Девять (СИ) - Сенников Андрей. Страница 38

Оппонентом Сёмушкина выступала Лиза Горюнова, очень красивая, белокурая девушка с несколько вызывающими формами, хотя это впечатление было, скорее, следствием последних веяний молодёжной моды. И всё же, видимо, большую часть своих незаурядных умственных способностей Лизе приходилось тратить на то, чтобы отшивать бестолковых ухажёров, клевавших исключительно на, как теперь говорили, сексуальность…

— Результаты любого эксперимента нужно ещё правильно истолковать, — возразила она. — Современная физическая картина мира — собрание недоступных наблюдению уравнений трудных для понимания. Их можно написать на доске, понять, но невозможно представить. Настолько всё удалено от мира чувственного, что — по Планку, — приближает нас к реальной действительности, физическому миру, трансцендентному по отношению к переживаниям…

— О чём я и говорю, — кивнул Сёмушкин.

— Угу. Ты говоришь о зависимости, а я — о взаимосвязи. Да, энергетизм Оствальда — натурфилософия неорганического заняла господствующее положение. Особенно под влиянием интереса, вызванного теорией относительности, приняв более абстрактную форму, и сейчас рассматривается как теория, критика и теория познания естественных наук. Но ты забыл, что разделение на органическую и неорганическую натурфилософию произошло из понимания природы как душевного переживания. А развитие наблюдения и эксперимента, как методов натурфилософии стало возможным не только благодаря естественнонаучной мысли. Оккультизм, например, как учение о всеобщих связях явлений и о человеке как микрокосме сыграл важную роль в итальянской натурфилософии эпохи Просвещения, заметь — неорганической, близкой к механицизму…

— Оккультизм?! — Сёмушкин усмехнулся, но было видно, что он растерян. — Магия, в смысле?

— Да, оккультизм. Учение о скрытой стороне природы и человека, ведущее через овладение психическими силами к сверхчувственному восприятию. Сочетание веры — тайного знания, если угодно, и экспериментальных методов исследования природных явлений…

Студенты оживились и загомонили. Сёмушкин покосился на преподавателя, ожидая вмешательства, но не дождался.

— Ты ещё про парапсихологию расскажи, — выдавил парнишка. Он иссяк и перевёл дискуссию на другой уровень.

У Лизы порозовели ушки, она нахмурилась.

«А ведь девчонка, пожалуй, в насмешника влюблена», — предположил Горохов вдруг и совсем неожиданно продолжил. — «Нелегко быть блондинкой»… Почему-то от этой мысли ему стало весело и легко. Отступила усталость. Он расправил плечи…

— Достаточно, ребята, — сказал Горохов. — Лиза, Иван — очень хорошо. Отлично.

Он заглянул в журнал.

— Лиза, у тебя третий активный семинар. Похоже, что экзамен в этом семестре получаешь автоматом…

Сёмушкин смотрел с плохо скрываемой надеждой, но Горохов мысленно показал ему язык: «Не-е-ет, братец. Ленив ты у нас, а ведь могёшь». Он кивнул улыбающейся девушке, подтверждая серьезность своих слов. Прозвенел звонок. Задвигались стулья, зашуршали пластиковые пакеты.

— На следующем занятии, — заторопился Горохов, повышая голос. — Поговорим о философских учениях, несущих в себе отголоски герметического знания. Как обычно, вначале я послушаю ваши соображения… До свидания…

— До свиданья, Альберт Васильевич…

Теплый сквозняк выдул студентов за дверь. Горохов остался в аудитории, домой идти не хотелось.

Девочка права. Если отмести саму вероятность существования парапсихологических феноменов, знания, полученного иначе, чем обычными сенсорными путями, истолкованными известными законами природы, ему останется только психоз. Нарушение сознания, иллюзорная фантазия, изменившая его способность к суждению. Что дальше? Одержимость?

«Я знаю» — первое, что пришло в голову в ответ на реплику жены.

Горохов усмехнулся пустой аудитории. Собственно, сумеречные состояния сознания, как раз и способствуют проявлениям экстрасенсорного восприятия. Где-то он это вычитал. Одно не исключает другого.

