Роковое наследие - Скуркис Юлия. Страница 5

— Можно подписать договор и обучаться в долг, — сказал низкорослый мужчина, с нескрываемым интересом разглядывая девушку.

Анаис поблагодарила и сделала вид, что усердно размышляет, не посвятить ли ей жизнь производству тканей на мануфактурах господ Лебериусов. Проводив взглядом работников славного текстильного производства, она вошла в город.

Побродив по улочкам и увидев, как четко отлажен быт горожан, Анаис поняла: в Леберике ей не на что рассчитывать. Девушка приуныла, но тут из-за угла дома показался мужчина. В одной руке у него было ведро с краской, в другой — свиток. Судя по озабоченному и слегка растерянному виду, он плохо представлял себе технологию покраски дома. Анаис кашлянула.

— А? — обернулся мужчина.

— Хозяин, за пару монет я выполню работу быстро и качественно, — сказала Анаис.

— Обойдусь!

Мужчина поставил ведро с краской, прочитал инструкцию, отбросил ее в сторону и приступил к работе.

Анаис присела на газоне, решив немного передохнуть, а заодно поглазеть, как другие вкалывают.

Мужчина вынул из кармана круглую коробочку и прикрепил к стене дома у самого фундамента. Коробочка выпустила цепкие лапки и засеменила вверх, вычисляя площадь стены. Добежала до середины основания башенки с овальной крышей, проследовала вверх, снова вернулась на исходную позицию и двинулась дальше.

— Ваша рулетка, похоже, не зачарована на интегральное вычисление, — заметила Анаис.

Хозяин дома недовольно на нее покосился.

— По идее, она должна была учесть…

— Не твоего ума дело! — оборвал он девушку.

Анаис плюнула на благородные порывы помочь ближнему и, скрестив руки на груди, презрительно скривила губы: «Поделом!».

Несколько минут спустя она поняла, что рулетка, ко всему прочему, не учитывает наличие на фасаде окон. Когда площадь, наконец, была сосчитана, мужчина выверил положение ведра с краской, присоединил к его боку рулетку, еще раз заглянул в инструкцию и пробормотал заклинание.

Эффект оказался потрясающий: краска взмыла в воздух, распылилась на мельчайшие капли, образовала слой в форме прямоугольника — никаких тебе башенок, выступов и оконных проемов — и ринулась на фасад. У Анаис даже сердце замерло, то ли от испуга, то ли от восторга. Башенки встретили поток словно волноломы: краска врезалась в них, мгновенно обновив поверхность архитектурных изысков, а избытком — щедро оросив черепицу.

Окна стали неотличимы от свежепобеленных стен. Лицо хозяина также покрылось мертвенной бледностью. Анаис еле удержалась от того, чтобы не расхохотаться. Из дома выбежала жена незадачливого маляра, всплеснула руками и заголосила:

— Ах ты, ёффов болван! Что натворил!

Мужчина попятился и наткнулся на Анаис. Он указал на девушку трясущейся рукой и пролепетал:

— Это она.

Анаис даже задохнулась от возмущения.

— Я-а-а?

Подскочила, уперла руки в бока.

Неизвестно, чем бы дело закончилось, если б не подошел сосед из дома напротив — щуплый старичок в неопрятном одеянии.

— Девушка ни при чем, — шепотом произнес он. Взял Анаис за руку. — Идем, угощу тебя ароматным настоем с пирогами.

Девушка и так не собиралась задерживаться на месте малярной трагедии, а уж за возможность перекусить готова была нести старичка на руках.

— Недостойно так себя вести, — покачал головой неожиданный доброжелатель, оглянувшись на соседей.

— Вы литарий? — удивилась Анаис. — Я слышала, что в Харанде очень мало литопоклонников.

— Мы живем обособленно, — улыбнулся старичок. — В Леберике раньше было две семьи, сейчас остался я один. Чтобы посетить храм, приходится ездить в столицу.

— Мне бы не хотелось накликать на вас неприятности, — сказала Анаис, — придумайте мне какую-нибудь работу, за которую можно расплатиться настоем и пирогами. Бескорыстие в Харанде не в чести.

— Вышивать умеешь? — оживился литарий.

— М-м-м, — задумалась Анаис.

Орудовать мечом, стрелять из арбалета, метать звезды — это пожалуйста. Но вышивать… Нет, этому Эльтар ее не учил. Рисование, пение, музицирование — то, что могло пригодиться, окажись Анаис в высшем обществе, — было, а вышивать учитель и сам не умел.

