Кембрия. Трилогия (СИ) - Коваленко (Кузнецов) Владимир Эдуардович. Страница 139
– И эти люди сочиняют байки про гремлинов! А ведь машина – она заботу любит. Вот в меч, скажем, или корабль переходит же часть души мастера? А почему в требюше, колесницу или подъемник нет? Вот вещь на них и обижается. За дурное обращение, за небрежение, за неухоженность… Я верно все сказала, наставница?
Для рабочих это было самое то. Да и вообще для седьмого века. Так что Немайн поспешила подтвердить.
– Все так. Могу добавить: чем машина сложнее, тем капризней, тем больше заботы и ухода требует. Вот теперь, пожалуй, все.
– А с этим что делать?
Смотритель, надеявшийся, что про него не вспомнят, свесил голову. Сида никогда ни про что не забывает… Ей разве что времени может не хватить. Или другие дела найдутся.
– Что делать, что делать… Он убил? Убил… Без умысла. Значит, пусть цену крови платит. У погибшего есть кто? И штраф. Мне. Впрочем, не привязавшись, погибший половину вины взял на себя. Так что справедливо будет, если виновный внесет только половину виры за свободного безземельного человека. И штраф такой же. По двадцать пять солидов, стало быть. Не уплатит сам, пусть просит у клана. Не уплатит клан – казним.
– Так он из твоего клана.
– Верно… Значит, мне он должен двадцать три солида. Видите, я свою долю внесла.
Брезгливо дернула ушами и двинулась прочь. Рабочие провожали ее взглядами. Пока Эгиль не разрушил тишину:
– Чего стоите? Хотите, чтобы за этот день вам не заплатили? Насчет похорон и отпевания я распоряжусь.
Тут сида остановилась:
– А на ком теперь машина будет?
Рабочие принялись прятаться друг за друга.
– Двойная плата, – напомнила сида. – А всего и надо, что простая аккуратность.
Стали переглядываться.
– А гремлины?
– Нет их. В природе.
– А вдруг заведутся?
Немайн собралась было вякнуть, что машину батюшка Адриан освятить может, но осеклась. Вот тогда точно не пошевелятся до следующего трупа. Да еще и церковь обвинят в неминуемом несчастье. Что ж. Суеверия так суеверия! Сида нарочно пошевелила ушами – чтоб все вспомнили, кто она, хитро прищурилась и объявила:
– А если грамотный человек возьмется, тройная. Машины таких любят, а гремлины боятся. Точнее, боялись бы, если бы существовали!
– Так где их взять, грамотных? – спросил мастер. – Тут не Кер‑Миррдин и не сидовский бруг! Я вот понимаю, например, в чтении и даже письме, ну так я на иной работе нужен.
Сида неверяще провернула уши. Как человек бы оглянулся.
– Что, совсем никого?
– Леди сида…
Немайн повернулась на голос. Девушка… Нет, молодая мать: платье, точно как у нее самой. Наверняка и ребенок где‑то есть. В руках – узелок. Угощение? Мужу, брату, отцу?
– Может, я подойду?
Начала еще слышно, а последнее слово только Немайн и разобрала.
– Ты грамотная?
– Да, леди сида. У нас многие девочки грамотные. Мальчиков важному учат, а нас так, баловству. Нет, я умею биться копьем и мечом! Вот только толку от меня…
Немайн рассмотрела грамотейку. Две толстые каштановые косы – практичная прическа на войне. Кинжал на поясе, плед наброшен по‑мужски, через плечо. Цвета Монтови. Полноправная! А росточком немного выше.
Та внимание сиды восприняла по‑своему:
– Леди Немайн, не смотри, что я маленькая. Ты же тройную плату обещала? А я себе помощника найму за полуторную. И уж прослежу, чтоб все было натянуто и прилажено. Я аккуратная, у меня даже молоко никогда не убегало… Вот кого хочешь спроси. А гремлинов я не боюсь!
– Медб… – простонал один из рабочих, – уймись.
– А что? – спросила Немайн. – Звучит разумно. Отныне подъемник на тебе.
Та немедленно показала своему мужчине язык.
