Вошь на гребешке (СИ) - Демченко Оксана Б.. Страница 60

   Бэл вздрогнул, тряхнул головой: зачем впускать в сознание пустые воспоминания, сбивать настройку? Он остался в Нитле, хотя все взрослые были против. Он много раз плакал ночами, пытаясь вспомнить прежнюю жизнь, но никогда не жалел об отказе от неё. Иначе Тэра не приняла бы в ученики. И тем более не дозволила встать у себя за плечом на правах старшего.

   Поверхность воды еще дрожала, разглаживая след профиля Милены, намеченного одним быстрым движением. Блики мерцали в такт шагам той Тэры Арианы - давно забытой и случайно явившейся внутреннему взору. Блики качались, утомляли взгляд. Затуманивали. Бэл смотрел в воду и более не видел её.

   Профиль Милены все внятнее рисовался за поверхностью, в глубине. Бывшая первая ученица вдруг обернулась, подарила взгляд - и сгинула, вмиг утратив интерес к неизменному воздыхателю, которого давным-давно поняла до донышка души.

   - А-ах же-ж... - сквозь зубы прошипел Бэл, перемогая вспышку боли, ослепившую не глаза, а недра сознания.

   Буг насторожился и заворчал. Пришлось его успокаивать на ощупь, свыкаясь с новым знанием: Милена далеко, может даже в плоскости. Она жива и пока домой не собирается, есть дело, важное. Черна не с ней, гораздо глубже, и воительнице приходится хуже. А гость... тут все сложно. Зато вполне ясно, что следует исполнить теперь. Стыдно бездействовать, когда на тебе долг вежливости. Страшно совершить то, что откроет врата старой тайны, не сулящей добра...

   - Файен помнит вас и не видит причин для отказа в праве быть здесь, - молвил Бэл, вслепую нащупал свою же левую ладонь, подвинул ее к воде. Коснулся поверхности мизинцем. - Входите.

   Вода сделалась жесткой и впилась в ноготь, рука онемела от боли. Бэл снова зашипел, откинулся. Буг пружинисто вскочил и зарычал, подозрительно глядя в темную чашу круглого водоема, оплетенного кувшинником. Именно буг увидел, как выползает из соцветия бесформенный студенистый ком, тянется к руке - ближе, увереннее. Затем вся масса стеблей кувшинника пришла в движение, с шелестом оплела ладонь, поползла выше, до самого локтя, жадно нащупала голубоватые жилки близких к коже сосудов и запустила в них воздушные, короткие корни.

   Буг подался назад и приподнял голову, шире развел лапы, не позволяя обмякшему седоку завалиться набок и сползти со спины. Кувшинник шевелился, плотнее скручивался и жадно впитывал влагу, донный ил. Завершив свое дело, он начал освобождать руку Бэла, часть стеблей опадала сухой ломкой трухой, прочие усердно прятались под воду, уходили на самое дно. Буг принюхался, вывернул шею и лизнул мокрую руку седока, покрытую проколами по венам - словно на кожу нанесли татуировку. Бэл очнулся, завозился, широко зевннул и сразу сжал челюсти, чтобы зубы не выбивали ознобную дрожь.

   - Пр-ринесите од-дежду, - пробормотал он, надеясь, что хоть один слуга есть у дверей.

   Из темной воды, утратившей прозрачность, появились голова, шея, плечи. Гость облокотился на край чаши, поклонился Бэлу.

   - Нитль? - Дождавшись кивка, гость прикрыл глаза, позволил себе улыбку. - Надо же... добрался. И - впустили, вот чего не ждал. Позвольте поблагодарить за оказанную честь и отданную в долг жизненную силу, достойный дайм. Возможно ли узнать имя пламени этого замка?

   - Я не дайм, всего лишь первый ученик и наместник, - прошептал Бэл, не веря себе и продолжая всматриваться в лицо гостя бессовестно подробно, до мельчайших черточек. - Вы прибыли в замок Файен. Простите, я буду глазеть, это невежливо и малопонятно... но мне знакомо ваше лицо, нет сомнений. Это невозможно, но я видел вас на старой картине, висящей в каминном зале... Некоторые сплетни предлагают числить ту картину древней.

   - Тэра жива, - куда ярче улыбнулся гость. - Мое первое имя дал мне отец. Оно ничего не значит... Мама, если не врут сплетни, назвала меня Рок и еще сказала, что мне не место в Нитле, иначе имя обретет смысл и... И тяжесть его будет велика. Но я полагал, что могу сам избрать путь. Верил, что тяжесть меня не задавит, - мужчина сел прямо, встряхнулся, отжал довольно длинные светлые волосы и горько усмехнулся. - Что-то она скажет теперь.

