Брат-чародей - Горенко Евгения Александровна. Страница 57

Со стороны реки потянуло влажной свежестью и мягкой тишиной. Даже костёр перестал потрескивать. Чародей подкинул в перегоревшее пламя сухую корягу, поворошил вспыхнувшие угли и вернулся к разговору.

— Оно ведь, когда человек начинает грести всё под себя, он получает только то, до чего может дотянуться, а не то, что ему на самом деле надо.

— Ну так и сидеть на месте… истуканом… тоже не годится! — обиделась Дженева за всех людей, которые прикладывают усилия, чтобы добиться своих целей.

— Не годится, — легко согласился Кастема. — Кстати, чья нынче очередь мыть посуду?

— Моя, — со вздохом поднялась Дженева и с тоской посмотрела на закопчённый котелок. — Кстати… я недалеко видела спуск к песчаному берегу.

— Хм… Далековато это, — Кастема быстро понял, о чём она говорит.

— Ничего… Солнце ещё не село. Успею дотемна.

И, подхватив грязную посуду, быстро зашагала вдоль кручи.

Светлого времени ей, и правда, хватило и на то, чтобы добраться до цели, и чтобы основательно оттереть чистым песком грязную посуду — и даже на то, чтобы самой искупаться в тёплой, покрытой мелкой ряской воде. Сейчас она сидела калачиком на ещё не успевшем остыть камне и отрешённо наблюдала за солнцем, заходящим за ровный горизонт на том берегу реки.

Так ничего не и прояснилось. Нет, конечно, Кастема ничего пока не сказал ей о том, что она не годится в чародеи. Но, может, он просто не хочет расстраивать её раньше времени. Но ведь и она, в конце концов, не ребёнок, от которого взрослые скрывают горькую правду!

Яркие фантастические краски заката тускнели и меркли, и вместе с ними пропадали цвета окружающего мира, приобретая взамен всё более заметные оттенки серого.

Обидно чувствовать себя никчемной…

Внезапно послышавшиеся откуда-то сверху звуки заставили вздрогнуть глубоко ушедшую в грустные мысли Дженеву. Она прислушалась к треску и шуму, словно кто-то крупный продирался сюда сквозь заросли, и насторожилась: мало ли какие звери водятся в округе! Когда в шуме послышались нечленораздельные звуки, но издаваемые явно человеческим горлом, она тихонько соскользнула с камня и едва натянула рубаху, как сквозь ломающиеся кусты на открытое место буквально выпало тело. Тело было толстое, грязное и пьяное. Мужик — по виду, мельник — встал на качающиеся ноги и вернулся к прерванному падением разговору с невидимым собеседником. Судя по невнятному бурчанию и хрипению, он только что с кем-то поругался и сейчас всё ещё продолжал поносить почём зря своего обидчика. Не обращая никакого внимания на Дженеву, он целеустремлённо и криво зашагал к реке, на ходу сбрасывая и срывая с себя тряпье. Когда из одежды на нём осталась только кожаный ремешок с амулетом на шее, он удовлетворённо икнул и животом упал в мелководье, подняв кучу брызг. И недвижно замер.

— Эй, мужик, ты жив? — решилась обратиться к нему Дженева.

В ответ ей тот хрюкнул, поднял голову и с большой фантазией прошёлся по уму и предкам своего обидчика. Успокоившаяся Дженева принялась подбирать свои вещи, про себя чертыхаясь на мужика, так хамски помешавшего её грустно-приятному уединению. Когда она собралась, тот уже был по пояс в воде и шёл всё дальше, пьяно лупя рукой по её поверхности. Складки его подкожного жира мелко дрожали.

Нехорошее предчувствие кольнуло Дженеву. Она заколебалась, стоит ли ей уйти подобру-поздорову или…

— Эй, мужик, не лез бы ты в воду! — хрипло крикнула она.

— А я те гррю, ты старая с-свинья!… И мамаш-ша твоя!… И свиньи твои… тоже с-свиньи!

Тут на его пути оказалась подводная яма и мужик с головой ухнул в неё.

— Да что же это… — часто задышала Дженева. Хоть бы Кастема был рядом!

Мужик вынырнул и, расплёвываясь, заколотил руками по воде. Ныряние, видимо, немного протрезвило его, потому что плыл он лучше, чем шёл. Дженева облегчённо вздохнула, но решила пока не уходить. Мало ли что. Успеет она убраться отсюда, когда он наплавается.