– Ты ей муж или брат? – поинтересовалась у того Немайн.
– Муж, – мрачно сообщил тот, – и не быть мне больше счастливым человеком! У Медб характер точно по имени! Брак у нас равный, а зарабатывать она теперь будет больше. Со свету ведь сживет! Хоть разводись…
– Не надо со мной разводиться! – испугалась Медб. – Ну, хочешь, я не буду следить за машиной?
– Поздно, – пожала плечами Немайн. – Во‑первых и в‑главных, я тебя назначила. Во‑вторых, ты будешь помнить, как муж тебя загнал под лавку. Если ты и правда характером в королеву коннахтских сидов, он и месяца не проживет! Впрочем, у него еще есть шанс все исправить.
– Какой?
– Выучиться грамоте. И освоить работу с еще более сложными машинами, чем ты! Ну, или перезаключить брак – с твоим преимуществом.
– Не выучится он. Бычок бычком: красивый, сильный. Эээ… Ласковый. Так что пусть сразу признает, что я главней!
Раскраснелась, руками стала помахивать. Брови сдвинулись, глаза налились азартом спора. А муж кулаком по стене:
– Выучусь! И устроюсь к норманну на камнемет!
– Не выучишься! Я умнее.
– Нет, я!
– Да ты даже слово «требюше» выговорить не в состоянии! И учить я тебя не буду!
Тому словно пощечину влепили.
– Медб, ты что, правда хочешь развестись?
– Не хочу! Но я тебя учить не буду. Так нечестно, потому что! И некогда будет мне! Теперь же не только ребенка да тебя, но и великана деревянного обихаживать придется…
– Другого учителя найду.
– Глаза выцарапаю!
– А если он мужчину‑учителя найдет? – поинтересовалась Немайн.
– Ну, тогда хорошо… Но кого ж это? Мало таких, и все заняты. Разве батюшку Адриана уговорит! Хотя вот: пусть учится не один. И прилюдно. А то получится – на глазах жены по бабам бегает.
– А девиц и дам, значит, грамотных много? – На Немайн и смотреть‑то было весело: так вся насторожилась, уши вперед наклонила и чуть прядет. Боится хоть звук упустить.
– Много… У нас, у Монтови, много. Почти все. Мы ж римлянки! Только… не будут у нас учиться. Зазорно. Ну, разве только мой, оттого что деваться некуда.
– А остальным тоже некуда. Скоро такой выбор будет: кто ученее, тот и командует. Вон Эгиль. Чужеземец – да умеет многое. На стройке – третий после Бога. А Харальд? А греки с дромона? Так что…
Назавтра в Кер‑Сиди срубили три временных школы. Для мальчиков, девочек и взрослых. Последняя была общей – специально, чтобы мальчики и их родители догадывались: не выучишь парня грамоте в детстве, взрослому придется позориться перед девушками. И все равно в школе для девочек на двух местах трое сидело, а в мальчишечьей скамьи пустовали. Преподавателями оказались два приехавших с викарием монаха и три десятка камбриек. Ни один местный мужчина на эту работу не пошел, хотя Немайн и положила им полуторную, по сравнению с простыми рабочими, плату. Проблема с начальным образованием худо‑бедно разрешилась. Пора было приниматься за специальное, среднее и высшее… Увы, тут дело обстояло неизмеримо хуже. И все‑таки… Харальд с удовольствием рассказывал о правилах скальдического стихосложения, заодно вбивая основы единого пока датско‑шведско‑норвежского языка и настраивая головы на способность к логическому и абстрактному мышлению. Беженцы из Египта взялись за латынь и греческий. Друида удалось уговорить преподать основы травного дела. Механику под наименованием «основ волхвования» взялась вести Анна. Сама она уже вполне освоила то, что наставница вслед за древними египтянами повадилась называть простыми волшебными вещами: принципы действия рычага, блока и других устройств этого рода. Поуговаривать, конечно, пришлось, но, в конце концов, Анна признала, что знание людьми некоторых азов никак не повлияет на ее, Анны, статус, скорее наоборот, добавит уважения. А работа – ненадолго. Только подготовить смену.