«Э-хе-хе», — прошелестел кто-то внутри.

— А не найдется ли какой-нибудь другой работы? — с надеждой поинтересовалась Анаис.

Не нашлось.

Дом Рубиуса, так звали старичка, ничем не отличался от остальных, никак не выделялся. Анаис огляделась: чисто, уютно, тихо. Пожалуй, слишком тихо… Но скорбь по ушедшим не сплела здесь свою паутину.

— В этом доме нет места для унынья и тоски, — будто угадав ее мысли, сказал Рубиус.

Он поставил на стол чайник, принес блюдо с пирогами.

— Литарии поклоняются богу, дающему жизнь, тепло, любовь, понимание радости бытия, — сказал он. — Отрицаем ли мы богиню богатства и процветания? Ни в коем случае! Нэре велика и значима в жизни каждого. Одним ближе веселый образ жизни, другие стремятся к покою и полумраку, к упорядоченности и тишине. Их время — ночь, их божество — луна. Бог-солнце Лит велел нам любить всех живущих, ибо греховность бытия не исключает прозрения и раскаяния. Только не подумай, что я проповедую, — на секунду встревожился Рубиус. — Нам запрещено делать это вне храма.

Анаис энергично помотала головой:

— И в мыслях не было.

Старичок разлил настой по пузатым чашкам, снял с пирогов салфетку и знаком Лита благословил трапезу:

— Благодарю за еду и питье, дарованные тобой, Лучезарный. Вкушай, гостья.

Еще немного и Анаис, нарушив приличия, схватила бы с тарелки кусок пирога и впилась в него со звериным урчанием, чтобы захлебнуться слюной. Она очень надеялась, что не выглядит настолько оголодавшей, насколько себя ощущает.

Рубиус с удовольствием потягивал настой, не притрагиваясь к пирогам.

— Ни о чем не беспокойся, — сказал он. — Если соседка подаст на тебя жалобу, я расскажу все, что видел и слышал. Мое свидетельство всегда правдиво, потому что Лит не приемлет лжи, равно как воровства, убийств, унижения и жестокости.

«Камешек в огород Нэре?» — подумала Анаис и внимательно посмотрела на Рубиуса.

— Замечательный Бог, — пробормотала она, откусив внушительный кусок пирога.

Сейчас девушка была готова даже демонов чествовать, лишь бы набить живот.

— В душе каждого как горит огонек Лита, так и хранится льдинка Нэре. Бог добр и легко прощает каждого, кто искренне раскаивается в своих прегрешениях.

— Я дитя ночи, — промямлила Анаис, отвалившись на спинку стула и выпятив округлившийся животик.

— Благодарим за насыщение, великий Лит, не забывай и дальше одаривать детей своих светом радости и любви, — тут же отреагировал старичок.

— А чем ты зарабатываешь на пропитание, Рубиус? — поинтересовалась гостья, чтобы увести хозяина с опасной тропы проповедей.

— Тот, кто служит Лигу, получает дар исцелять силой веры, — сообщил он.

— Понятно. — Анаис пожевала губу, прикидывая, возможно ли говорить со старичком, не касаясь религии. — Я знакома с литарийскими принципами и постулатами, — начала она, — так что имею некоторое представление о…

— Как приятно встретить образованного человека! — восхитился Рубиус. — Сейчас покажу тебе кое-что.

Он принес полотно, украшенное вышивкой, и расстелил на столе.

— Над этим трудилась моя жена, но не успела закончить. Не могла бы ты доделать работу?

Анаис пробежала взглядом по строчкам, увитым диковинными цветами:

«Бог есть Свет, дарующий жизнь. Бог есть Любовь, дарующая жизнь. Любовь и Свет — основа бытия. Человек есть отражение образа Творца в мире, наделенный бессмертной душой. Человек, живущий во грехе и не понимающий Бога в сердце своем, после смерти возрождается в новом теле до тех пор, пока бытием и верой не очистится в прозрении от греха — и лишь тогда сможет достигнуть Бога, слиться с ним в Сущности Его Духа и Разума. Сотворение новой жизни — величайший дар Лита, радость творения — награда за труд в поте лица по зарождению жизни в мире. Сотворение жизни и распространение Слова Бога Лита — святая обязанность каждого».