Смерть волкам (СИ) - Чеблакова Анна. Страница 78

Комнатка Тарлиди недалеко от лазарета. Деревянная дверь, врезанная в белёную стену. Бринтар подносит к дереву, покрытому растрескавшимся лаком, согнутые пальцы, но не успевает он постучать, как из-за двери раздаётся мелодичный женский голос, чуть хрипловатый оттого, что девушка долго молчала: «Входите». Бринтар открывает дверь, и сильф на секунду замирает в ужасе, когда Тарлиди поворачивает к нему своё безглазое лицо. Где-то в глубинах его памяти проносится процессия мрачных монахов, одетых в такие же плащи и маски, которую он видел в далёком детстве. Только у тех монахов, конечно же, в масках были прорези для глаз.

«Входите же, — удивлённо произносит Тарлиди, — кто вы?» Справившись с испугом, сильф чётко произносит: «Вам посылка, госпожа».

«Посылка? — удивлённо спрашивает Тарлиди, а Бринтар тем временем отходит в сторону, чтоб не мешать разговору. — Но я ничего не заказывала! Вы уверены, что нет никакой ошибки?»

«Никакой, сударыня, — сильф подходит на шаг ближе. — Мне были подробно описаны ваш адрес и… внешность». Тарлиди сидит в недоумении, высоко подняв голову, и вдруг, вздрогнув, тихо спрашивает:

«Посылку отправляла девочка?»

«Точно так, сударыня. Девочка лет пятнадцати, худенькая, с зелёными глазами…» — тут сильф прикусывает язык: зачем расписывать внешность тому, кто ничего не видит!

«Худенькая, с зелёными глазами… — тихо бормочет Тарлиди, пытаясь представить себе Веглао. — Дайте мне посылку, прошу вас!» Сильф неуверенно протягивает посылку, и Тарлиди, поднеся ей к маске, жадно втягивает ноздрями дымный запах. «Это они! Они! Она не обманула меня!» И дрожащий от счастья голос не вяжется с искривлёнными губами маски.

— Ну что, отправила? — вывел Веглао из астрала голос Октая. Мальчик ожидал её у выкрашенной в белый цвет парковой ограды.

— Отправила, — Веглао вышла за калитку и весело улыбнулась Октаю. — Пойдём по магазинам?

— А то как же, — Октай шутливо протянул ей руку.

Вскоре они уже были на главной улице города, где из-за раннего часа никого ещё не было. Главная улица в Тенве была маленькой и узкой, не разделённой на тротуары и проезжую часть и даже не покрытой асфальтом. От недавнего дождя грунт был тёмным и весь в лужах. Здесь было всего три магазина: маленькая бакалейная лавка, уже открытая, ларёк с сигаретами, жвачкой и газетами, и небольшой универсальный магазин, в пыльных витринах которого можно было увидеть, что продаётся там всё, что только можно: и простая одежда, и подержанные книги, и керосиновые лампы, и пластинки для патефонов, а в одном из углов пылилась одинокая гитара. Здесь Веглао и Октай задержались ненадолго: магазин был ещё закрыт, а у них было такое хорошее настроение, что они не смогли удержаться и поболтали, представляя себе, как здорово было бы, будь у них деньги, чтобы купить здесь всё, что захотят. Оба они уже страсть сколько времени не слушали музыку и не читали интересных книжек, да и собственная неудобная, слишком тесная или слишком огромная одежда здорово им надоела. Потом они направились в бакалейную лавку и купили там спичек, соли и два кусочка мыла. При этом соль Октай попросил насыпать в коробки из-под спичек (сами спички он ссыпал в карман). Лавочник, коренастый круглоголовый человек лет тридцати, выполнил это с насмешливым лицом. Протягивая Октаю полные соли коробки, он, не переставая ухмыляться и распространяя сильный запах жевательного табака, осведомился:

— И надолго вы в наши края, пилигримы?

Веглао решила не отвечать. На прилавке лежала большая голова сахару, окружённая, словно ореолом, белыми крупинками, которые осыпались с неё всякий раз, как продавец откалывал кусок. Как же ей хотелось сладкого!

— Мы не пилигримы, — ответил Октай, деловито пряча соль в карман. — Мы с юга, убегаем от оборотней.

— А-а-а, — помрачнел лавочник. — А вы сами-то не…

— Да нет, — заверил его Октай. — Вот, видите? — Он вытащил из кармана серебряную монетку и повертел её в пальцах. Лавочник заметно успокоился. Он отсчитал ребятам сдачу, и они направились к выходу. У самых дверей он обернулся и спросил у лавочника:

— Кстати, какой город ближайший к вам на север?

