебе не домашняя собачка. Ему нельзя так просто свистнуть и позвать на помощь.

— Бирлюс и нас-то редко поднимает в воздух, — добавила Веглао, — а ты ему совершенно чужой.

— Но ведь ты как-то смогла уговорить грифонов напасть на стаю Морики?

— Грифоны были обязаны мне и Октаю, — отрезала Веглао. — Они помогли нам потому, что однажды мы помогли им. И потом, в тот раз оборотни не превращались.

— Я придумаю, как заплатить Бирлюсу, — сказал Рэйварго. Октай с сомневающимся видом покачал головой:

— Не знаю, как ты это сумеешь.

Рэйварго улыбнулся своей быстрой сдержанной улыбкой:

— Знаете, ребята, за пять лет в университете я научился одной очень важной вещи. Когда ты студент, тебе приходится приспосабливаться к преподавателям, к их требованиям, заскокам и тараканам в голове. Если бы я не умел договариваться, я бы вылетел ещё курсе на втором. А Бирлюс, конечно, умница, но вряд ли он такой же вредина, как некоторые из тех, у кого мне доводилось учиться.

Через день все трое стояли рядом со старым кедром, слушая громкое возмущённое карканье Бирлюса, из прорывавшихся сквозь которое человеческих слов нетрудно было понять: грифон не согласен. Слушая его, Веглао и Октай то и дело поглядывали на Рэйварго, удивляясь его спокойствию: всю яростную тираду Бирлюса юноша слушал с неизменным доброжелательным выражением лица, на котором не дрогнула ни одна мышца. Когда же Бирлюс наконец замолчал, продолжая сурово сопеть и гневно сверкать жёлтыми глазами, Рэйварго заговорил спокойным голосом, внимательно глядя в повёрнутый к нему глаз грифона:

— Бирлюс, зачем ты злишься? Ведь ты умеешь летать, а оборотни не умеют. Ты можешь улететь от них и спасти себя. Почему же ты не хочешь спасти и меня также?

— Веглао, — рявкнул Бирлюс, — Веглао, сказать человек, Бирлюс не хочет! Смерть! Человек хочет смерть, Бирлюс не хочет смерть! Сказать ему это!

— Почему ты не говоришь со мной, Бирлюс? — всё так же спокойно, хотя глаза его угрожающе сузились, спросил Рэйварго. — Ведь я говорю с тобой.

Бирлюс снова затараторил по-грифоньи. Дождавшись, пока он замолчит, Веглао сказала Рэйварго:

— Он говорит, что ты такой же глупый, как те три грифона, которые полетели ловить солнце. Без шансов, Рэйварго, я же говорила.

Рэйварго только дёрнул плечами в ответ и снова заговорил с Бирлюсом:

— Бирлюс упрям, но человек упрям тоже. Если Бирлюс не хочет помочь человеку, значит, человек не поможет Бирлюсу. Прощай, грифон.

С этими словами Рэйварго повернулся к грифону спиной, сделав вид, что хочет спуститься с холмика. Зверь изумлённо замер. Его глаза дважды моргнули, и он крикнул:

— Человек хочет помочь Бирлюс?

— Уже не хочет, — громко ответил Рэйварго.

— Вернись, человек! — воскликнул взволнованный грифон, приподнимаясь на задние лапы и хлопая крыльями. — Вернись! Бирлюс хочет говорить с человеком!

Выдержав небольшую паузу, Рэйварго словно бы нехотя развернулся и подошёл к грифону. Он был так высок, что Бирлюсу не надо было склонять голову, чтобы услышать те слова, которые юноша сказал ему на ухо. Октай и Веглао с волнением наблюдали за тем, как глаза грифона изумлённо расширяются, а нижняя часть клюва чуть отвисает вниз. Закончив говорить, Рэйварго отступил на шаг, ожидая реакции Бирлюса. Несколько секунд грифон молча обдумывал его слова, потом медленно закрыл клюв, тряхнул головой, выпрямился и, вперив в Рэйварго гордый взгляд одного глаза, торжественно прокаркал:

— Человек говорить — Бирлюс нравится! Бирлюс будет помочь, но если человек солгать, Бирлюс сделает человеку смерть!

С этими словами он развернулся и, разбежавшись, взмыл в воздух.

— Что ты ему сказал? — потрясённо спросила Веглао.

— Пока не могу сказать, — улыбаясь, ответил Рэйварго. — Спасибо, Бирлюс!

Не оборачиваясь, Бирлюс заорал что-то на грифоньем языке.

— Что он сказал? — не понял Рэйварго.

— А вот теперь мы не скажем, — ответил за двоих Октай.

4

Впервые в жизни Рэйварго наблюдал за тем, как превращаются оборотни. Предусмотрительно он отошёл подальше, но зрелище не укрылось от него. Едва луна, пока ещё красная, появилась над горами, Рэйварго почувствовал, как сердце его сжалось: его друзья, и без того напряжённые, будто окостенели. Их лица, обращённые к луне, побледнели. Было видно, что губы, брови и крылья носа Веглао мелко дрожат, как будто она силится сдержать гримасу злобы и ненависти; глаза Октая, и без того большие, а теперь широко распахнувшиеся и казавшиеся просто огромными, наполнились страхом, ненавистью и тоскливым, обречённым ожиданием. Рэйварго, не выдержав, мысленно взмолился, чтобы этот ужас случился побыстрее, только бы не мучить его друзей и его самого ожиданиями. И тут, словно в ответ на его мысли, раздался сдавленный крик.

Рэйварго обернулся. Кричал Октай — его превращение началось чуть раньше. Его спина согнулась назад, как в столбняке, лицо перекосилось — от злости или от боли, понять было нельзя. Рэйварго поднялся на ноги, не спуская глаз с Октая, и тут закричала Веглао.

— Беги! Уходи, живо! — крикнула она, и её голос перешёл в отчаянный вопль. Медленно Рэйварго стал отступать. Вся душа его рвалась к друзьям, которые уже тяжко бились на земле. Потом он никогда не смог забыть всего того, что увидел и услышал в те несколько минут: того, как они дико кричали, широко, словно в мучительной зевоте, раскрывая рты; как из их рук, распарывая кожу, лезли когти и как эти когти рвали дёрн, траву, одежду и плоть; как заострялись их уши и зубы, как быстро обрастали шерстью тела. Как их крики стали воем. Как они — нет, уже не они — медленно поднялись и вместе завыли на луну.