Брат-чародей - Горенко Евгения Александровна. Страница 58

И только когда под её ногами оказалась твёрдая земля, Дженева поняла — он утонул.

…В памяти остались мельтешащие факелы на берегу. Она сидела на песке, вокруг с криками носились какие-то люди, а Кастема что-то объяснял им. Женщины голосили.

Потом они вдвоём поднимались по темной тропинке, и колючие ветки всё время пытались оцарапать ноги.

Полностью она пришла в себя только возле костра. Кастема глянул на неё и сказал:

— А теперь рассказывай, что там случилось.

Дженева уставилась в огонь.

— Пьяный мужик. Пришёл один. Наверное, судорога.

— В деревне неподалёку отмечали сбор урожая. И что-то там не поделили мельник и хромой печник. Слово за слово, чуть до драки дело не дошло. Потом печника увела домой жена, а мельник в суматохе исчез. Его сыновья пошли искать отца, но… — Кастема замолчал. — А ты, значит, его увидела?

— Он был очень пьян. Но вначале плыл хорошо. А потом… — Дженева закусила губу. — Я успела доплыть до него. Только он… хватался за меня. Он ведь большой и тяжёлый! — не сдержавшись, крикнула она. — Если бы он не хватался за меня!

— Я это понял, — пробормотал Кастема и в ответ на вопросительный взгляд Дженевы добавил. — Посмотри на свою рубаху.

Она откинула наброшенное на плечи одеяло и оглядела порванную рубаху. На правом плече та вообще висела чуть ли не на одной нитке.

— А это что такое? — присмотрелся к ней чародей. — Вот здесь?

— Где? — она коснулась шеи вслед его указующего жеста. Пальцы оказались в крови. Ещё раз, уже внимательнее, ощупала шею — раны нет. Но внимание к телу щелчком пробудило ощущение режущей боли на макушке. Дженева прикоснулась к ней пальцами. — Ой!

— Э, да у тебя там клок волос выдран, — разглядел Кастема.

Да, точно… В памяти всплыл момент резкой боли в этом месте, когда она отбивалась от той тяжести. Когда он цеплялся за неё, как за последнюю ниточку, которая могла его спасти. Но не спасла.

И вдруг Дженева совершенно отчётливо поняла, что туда он опускался с прядью её волос в руке.

И что сейчас, лежа на дне реки мёртвым, он до сих пор сжимает её прядь — оборвавшуюся, не спасшую.

И, зажав ладонью рот, Дженева беззвучно закричала.

На следующее утро они отправились в дорогу поздно, уже при высоком солнце. Дженева, которая почти всю ночь не могла уснуть и упала в долгожданный сон только перед рассветом, с ходу расплакалась разбудившему ею чародею. Он настоял на том, чтобы она села. Прямая спина изменила её плач — он стал глубже и полнее. И от этого она увидела всё вчерашнее целиком — с тем, где она могла что-то сделать и изменить, и с тем, где ничего бы у неё совсем не вышло.

Если бы её не было там, он бы утонул.

Если бы она не бросилась спасать его, он бы утонул.

Если бы она тогда не отбилась от него, они бы утонули вместе.

Значит, она не сделала ничего, за что могла себя винить. Она не была ни малейшей причиной его смерти.

Чувство горя осталось, но слёзы сами собой закончились. Дженева посидела ещё немного, уже тихо, а потом поднялась и начала новый день.

Начался он, впрочем, хреново — сразу же жутко разболелась голова. Не помог отвар из росших неподалёку ещё неспелых ягод шиповника и боярышника. Кастема попробовал снять боль, но тоже без особого успеха. Пришлось смириться с ней и заниматься обычными делами сквозь её вездесущий ореол, от которого тяжелели мысли и всё, на что она смотрела, приобретало красноватый оттенок.

Дорога доставила немного облегчения. Меняющиеся пейзажи, равномерный перестук копыт их коней и, главное, оставшаяся далеко позади лента реки, растормошили Дженеву и сдвинули её мысли с одной, тяжёлой точки. Кастема рассказывал занятные истории из его собственной жизни или из жизни его знакомых; Дженева вполуха прислушивалась к ним, становясь более внимательной, когда речь заходила о разных случаях спасения, неважно кого, людей или котят. Что-то здесь было важное, очень важное — но она никак не могла ухватить за хвост нужную мысль. Если бы ещё голова не так болела!