   Бэл с трудом проглотил комок изумления, вызывающего большую тошноту, чем слабость обескровленного тела.

   "Может быть, тебе повезет. Тогда дар не раскроется в полноте, ты будешь смотреть за грань, ощущая себя полуслепым от яркости образов", - сказала однажды Тэра. Тогда он был мал и не понял её слов. Сейчас зрение прорицателя не затуманилось "засветкой". Знакомая картина в рамке жароцвета снова двигалась, давний бой у стен нездешнего замка длился. И весь он был - обман, значение для создателя полотна имело лишь лицо великана. Лицо, сохраняемое для опознания анга теми, кто однажды встретит его глаза в глаза - живого, проигравшего главный бой и утратившего что-то очень важное в себе.

   Бэл сморгнул, прикусил губу и постарался принять знание, хотя и догада была болезненна. Прорицание - не обязательно взгляд в грядущее. Умение увидеть основание тайны прошлого тоже часть дара.

   В видении ослепительный, могучий столп света казался плотным и горячим. Зенитного луча Бэл никогда не видел, но не сомневался - теперь довелось взглянуть именно на него. Рослый анг шагал к столпу сияния. В полном доспехе рудного крапа, без оружия, которое только мешает - так и Черна твердила... Доспех был в нескольких местах поврежден, лохмотья крапа висели сухие, мертвые. Чужая и своя кровь запеклась на боку, промочила дочерна левое плечо и шею.

   - Ты не выдержишь, - строго сказал голос, и тогда Бэл смог распознать и силуэт женщины, совсем маленький, темный, со спины. - Не время. Да и груз не по тебе.

   - Разве есть выбор? - не оборачиваясь, отозвался анг.

   Луч мигнул... и погас!

   В мире сделалось глухо, угнетающе мрачно. Анг перешагнул границу, еще недавно отмечавшую край луча. Незримое надавило на человека, сгибая к земле. Анг зарычал и упрямо качнулся вперед, чтобы шагнуть снова. Тьма выступила из земли и поползла выше, сворачиваясь в остроугольный конус. Достигла колен анга, поглощая его, растворяя в себе.

   - Где я добуду великана, если нет их, как ни гляди, - прошептала женщина, приближаясь к краю угасшего луча. - Нет великанов... Нет зенитного луча. Нет ничего, что я могла бы счесть надеждой. Сын, зачем я назвала вслух истинное имя твое в Нитле - Рок, когда обязана была дать забвение и тебе, и себе самой?

   Тьма вышелушила человека из доспеха и упорно уродовала его, переделывала по своей прихоти. Бэл сморгнул, понимая весь ужас прозрения.

   Анг шел за славой, совсем как великан на картине. Анг верил в себя, и это оказалась - самоуверенность. Анг жаждал назваться великаном и получить свой подвиг - но копил в душе мрак. Тот мрак, который есть в каждом, и до поры он остается незаметен или послушен... Сейчас мрак выворачивал анга наизнанку, лишая всего человеческого, - того, что мгновение назад казалось неотъемлемым и теперь с легкостью отнималось. Вера рассыпалась прахом сомнений, доблесть разменивалась на звонкую лесть, честь обернулась пустым звуком, а цель... анг более не видел цели в своем походе, кроме выживания. И такой он был слаб, и такого его подмял страх. Животный, ночной страх...

   Женщина бросила в оплавленный круг на месте бывшего луча то, что сжимала в руке. Быстро надела на запястье браслет, ножом взрезала кожу и зашептала слова, тише и тише, глотая отчаяние и не дозволяя ему одолеть еще одну жертву.

   - Нет для тебя годного прорицания. Нет и не будет... Но я не желаю этого знать. Я дам имя твари. Я отдохну и высмотрю путь. - Женщина выпрямилась и поправила волосы. Бэл отчетливо видел её силуэт на фоне слабо светящегося воздуха, помнящего зенитный луч. - Иди к хозяйке, Руннар. Он сделал, что мог... что хотел. Тебе проще. Тебе предстоит всего лишь слушаться.

   Бэл вздрогнул, слепо шаря по загривку буга, чтобы нащупать путь из прорицания в явь. На плечах лежала плотная накидка. Слуги гомонили, кто-то догадливый звал ангов. К самому носу подпихнули кружку, полную целебным настоем. Затравленно подвывала Ружана: и эта выползла, взялась помогать, надо же! Когда явь переборола картину давно минувшего дня из видения, Бэл выпил горячее из кружки, огляделся. Все суетились, Врост бубнил себе под нос, старательно укладывая корни кувшинника в большую бочку в углу. Слуги принесли огонь.