Продавец покачал головой:

— Дальше на север городов нет. Начинается нейтральная полоса. С юга ближайший к нам — Палетшетри.

— Хорошо, — кивнул Октай с серьёзным видом. — Мы пойдём. До свиданья!

— До свиданья, — кивнул продавец, и ребята вышли.

— Как ты это провернул? — потрясённо выдохнула Веглао. Когда они отошли подальше. Октай лукаво улыбнулся и приподнял ладонь — пальцы слегка покраснели, как от ожога паром, но не более того.

— Да в этих монетах серебра нет почти, — ответил он. — Они из сплава. Круто я его надул, правда?

Веглао тихонько рассмеялась и похлопала его по плечу.

К вечеру они уже были возле озера, возле которого ночевали. В пещере они не спали: воздух там был не особо свежий, да и спать на траве сейчас, в тёплые майские ночи, было гораздо приятнее. Странно было думать, что они пришли сюда впервые всего пять дней назад. Сколько событий произошло за это время!

— Теперь, — сказал Октай, когда они наловили рыбы и разожгли костёр (к этому времени небо уже стало тёмным, как неразведённые чернила, а далеко в лесу слышалось уханье сов и временами испускала боевой клич дикая кошка), — мы наконец-то можем выкинуть из головы всю эту историю. Надеюсь, твои цветы подействуют.

— Они должны подействовать, — ответила Веглао. Она вспорола живот крупной форели и бережно, чтобы не порвать, извлекла оттуда мешочек с икрой. — Нет, не смогу я выбросить всё это из головы. Наверное, никогда.

— Зато тебя не будет мучить совесть, — ответил Октай. — И всё-таки, как ты только не боялась с ней разговаривать?

Веглао улыбнулась и пожала плечами.

Поужинав, они спокойно легли спать. Веглао долго не спала, она лежала, закинув руки за голову и глядя в ночное небо. Как же оно было прекрасно! Наверное, в горах небо становится ближе — иначе почему звёзды здесь видны чётче и ярче, чем внизу? И всё-таки это небо и рядом не стояло с тем, которое она увидела тогда, на болоте.

Она лежала, глубоко и ровно дыша, и когда она подумала о том, что впереди у них с Октаем вольная и долгая жизнь, на лице её непроизвольно появилась улыбка. Так, улыбаясь, она и заснула.

10

За несколько часов до этого в ликантрозории Љ14, в будке охранника раздался звонок. Охранник, пожилой, со слезящимися глазами, до этого дремавший, откинувшись на спинку своего стула, скрестив руки на груди и вытянув ноги, встрепенулся и медленно выпрямился. Он протёр глаза пальцами, надвинул фуражку на лоб и вышел из будки, направившись к воротам. Расстояние там было всего-то несколько шагов. Охранник чуть прихрамывал. На его коричневой рубашке расползлись пятна от пота, коротко остриженные белые волосы блестели на необычно жарком для мая солнце. Ему оставалось жить меньше минуты.

— Кто идёт? — крикнул он чуть охрипшим голосом.

— Новая партия! — донеслось из-за ворот вместе с приглушённым фырканьем мотора грузового автомобиля.

Охранник молча снял засов и взялся обеими руками за створки ворот. Он не успел распахнуть их до конца — грузовой автомобиль с брезентовым кузовом, стоявший за воротами, неожиданно рванул с места вперёд. Его капот ударил охранника в грудь, перед глазами мужчины мелькнули два лица за стеклом (одно из них густо заросло рыжей бородой, сквозь которую сверкали обнажённые в улыбке острые зубы), а потом он упал на спину. Фуражка слетела с головы. Он дёрнулся, попытался отползти вбок, и тут переднее колесо автомобиля раздавило его голову, как орех. Он даже не успел вскрикнуть, и дети-оборотни, работавшие неподалёку, как и их охранники, обернулись только на рёв мотора.

Кто-то закричал, увидев тело охранника, на месте головы которого расползлось облако крови и обломков костей. Автомобиль прокатился ещё немного, а потом двери его кабины разом распахнулись. Лоскут брезента, закрывавший заднюю часть кузова, взлетел вверх, и из машины высыпали не испуганные дети, а вооружённые бандиты — мужчины и женщины. Их было около десяти, и к ним сразу же через распахнутые ворота хлынуло вчетверо большее подкрепление.