«Я знаю»…

А как не хочется верить!

Окунаться в это… варево.

«Рhilosophia occulta». Кажется, термин впервые употреблен в XVI веке Агриппой Неттссгеймским. Горохов снял очки и вновь потёр переносицу, потом привычно прикусил дужку и сощурился. Агриппа пытался объединить известные ему тайные доктрины в одно философское учение и придать магии характер естественной науки. Он выдвинул идею души вселенной, а также закон симпатии и антипатии, существующий между различными предметами, который применял в медицине Парацельс, построив своё учение об арканумах, специальных средствах для каждой части организма и о возможности переносить болезнь с человека на растение или животное, или зарывать ее вместе с человеческими выделениями в землю…

Горохов вздохнул и надел очки.

Человечество было так молодо и бесстрашно разумом в поисках знания. За меньшее сжигали на кострах, усыпая небо пеплом. За душевные болезни, кстати, тоже.

Нет, это бездна, провал. От неоплатоников до творений современных оккультистов. Недолго и утонуть. Сделав, например, предположение о скрытой связи между его видением, настоящим убийством и темой сегодняшнего семинарского занятия. «Все вещи составляют единое целое, совокупность», — процитировал он мысленно основную оккультную идею, — «Между ними существуют необходимые, целенаправленные отношения, не являющиеся ни временными, ни пространственными». Вот и всё. А дальше: коготок увяз — всей птичке пропасть.

Горохов поднялся со стула и стал собирать портфель. Люся просила купить по дороге хлеба и молока…

Едва он подумал о молоке, как почувствовал запах сырой осиновой коры и влагу на лице. Торопливо мазнул ладонью по щеке… Нет, это совершенно невыносимо! Он сел. Портфель на столе послушно улёгся набок, зияя разверстым чревом, словно жертвенное животное. Горохов невидяще уставился внутрь подобно авгуру, как будто надеялся прочитать по краешкам выскользнувших бумаг и тетрадок судьбу.

Ну, хорошо, хорошо. Оставить в стороне теоретическое обоснование случившегося и причину, почему всё случилось именно с ним. Допустить, что связь между убийством и его видением есть, однозначная и недвусмысленная, а именно: сначала он увидел призрак убитой, а затем каким-то образом присутствовал при самом убийстве. Не физически, а… А как? Очевидно, как-то отрешившись от физического мира. Астрально… Чёрт, слова-то какие… М-м-м… С ним случилось, что-то, что принято называть ясновидением, или как его называют адепты парапсихологии — пси-гамма-феномен, когнитивный в отличие от феноменов физического характера вроде психокинеза.

Горохов старательно выковыривал из памяти застрявшие там отрывочные сведения… Астрал, что-то ещё об астрале. Кажется, способность видеть астральный мир называется психометрией. Включает в себя и сон, и телепатию, ясновидение и сомнамбулизм. Да, выбирай на вкус, что говорится… Какая-то каша в голове, ей богу! Животные особенно чувствительны к астральному миру. Собаки, например, рычат и даже прячутся при возникновении астральных отпечатков человека, ещё до того, как этот отпечаток можно увидеть, как нечто материальное…

Господи, да что же он читал?! Алана Кардека? Нет, на «Книгу духов» не похоже… Может быть «Книга медиумов»? Нет, не то…

Память набирала обороты, подсовывая детали, полузабытые подробности. Горохов проваливался в щель недавнего прошлого, кажущегося таким неважным и мимолетным, как книга в мягкой обложке, прочитанная в междугороднем автобусе… Определенно, он держал в руках какую-то книгу, строчки которой всплывали в голове, волоча за собой, словно донные водоросли, тонкие полупрозрачные тени незлобивой иронии и ленивого интереса — тех немногих ощущений от тогдашнего чтения…

«…Бесформенность и ужас иных снов и кошмаров объясняется тем, что в это время человек видит лявр астрала». О-хо-хо! Лявр!..

Но настроиться на ироничный лад не получалось…

«Психометр может видеть ауру человека, то есть его мысли и желания в астрале, а также часто астральные клише его прошлых действий, или даже его будущего»… Будущего? Будущего?!