Он опять с головой ушёл под воду. А когда вынырнул, крикнул — и снова исчез. Сердце Дженевы забилось, потому что в его крике она услышала смертельный страх.

— Мужик! — заорала она и, не раздумывая, бросилась туда.

…Теперь он видел её, когда с трудом выныривал на поверхность. Он что-то кричал ей, а в глазах его плескался ужас.

…Как медленно уменьшалось расстояние! Каждый раз, когда он выныривал, она замечала место, чтобы знать, где нырять — если будет нужно. Каждый раз, когда его голова скрывалась под водой, она сжимала зубы и заставляла свои руки, онемевшие от чрезмерного усилия и страха, двигаться быстрее.

…Его лицо, обезображенное животным страхом, вынырнуло буквально перед ней. Он тут же попытался повиснуть на ней, но она успела ускользнуть от его тяжёлой хватки.

— Дурак! Не хватайся! — крикнула она. — Я сама тебя возьму!

Но тот словно не слышал. Попытался повторить свою попытку подмять её под себя, но вместо этого опять ушёл под воду.

Дженева лёгкими движениями ладоней отплыла чуть-чуть в сторону и, переводя дыхание, стала лихорадочно соображать, как же ей подхватить его и одновременно не дать ему уцепиться за неё. Если бы он ещё не был таким большим!

В её судорожные раздумья ворвалась огненная мысль — слишком много времени прошло! Раньше он так долго не уходил под воду!

— Айй! — захрипела Дженева, глотнула побольше воздуха и, душа в себе невыносимое желание расплакаться, нырнула вслед за ним.

Мир сразу стал плотным и мутно-жёлтым. Видно было плохо. Она медленно продвигалась вниз.

Вот он! И он увидел её! Дженева схватила его за вытянутую руку, перевернулась и, тяжело отталкиваясь от воды, пошла вверх, вверх, к воздуху.

…Свободной рукой он цапнул её за ногу. Дженева забилась, пытаясь освободиться от дурной хватки. Но вместо того, чтобы отпустить её, он уже обеими руками крепко обхватил её тело, как ствол дерева, словно пытаясь взобраться по нему наверх.

…Она лягалась, била кулаками и локтями по чему-то мягкому и тяжёлому… Горевшие лёгкие просили — воздуха!

…Тяжесть соскользнула с её тела. Свободна. Вверх, вверх, вверх!…

Воздух!… Она дышала; хрипло, по-звериному, но дышала, дышала — и этим возвращалась в себя. Жива!

Вместе с облегчением к ней вернулось воспоминание о том, что она увидела в последние мгновения. Перед тем, как тяжесть ушла с неё.

Его лицо. Оно опускалось вниз, и вместо страха смерти в его глазах появилось то, что лучше бы она никогда не видела.

Страх ушёл из них.

Осталась смерть.

Дженева похолодела и нырнула. Тут же, впрочем, выпрыгнув на поверхность. Во-первых, она не успела восстановить дыхание. А во вторых… во-вторых…

— Не боюсь! — скрипнула она зубами и, сделав несколько полных вдохов-выдохов, глубоко нырнула.

Пусто.

Вернулась. Как же здесь оказалось глубоко! Уже плача, спешила перевести дыхание. Вниз!

Пусто.

Вниз!

…Впустую выныривая в очередной раз, она обессилено вспомнила, что там, в живой жизни, что-то изменилось. Что-то она успела заметить новое, перед тем, как уйти вниз. И когда потемневшее небо малозвёздным шатром опять раскрылось над ней, увидела подплывающего чародея.

— Не могу… достать… глубоко, — сипло-рваным дыханием и равнодушно, как будто о потерянном в колодце ведре, сообщила Дженева.

— Хватит. Жди здесь, — коротко бросил Кастема и легко ушёл под воду.

…Пока Дженева бездумно наблюдала за рябью мелких речных волн, её тело, казалось, отделившееся от неё самой, блаженно отдыхало от нужды идти вниз. Было тихо и спокойно…

Очнулась она от того, что носом вдохнула воду — и, отфыркиваясь, с натугой сообразила, что если и дальше будет такой бездумной, то может, ничего не заметив, сама утонуть. Встряхнулась и попыталась отыскать немного силы в навалившейся на неё усталости.

Вынырнул чародей.

— Плыть сможешь? — спросил он.

Дженева утвердительно кивнула и направилась к не такому уж и далёкому берегу. В висках билось что-то, что не хотелось трогать. Вообще. Совсем. Никогда.