Чаша и Крест (СИ) - Семенова Вера Валерьевна. Страница 52

— Вы ошибаетесь, сударь, — сказала она решительно, — у меня есть одна причина.

— Какая же?

— Зачем вам знать об этом? Мы все равно больше никогда не увидимся.

Ланграль покачал головой — непонятно было, что он хочет сказать, то ли возразить, что они непременно увидятся, чему эта девушка никогда бы не поверила, если бы знала его получше, то ли усомниться, что у нее действительно есть причина его спасать. Шевелить губами из-за потери крови ему уже было трудно, он просто старался удержаться на ногах.

Девушка быстро и настороженно оглянулась.

— Хорошо бы нам побыстрее убраться отсюда, скоро пройдет патруль. А мы здесь в таком окружении, которое не способствует спокойному завершению ночи. Вы можете идти, сударь?

— Попробую, — пробормотал Ланграль сквозь стиснутые зубы.

Она подлезла под его руку с нетронутого бока, подставив ему свое плечо — довольно умело, словно ей весьма часто выпадал случай таскать на себе раненых мужчин. Так они и поволоклись прочь от площади, причем через несколько шагов Ланграль уже перестал что-либо соображать и концентрировался только на том, чтобы не упасть от дергающей боли в боку. Иногда, выныривая из глухого облака, он слышал рядом с собой напряженное дыхание своей спутницы, но она ни на секунду не остановилась и не пожаловалась. Она была немногим ниже его ростом, но впечатления особенно сильной не производила. Последние шаги, когда она подволакивала его к двери ближайшего в переулке дома, он уже полностью висел на ее плечах.

Она взялась за дверной молоток и быстро постучала.

— Мне надо исчезать, — сказала она виновато, наклоняясь к его лицу. — Если я наткнусь на стражу… в общем, будет скверно.

— Как… вас… зовут? — прошептал Ланграль. Он невольно протянул руку, словно желая удержать на мгновение коснувшиеся его плеч и щеки пахнущие какой-то горьковатой травой кудри.

Девушка чуть помедлила, губы ее приоткрылись, но тут же она снова их стиснула.

— Неважно, — сказала она наконец. — Прощайте, граф. Никогда не ходите один через Новый мост. И вообще не ходите один. У вас же есть друзья.

Легко поднявшись с колен, она стремглав бросилась в темноту переулка и оглянулась только на мгновение, крикнув:

— Передавайте привет Берси! Прощайте!

Такой Ланграль ее и запомнил на ближайшие несколько ночей, когда ему предстояло метаться в жару на постели и стискивать зубы, мучаясь лихорадкой от раны. Гордо откинув голову, она поворачивала за угол, и длинные рыжие пряди летели в воздухе за ее спиной, образуя облако. Чуть коротковатая верхняя губа слегка приподнималась в оскале, и она стискивала кулаки, прижимая их к груди.

Если в Круахане, не сохранившем заботами господина первого министра ничего подозрительного и чудесного, еще оставались ведьмы, то они должны были выглядеть именно так.

Герцог Тревис с утра мучился смутным раздражением. Конечно, его истинная причина заключалась в постоянно распухающих ногах и больном желудке, но он не желал себе в этом признаваться. Терзающие его болезни виделись ему признаками надвигающейся старости, а он не привык быть старым. Он хотел оставаться вечно энергичным и бодрым центром дворцовых интриг, всегда возражающим против официального мнения королевы и первого министра. Поэтому Тревис уверял себя, что его безумно раздражает предстоящее празднество, которое он зачем-то затеял по какому-то придуманному поводу, а особенно тот факт, что Морган с мелочной мстительностью пообещал явиться на бал, чтобы окончательно испортить Тревису настроение и нейтрализовать его ядовитые выпады в адрес канцелярии. К сожалению, у герцога были свои предрассудки относительно закона гостеприимства, которые не позволяли ему принимать первого министра в своем доме и одновременно гневно обвинять в преступлениях против цвета круаханского общества.

Тревис мрачно прохромал по залу из угла в угол, раздражаясь еще больше. Он вспомнил впридачу, что Бенджамен де Ланграль все еще не оправился от раны и поэтому сегодня вряд ли придет, а ему всегда было не по себе, когда рядом не было его постоянного советника. Одним своим присутствием Ланграль излучал холодное спокойствие, помогающее Тревису быть более хладнокровным и уверенным.

