Маленькая страна - де Линт Чарльз. Страница 75

– Религия подразумевает служение высшему божеству, – ответил Гонинан, – но, как это часто бывает со всем, что не имеет четкого материального воплощения, границы религии колеблются в зависимости от подхода. Одни ищут в ней утешения, другие – надежду на лучшую долю в загробном мире, третьи – просветления, но есть и такие, кто рассматривает ее как Путь к власти, уже не предполагающий служения. А Путь этот, в свою очередь, меняется в соответствии с тем, кто на него ступает – даосист или Алистер Кроули.

– А кто это такой? – поинтересовалась Джейни.

– Вообще-то он корнуоллец. Родом из Плимута. Кто-то ненавидит его, кто-то превозносит… Все опять же упирается в личность человека, который высказывает свое мнение.

– Кроули был очень злым, – заметила Клэр. – Проповедовать его учения могут только чудовища.

Гонинан покачал головой:

– Это все равно что осудить всех без исключения христиан за святую инквизицию или свойственный им и по сей день фундаментализм. Конечно, сам Кроули обладал несколько извращенным мировоззрением, но ведь при этом в его работах было немало и мудрых мыслей. Как позднее у Рона Хаб-барда. [48]

– А он кто такой? – поинтересовалась Джейни.

– Основатель сайентологии.

Джейни приходилось встречаться с сайентологами – они не раз останавливали ее на улицах Лондона с предложением ответить на вопросы какого-нибудь теста.

– Я не знала, что Хаббард тоже извращенец, – удивилась Клэр.

– А я этого и не говорил, – улыбнулся Гонинан. – Я вспомнил о нем, чтобы показать вам на живом примере, как чье-то учение может быть отвергнуто большинством – чаще всего даже не по-399

Чарльз де Линт трудившимся как следует с ним ознакомиться, и вместе с тем содержать в себе элементы вечных истин. Все, что сделал Хаббард, – это облек их в более понятную для своих современников форму. Должен заметить, прием неновый, но, в конце концов, в каждой религии присутствуют отголоски предшественниц.

– По-вашему, – сморщила лоб Джейни, – важна не столько сама религия или личность ее основателя, сколько то конкретное толкование, которое дают ей ее последователи?

– Именно. Что снова возвращает нас к Джону Мэддену и Ордену Серого Голубя. Догматы этого сообщества практически ничем не отличаются от универсальных истин, лежащих в основе всех мировых религий, но по вине своих членов, и в особенности, основателя, Джона Мэддена, этот Орден превратился в крайне опасную секту.

– Что делает людей такими жестокими? – спросила Джейни. – Не только в Ордене Серого Голубя, а вообще?

– Боюсь, что сама человеческая природа. Человек подсознательно стремится к контролю над себе подобными и над окружающей средой. Он хочет править безраздельно и изменять все, с чем сталкивается.

– Пожалуй, – задумчиво кивнула Клэр. – Но если бы мы этого не делали, то до сих пор жили бы в пещерах и глодали кости.

Гонинан расхохотался:

– Я не луддит [49], так что позволю себе с вами согласиться. Преимущества, которые дают наука и техника, крайне важны для развития нашего биологического вида. Но, как и религия, наука зависит от того, кто является ее носителем. Если бы она занималась поисками лекарств от рака и тому подобным, я бы приветствовал ее обеими руками. Но взгляните, к чему сводятся ее открытия в действительности: изобретение новых дезодорантов и разработка все более и более страшного оружия массового поражения. С одной стороны, никакой заботы о духе, с другой – ни малейшей жалости даже к земле. Тысячи акров леса уничтожаются каждый божий день, озоновый слой планеты стремительно истощается, а сильные мира сего продолжают спорить о том, сколько ядерного оружия они имеют право сохранять за собой. Они напоминают мне детей, которые так увлеклись борьбой за лидерство во дворе, что в упор не видят огромного, настоящего мира, начинающегося за воротами…

Лицо Гонинана покраснело, в голосе звучали металлические нотки, а глаза сверкали. Он отвернулся и стал смотреть на бухту и на круживших над ней чаек. Судя по всему, наблюдение за птицами успокоило его, поскольку спустя некоторые время он вновь обратился к девушкам:

– Прошу прощения. Я пережил Вторую мировую войну, а теперь вот вынужден констатировать, что со времен падения рейха мировое зло лишь окрепло.

