Вошь на гребешке (СИ) - Демченко Оксана Б.. Страница 61

   Первый анг Файена сидел перед бугом и уговаривал Игруна не сердиться на людской переполох и никого не рвать. А старый анг стоял возле арки входа и смотрел на гостя с прищуром, заинтересованно - так смотрят лишь на знакомых. Гость обернулся на взгляд, его лицо дрогнуло.

   - Немало утекло паводков...

   - Полсотни, - одними губами ответил анг, покосился на слуг, на Вроста и Ружану. Обернулся к Бэлу с поклоном и выговорил громче: - Укажи нам угодное Нитлю имя гостя, добытого из столь великого удаления.

   - Из плоскости, - честно соврал Бэл, ведь Рок сорвался вниз и находился в плоскости, пусть и недолго. Прикрыв глаза и задыхаясь от жути, Бэл первый раз в жизни выискивал, собирал из звуков и смыслов имя, как умеют лишь прорицатели. Сердце прыгало в горле. Шутка ли, обозначить начальный шаг новой судьбы сына самой Тэры! - Плат. Имя его Плат, и он останется в замке... покуда.

   Повинуясь намерению седока, Игрун пружинисто поднялся, лихо огрызнулся молодому ангу, даже клацнул зубами, вроде бы норовя прикусить руку.

   - В каминный зал зову первого и второго ангов, - по возможности бесстрастно выговорил Бэл, позволяя Игруну отращивать ради забавы боевые иглы и намеренно обдирать стену коридора. - Да, еще гостя. Прямо теперь.

   Приглашенные несуетливо последовали за наместником, старый анг подпер плечом рослого гостя, едва способного переставлять ноги. После врастания в Нитль сила прибывает медленно.

   Светл сунулся навстречу и нахмурился, уступая дорогу. Очевидно, он одним из первых узнал о новой напасти, подкосившей здоровье Бэла, и успел пошептаться с псахами. Сейчас возвращался, лелея на руке опытную кайю (89), приготовительницу сладких снов и терпких лечебных соков, наделенных опасной, а порою и неодолимой силой.

   Буг промчался по лестнице, в три прыжка одолел коридор, так что слуги едва успели приоткрыть дверь в каминный зал. Когда торопливые шаги приглашенных прошуршали следом, когда Плата усадили в кресло и напоили, дверь оказалась плотно закрыта, а пламя всколыхнулось и окуталось пеленой сизых искр. Теперь никто вне зала не мог услышать сказанного здесь, будь он наилучшим вальзом границ и самым даровитым соглядатаем. Бэл убедил буга подойти ближе к камину, согрел руки в живом огне, успокаивая мысли и выжигая из несознательного мутность, сопровождающую яркие прозрения. Покончив с неотложным, он обернулся и посмотрел в глаза гостю. Рослому - вот уж правда, великан... пусть и несбывшийся, но его ли в том вина? Кто знает заранее предел данной силы? Кто может сказать, что окажется за пределом, если однажды ему суждено отчаяться и миновать порог.

   - Многие ли тогда знали, что зенит...

   - Своими глазами кошмар видели единицы. В тот самый день мы потеряли короля. Близ зенитого столпа были Тэра, еще два вальза круглого стола севера, оба мертвы, - вместо Плата ответил старый анг. - Угасание видел прежний хозяин южного замка, брат Лэти... он умирал. Дайм соседнего замка юга и наставник, вот он вроде бы жив, но вскорости после жуткого дня поселился в дупле и надумал доживать век лесником. Еще знали наверняка трое с востока, все они давно ступили на последний корень. Из ангов свидетели - я и еще два зенитных, один вроде жив, но ушел в лес... И, конечно, теперешняя королева. Так называемая королева. Большинство наблюдало худший миг Нитля издали, даже сам я был до нынешнего дня уверен, что мой друг и ученик тогда... ушел невозвратно.

   - Тэра позволила первой даме запада забрать медальон короля без права, поскольку желала сохранить в безопасности свою тайну, - кивнул Бэл, покосившись на Плата. - Я сегодня это прозрел... близко от вас никого не было, но опытные вальзы могли позже все обдумать и догадаться, особенно западные.

   - Ничего не понимаю, - нехотя признал первый анг Файена, смущаясь и злясь от того, что снова выглядит мальчишкой.