Чтобы восполнить потерянное утром время, Кастема принял решение не останавливаться на обеденный привал. Они даже перекусили в седле. А вскоре, как назло, у Жёлудя сломалась подкова. Пришлось заехать в ближайший городок, чтобы найти кузнеца. Чародей отправил Дженеву на уже знакомый ей постоялый двор, а сам повёл Жёлудя в раскрытые ворота кузни.

На постоялом дворе стоял тот же самый запах пережаренных пирогов. Её встретила хозяйка, похожая на постаревшую девочку-подростка, и помогла с Орликом и мулом. Убедившись, что тем хватит воды и сена, Дженева вышла из конюшни и огляделась в поисках места, где могла бы в одиночестве дождаться Кастемы. Сегодня здесь было многолюдно и шумно. У ворот стояли двое городских стражников и что-то выспрашивали у толстенького хозяина. К измазанному сажей трубочисту, сосредоточенно хлебавшему суп, пыталась примазаться веселая подружка. Суп того интересовал, впрочем, пока больше. Группа зажиточных горожан, возбуждённо перебивавших друг друга одной и той же фразой "Мы ещё покажем этим местанийцам!", обсуждала какую-то новость. Дженева разглядела уединённый стол под навесом и поспешила туда, пока его не занял кто-нибудь другой.

Прошёл час. Она всё сидела в одиночестве и жалела, что рано справилась со своими делами. Теперь ей нечего было поставить между собой и вчерашними воспоминаниями. Совсем нечего — ни работы, ни бесконечных рассказов Кастемы. Хоть бы тот, наконец, пришёл!

В очередной раз поймав свою спину на стойком желании согнуться, она выпрямилась и сжала губы. Не хватало только прятаться… Прятаться? Да, точно. Ей хотелось спрятаться.

От чего только? Ответ пришёл быстро — от правды.

От какой? И это понимание не заставило себя ждать. Она ничего не сделала, чтобы винить себя в смерти человека. Но ещё она и ничего не смогла сделать, чтобы спасти его.

Дело было не в разнице в весе и размерах. Дело оказалось в том, что ей не хватило умения спасти его.

А что она вообще умеет, — задумалась Дженева. И тут же застонала. Лучше было бы спросить — а чему она научилась за последний год? Целый год учёбы чародеев? Что вообще она делала этот год?

Ученичество за компанию с Граженой вдруг обернулось совсем другой стороной.

Ей представилась возможность научиться чародейству. Почему она так легкомысленно отнеслась к ней?

Она вспомнила, как обеими руками схватилась за возможность выучиться поведению Знатной Дамы у маэстро Брутваля. Как старательно осваивала самые сложные движения уличных танцев. Как долго училась выдувать красивые звуки из флейты. Как за считанные месяцы выучилась грамоте.

Почему же она так легкомысленно отнеслась к учёбе чародейству?!

Стоп. Дженева подняла опущенную было голову. Отчего да почему… Какая теперь разница? Глядя на свои крепко сжатые кулаки, прямо лежащие на столе, Дженева поняла, что так же крепко она хочет научиться всему тому полезному, что есть у чародеев.

Если, конечно, Кастема даст ей этот шанс, — закусила она губу… Но что делать — надо надеяться, что пребывание рядом с Колодцем чародеев, прошедшее впустую, не станет окончательным приговором её учёбе.

Ладно, поживём, увидим, — вздохнула Дженева и только сейчас заметила уставившегося на неё мальчишку. Того самого.

— Чего тебе? — нахмурилась Дженева.

Тот даже не пошевелился.

— Юз, отец кличет тебя! — выглядывавшая из дверей сарая хозяйка явно обращалась к этому мальчишке… Хотя, какой он мальчишка? Дженева впервые толком глянула на него. Невысок, худощав, но вряд ли сильно моложе её самой… Юз вздрогнул и, не говоря ни слова и не сразу оторвав глаза от лица Дженевы, пошёл на зов матери.

Дженева проводила его нахмуренным взглядом. Потом встряхнулась, словно отбрасывая пустые мысли, с радостью увидела входящего во двор Кастему и поднялась ему навстречу.

— Всё в порядке? — передавая ей поводья, спросил он.

— В полном, — ответила она и привычно-уверенно повела Жёлудя в конюшню.