Гонинан провел пальцем по гладкой поверхности каменного выступа и добавил:

– Я люблю этот мир. Люблю и хочу сделать все, чтобы оставить его в лучшем состоянии, нежели то, в котором он находился в момент моего появления. Однако я понимаю, что этому не суждено сбыться, – никто не в силах изменить мир в одиночку. Я никогда не сдамся, однако вряд ли мое упорство поможет – ведь наши успехи такие скромные и редкие, а неудачи такие крупные и частые. Бороться с ними – все равно что пытаться усмирить шторм голыми руками…

Джейни слушала Гонинана со смущением. Не то чтобы она была не согласна с тем, что он говорил, – скорее, да; просто она никак не ожидала от него такого странного монолога.

– Суть моего конфликта с Мэдденом, – продолжал Гонинан, – заключается в том, что у него, в отличие от меня, есть реальная возможность повлиять на положение вещей, но он ею не пользуется. Вся его жизнь посвящена служению самому себе.

– Кажется, вы не уступаете ему в знаниях, – заметила Джейни. – Почему же вы не основали собственный орден?

– В молодости я подумывал об этом. Но, приобрети я власть, равную той, что имеет сейчас Мэдден, я уже не был бы собой.

– Но если это могло сделать жизнь на земле лучше…

Гонинан покачал головой:

– Полагаю, что, однажды побывав на вершине мира, я стал бы заботиться о нем не больше Мэддена. Возможно, это прозвучит банально, но, используя оружие врага, мы невольно уподобляемся ему, совершенно независимо от того, насколько благими были наши намерения изначально…

Гонинан рассказал Джейни и Клэр о становлении Мэддена и учреждении Ордена Серого Голубя, чтобы дать полное представление об этом человеке.

– А его магия, она какая? – поинтересовалась Джейни. – Просто интуиция, с помощью которой он манипулирует людьми?

– Нет. Его магия настоящая.

– Но…

– Вспомните мифы и легенды.

– Вы намекаете на то, что они основаны на реальных событиях? – удивилась Клэр.

– Отчасти. Мифы помогают нам объяснять непонятное и допускать невероятное. Посредством их мы взаимодействуем с духом мира, или, говоря языком Юнга, с «расовым» бессознательным. Ведь, несмотря на различное происхождение, все мифы перекликаются друг с другом, и именно это в конечном счете позволяет им объединять и нас.

Благодаря древним мифам и их новым версиям – религиям мы постигаем истину и соприкасаемся с тайной. Подумайте, сколько великих деяний совершили те, кто еще в детстве был вдохновлен легендами о короле Артуре и его рыцарях Круглого стола, или с какой решимостью восставали на борьбу с несправедливостью повзрослевшие любители историй о Робине Гуде!

Можно до бесконечности объяснять детям, как правильно поступить в той или иной ситуации. Это очень легко, но зачастую малоэффективно, и дело тут вовсе не в безнравственности юного поколения. Просто молодым присущ бунтарский дух. Они не желают принимать слова старших на веру – особенно здесь, в нашем так называемом западном обществе. Но, читая древние мифы и легенды, ребенок впитывает дух старины и без нудных наставлений усваивает трудные уроки через подтекст. Так было всегда.

Сегодня реальных героев заменили заводные куклы.

Популярные певцы и кинозвезды формируют пантеон, которому поклоняется молодежь, и это страшно, поскольку нередко исполнитель, гневно осуждающий торговлю наркотиками, двумя неделями позже оказывается арестованным за хранение героина, а герой, спасающий мир на экране, дома зверски избивает жену.

И тут подтекст уже таков: делай все, что хочешь; главное – не попадись.

– А магия? – спросила Джейни, когда Гонинан замолчал.