"Без Ланграля я точно сегодня наделаю глупостей", — пробормотал Тревис, ругаясь сквозь зубы, когда наступал на распухшую пятку. "Ну и пусть, пусть они все узнают".

Поэтому, когда слуга доложил ему о каком-то молодом человеке, который желает его видеть, Тревис обернулся к нему настолько гневно, что тот даже присел.

— Что еще за молодой человек? У него имени нет, что ли?

— Он сказал, что его зовут К-кэри, — пробормотал слуга, слегка заикаясь. Ему самому казалось непростительной наглостью являться к великолепному герцогу с таким простым именем. Несмотря на то, что ростом Тревис ненамного превышал Моргана и самым примечательным элементом в его внешности был выпуклый животик, своей бурной энергией и яростными выпадами он подавлял всех вокруг. — Кэри де Брискан.

— Какой такой Кэри? Я никаких Кэри знать не знаю. Что ему от меня надо?

— Он не пожелал сообщить, ваша светлость.

— Ну и гоните его в шею, — сурово буркнул Тревис, разворачиваясь и хромая в свой кабинет. — Можете даже спустить с лестницы, если понадобится. — На ходу он бормотал: "Всякий стыд потеряли… Являются всякие, как к себе домой. Тоже мне… Кэри, понимаешь".

В кабинете его ждал некоторый сюрприз — там у окна стоял и спокойно смотрел на улицу молодой человек в скромном дорожном костюме и шляпе с узкими полями.

— Кто вас сюда пустил? — рявкнул Тревис.

Молодой человек обернулся и изобразил изысканный поклон по последней моде, изящно взмахнув обеими руками. Правда, такая мода была принята в основном при айньском дворе.

— Меня никто не пускал, ваша светлость.

— Тогда как же вы сюда попали? — устало сказал Тревис, покачав головой. Внешне молодой человек напоминал пажа или курьера, в крайнем случае обедневшего дворянина, пустившегося в Круахан на поиски приключений. Но Тревиса сразу смутили его очевидно айньские манеры. В какой-то степени именно они помешали ему сразу крикнуть слуг и выбросить наглого посетителя в сад. Лицо молодого человека было не особенно запоминающимся. Говорил он тихим, чуть хрипловатым голосом. Единственное, что было заметно сразу — то, что он действительно очень молод.

— Я попал сюда по стене, — спокойно сказал молодой человек, показывая исцарапанные в кровь руки. — вы ведь не пожелали принять меня, ваша светлость, а мне было очень нужно вас видеть.

Руки у него были гораздо интереснее лица — очень маленькие, почти детские, с тонкими пальцами практически без колец, если не считать узкого темного ободка на среднем пальце.

Несколько мгновений Тревис смотрел на него недоумевающим взглядом. Что-то вертелось у него в голове, но он не сразу мог сообразить, что не так.

— Это вас зовут Кэри? — спросил он мрачно, когда понял, что суровыми взглядами неизвестного юношу не проймешь.

— Не совсем, — осторожно заметил молодой человек.

Он слегка помедлил, но потом решительно сдернул с головы свою курьерскую шляпу, в очередной раз демонстрируя роскошные рыжие волосы.

— Я могу назвать свое имя. Но может, вы и так догадаетесь, ваша светлость? Чтобы мне лишний раз его не произносить, а то за последние дни я поняла, что в Круахане оно непопулярно. Я вам никого не напоминаю?

— Не может быть, — пробормотал Тревис потрясенно.

Кудрявые волосы ярко-медного оттенка не слишком часто, но все-таки встречались в Круахане, равно как и серые, широко расставленные, блестящие глаза под абсолютно черными ресницами. Но этот высокий лоб с едва заметной складкой между бровей, словно постоянно чуть нахмуренных, этот упрямый слегка выдвинутый вперед подбородок с женственной ямочкой, не очень уместной на лице мужчины, но очень подходящей для молодой девушки. Эти высокие скулы и округлое лицо. Он ясно вспомнил, где и когда последний раз смотрел в это лицо — пять лет назад, на главной площади Круахана, когда его обладатель подошел к уже залитой кровью плахе и презрительно фыркнул, отбрасывая от шеи точно такие же рыжие волосы, отросшие в тюрьме.