   - Зенитный луч угас полвека назад и не возродился по сей день, - Бэл по возможности ровно выговорил страшное. - Исподники могли всей массой вломиться в прореху и взять зенит, однако дали срединным просторам со всеми замками и поселениями познать относительный мир... Там слишком тихо в последнее время.

   - Луч угас? - шепотом ужаснулся молодой анг.

   - Это не самая свежая новость, не самая опасная, - поморщился Бэл. Обвел взглядом собравшихся и твердо объявил: - Кажется, мы завшивели. Нет, не так. Мы определенно вшивы. Не знаю, как с этим бороться, есть ли у нас время и силы на борьбу. Но я доволен нынешним днем. Мы осознали главную угрозу, это уже немало.

   (86) Пэрн - Особенный ранг исподников. О природе пэрнов известно мало. Но, по слухам, они такие от рождения и стать пэрном очень сложно, это замкнутая в себе группа.

   87 Диффузная диссипация. - Безусловно, гость знал смысл термина. Но стоит ли приводить пояснение, если сути явления, исключающего возможность работы любых технических средств в Нитле, гость не понимал?

   88 - Круглый стол. - Имеется в виду общий сбор сильнейших даймов и дам северного луча для объединения возможностей.

   89 - Кайя. - Некрупный и весьма редкий псах, по виду - змея.

  Глава 17. Черна. Список старого монаха

   Испания, Монтсеррат, октябрь 1940 года

  Первым, что разобрала Черна, очнувшись, был торопливый топот, сопровождаемый шорохом мелких камешков. Узкая тропка вилась над обрывом, крошево сыпалось вниз и едва слышно звенело и щелкало, много раз отскакивая от скалы. Почти отвесной, если верить слуху. Эхо не помогало - оно не намеревалось тревожиться по столь ничтожному поводу, вдохновенно подвывая ветру.

  Из небытия Черна возвращалась в сознание и прежде, но тогда не пересиливала полудрему, утомление и слабость мешали отделить явь от морока. Помнился старик, тот самый, которому был уделен отросток рудного крапа. Старик сетовал на свой малый опыт лекаря, на скудность припасов и ненадежное, последнее время. Он твердил про осень. Пустые кладовые, октябрь и 'попущение божье и в тридцать девятом, и в нынешнем сороковом, мирном лишь на взгляд слепого'. Название года ничего не давало. Но Черна запомнила. А старик все сетовал и не унимался, повторял сокрушенно: миру конец, смерть косит людей, а впереди и того хуже грядут испытания. Под бормотание деда спалось глубого и тихо. Он принадлежал к числу говорливых жалобщиков, склонных изыскать изъян во всяком деле и не отчаяться. Он ждал конца света, однако ничуть не менял правил жизни. Молился, лечил больную, обсуждал с самим собою, как добыть дров к зиме. Вероятно, конец света во всем ужасающем величии не отвлек бы ворчливого деда от готовки ужина или поучений нерадивым юнцам.

  Сейчас деда поблизости не было. Черна села, первый раз внимательно осмотрелась. Пещерка. Ложе наспех собрано из тонких палок, связанных веревками. Поверх несколько облезлых шкур, затем довольно чистая простыня. Есть и добротное, плотное одеяло. Из одежды на самой больной лишь просторная рубаха чуть выше колена. Обе незначительные открытые раны уже заросли, их тщательно промывали и перевязывали, кожа и теперь хранит запах полезных мазей. На плоском камне у изголовья аккуратно расставлены кувшин, кружка и несколько плотно укупоренных пробками склянок с лекарствами. Выход из пещерки занавешен тканью. Смеркается, и теперь внутри довольно темно даже для зрения опытного анга.

  Мир вообще воспринимается кое-как, сперва хочется сказать - тускло. Но беда в ином: она не приладилась смотреть. Дома закон рассчитан на объем пяти лучей и норовящий пронзить зенит конус тьмы, а тут принято говорить о четырех сторонах света. Наречия за время болезни улеглись в сознании, им не тесно и друг с дружкой они не путаются. Зато помогают нехотя принять здешний миропорядок. Нет зенитного луча, нет и конуса тьмы - мир плоский для внутреннего зрения. Внизу тьма исподья, вверху сияние небес, а посреди тонким слоем - обиталище для живых, отгороженное от сложного и подлинного в понимании Черны бытия занавесью обыденности, привычки и самоограничения.